По местам "Саги о Ньяле": проект "Педаль сцепления с реальностью"

[Tradis]

Бергторов Пригорок, где жили Ньяль с Бергторой и сыновьями.


Группа энтузиастов вКонтакте (ребята, честь вам и хвала!) «занимается топографией художественных произведений и прикладным краеведением вымышленных миров».
Николай Горбунов провел привязку событий саги к живой Исландии.
Подготовлен прекрасный альбом фотографий с цитатами из саги, и любой может увидеть, как же всё выглядело на деле. Даже если сага не вспомнится так сразу - места там замечательные.
Есть привязка событий к картам Гугла.
Есть текст «Саги» со ссылками на карту.

В теме группы, посвященной истории Ньяла, можно найти научно-популярные фильмы (из серии «Легенды Исландии» с переводом), материалы по географии, интересные ссылки, касающиеся этой и других саг.

Молодцы! И спасибо огромное!

@темы: история, творчество, литература

---

Книга Л. Кораблева "Серая Кожа: главная магическая книга Исландии"

[Tradis]

Ну, не сама Gráskinna, но по мотивам.
Книга Л. Кораблева "Серая Кожа: главная магическая книга Исландии" подписана в печать. Выход книги из типографии - ориентировочно после 2-го сентября.
Аннотация

Данная книга посвещена исландским гальдра-ставам, магии и фольклору. Это упорядоченный классификатор исландских гальдра-ставов (чародейских знаков) из разных рукописей и коллекций.

Большинство магии зиждется на вере в произнесенное слово и уподоблении, когда один предмет (в магическом заклинании) уподобляется другому. У германцев, наряду с подобной практикой, с ранних времен развились представления о том, что и просто написанные магические знаки могут иметь достаточную силу. Хотя, конечно, в древние времена наиболее действенным способом считалось совмещение обеих практик: произнесенного слова и написанного знака.

Исландцы более всех сохранили веру в чисто начертательную магию, о чем свидетельствуют их развитые рунические системы, а позже, в XIV-XIX вв., активное усовершенствование ими древних рун в форму гальдра-ставов (чародейских знаков), банд-рун (рун-связок), заклинательных рун (særingarúnir), появление волшебных фигур типа «Колец Помощи Карла Великого» и т.д., и веру в силу написанного заклинания.

Перед вами записанные традиции умирающего Запада. С одной стороны, это дикое желание нищих исландцев отомстить своим врагам (они при этом используют традиции и веру своих отцов – руны и древнегерманское ведовство), с другой стороны, каббалистические традиции высшего света Исландии XVII века, которые ненавидели своих поработителей датчан.

Исландцы почти культово преклонялись перед источниками записанной мудрости – книгами. Данная книга названа в память одной из двух утерянных основных магических книг Исландии, связанных с именами епископа Гохтскаулька Никулаус-сона, Чара-Ловтюра, преп. Эйрикюра из Вогсоусар, Гвюдбьяртюра Лохматого и его сына Торкелля, Йоуна Сильного и пр..

Заказ и пара иллюстраций - здесь.

А тут - пара интересных фотографий со вКонтактной странички автора (и спасибо О.Скалевому за наводку).

Могила легендарного первопоселенца Тьелвара – корабль из камней, о. Готланд (Швеция)

Голова морской щуки с рунической палочкой в пасти, Музей Магии, Исландия (способ вызвать бурю, можете проверить)

Эльфийский потир, который дарует людям исцеление от болезней (Брейдабоулстадир, Исландия), Музей Магии, Исландия (есть целая серия исландских быличек о краже чаши Сокрытого народа. А вот - подтверждение )

@темы: книги, статьи, ссылки

---

Плавать под парусом скандинавы начали, по крайней мере, на столетие раньше.

[Tradis]

Статья Дмитрия Целикова с HISTORIC.RU. Источник новости - статья The First Vikings за авторством ANDREW CURRY.

Два корабля намекают на то, что буря назревала задолго до появления в Европе новой грозной силы, пишет Archaeology.

читать далее

Если верить учебникам истории, эпоха викингов началась 8 июня 793 года на острове у берегов северной Англии. Летописец лаконичен: «Язычники яры разорили церковь Божью на Линдисфарне, учинив грабёж и убийства».

Теми язычниками были викинги — свирепые воины и прекрасные мореходы из Скандинавии, которые в последующие века растерзали Европу, дойдя до внутренних районов Руси, а также Константинополя, Сицилии и, возможно, даже Северной Африки. Их флотилии могли преодолевать огромные расстояния (викинги стали первыми европейцами, пришедшими в Америку), их молниеносные набеги наводили ужас на берега Англии, Ирландии и Франции.

Залогом успеха викингов стало правильное сочетание технического прогресса, предприимчивости и свирепости. Но это банально и ничего не объясняет. Каким образом примитивные гребные суда викингов превратились в быстроходные парусники? Откуда взялись первые воины? Как развивалась тактика боя? К сожалению, до сих пор ясности в этих вопросах нет.

Возможно, делу поможет недавняя находка на эстонском острове Сааремаа — два корабля с убитыми воинами. «Мы все согласны с тем, что они пришли из Скандинавии, — говорит Марге Конса из Тартуского университета (Эстония). — Это наше первое прикосновение к эпохе викингов».

Итак, две лодки. Первой нашли ту, что поменьше, а в ней — семь беспорядочно разбросанных скелетов. Рядом в большой посудине аккуратно покоятся 33 мужчины, которых сложили, как дрова. Вместе с ними найдены оружие и останки животных. То ли результат не очень удачного набега, то ли итог стычки с другим племенем варягов. Схватка состоялась в первой половине VIII в., то есть задолго до «официального» начала эры викингов. Считалось, что в Вендельский период викинги ещё не заходили так далеко даже на парусниках.

Человеческие кости и прочие непонятые объекты были найдены в 2008 году рабочими, которые клали электрический кабель в посёлке Сальме. Всё это они бесцеремонно свалили в кучу рядом с траншеей. Местные власти по привычке сочли кости эхом Великой Отечественной войны, пока прибывшая на место г-жа Конса не распознала в этих вещах наконечник копья и игральные фишки, вырезанные из кости. Находка явно относилась к более раннему времени. Вскоре после этого в результате раскопок были обнаружены следы корпуса лодки — почти все деревянные части сгнили, оставив после себя характерные пятна, но 275 железных заклёпок никуда не делись, и судно длиной около 11,5 м удалось реконструировать.

Г-же Консе стало ясно, что найдено нечто уникальное для этого места и того исторического периода. Лодка оказалась не рыбацкой, а военной — узкой, лёгкой, быстроходной. Радиоуглеродное датирование крошечных остатков древесины показало, что судно построили между 650 и 700 гг., после чего, по-видимому, ремонтировали на протяжении нескольких десятилетий, прежде чем оно отправилось в свой последний поход. Паруса не было, гребли от острова к острову вдоль Балтийского побережья. Из костей, найденных внутри лодки, г-жа Конса собрала останки семи человек в возрасте от 18 до 45 лет. Были обнаружены также ножи, точильные камни и костяной гребень.

Два года спустя археолог Юри Петс из Таллинского университета всего в сотне метров от первой лодки обнаружил следы другого, гораздо более крупного и технически сложного судна. Чтобы его раскопать, пришлось вскрыть асфальтовое полотно, и не напрасно — эта находка оказалась ещё более важной.

Огромный географический охват — от Новой Шотландии до Константинополя — удался викингам благодаря не только совершенному владению мореходным искусством, но и парусу. Но первые свидетельства плавания викингов в Балтийском море относятся только к 820 году, когда, по приблизительным оценкам, был построен 18-метровый Осебергский корабль. Его обнаружили в 1904 году. Он сыграл роль погребальной ладьи одной высокопоставленной особы женского пола из Норвегии.

Находка в Сальме отодвигает начало эпохи паруса на век назад или даже больше. Свыше 1 200 гвоздей и заклёпок подсказали г-ну Петсу, что «Сальме-2» (так назвали корабль) имел 16 м в длину и 3 м в ширину. У судна был киль — элемент, имевший решающее значение для сохранения парусника в вертикальном положении на воде. Скопление железа и дерева близ центра корабля, а также куски ткани неподалёку навели г-на Петса на мысль о мачте и парусе.

Если он прав, то «Сальме-2» самый древний парусник, найденный на балтийских берегах. Коллеги склонны согласиться. «На судне такого размера действительно имело смысл ставить парус», — говорит Ян Билл из Университета Осло (Норвегия). Хотя неизвестно, с какой целью на «Сальме-2» выходили в море за полвека до первых налётов на Англию, нет сомнений, что это корабль викингов и что он был способен пересечь 150 км открытого моря между Швецией и Сааремаа. Выходит, ключевая технология кораблестроения была у викингов по крайней мере за несколько десятилетий до 793 года.

Через три дня после обнаружения судна из земли показался меч, а потом и кости. На то, чтобы выкопать 33 скелета, которые лежали в четыре ряда, потребовались два археологических сезона.

Петс и Конса уверены: оба судна были похоронены в одно и то же время. Судя по конструкции лодок и артефактам, мёртвецы были выходцами из Скандинавии — скорее всего, из Швеции. Что они делали в Эстонии и почему не вернулись домой?

Г-н Петс, завершивший раскопки в сентябре 2012 года, считает, что у него достаточно информации, чтобы судить о случившемся. Могучие разбойники пришли либо за добычей, либо для сбора дани, либо для расправы над обидчиками, но встретили на местном пляже грозного противника. После схватки одна из сторон (нет никакой возможности узнать, были то победители или проигравшие) собрала погибших и торжественно переломала мечи товарищей, предварительно нагрев их и согнув.

У оставшихся в живых было достаточно сил и времени, чтобы протащить два корабля 70 м по пологому пляжу. 33 человека — все они на вид здоровые, крепкие мужчины «призывного возраста» — были похоронены внутри «Сальме-2» с очевидной заботой и уважением. Скелеты были укрыты щитами, как одеялом. (15 щитов давно сгнили, но остались их бронзовые шишки и фрагменты ручек.) Мужчин похоронили с личными вещами, в число которых входило не только оружие, но и расчёска из лосиного рога, суставы овец и коров, найдены даже останки собак и ястреба. Груду тел покрыли какой-то тканью (возможно, парусом), после чего засыпали песком и камнями.

Что касается корабля поменьше, то там всё иначе: реконструкция, выполненная г-жой Конса с помощью компьютерной программы, показала, что люди лежали парами или поодиночке, а некоторые сидели, прислонившись к внутренней части корпуса. Члены этого экипажа были оснащены не так богато.

Захоронения в лодках часто встречаются в Англии, Швеции и Норвегии и описаны в сагах, но находка в Сальме всё равно уникальна. Почти всегда в лодках хоронили поодиночке, причём над князьями и знатью насыпали большой курган. Ничего подобного так далеко на востоке археологам до сих пор не попадалось. Напомним, что находка в Сальме относится к Вендельскому периоду, когда о викингах, строго говоря, речи ещё не было. Возможно, перед специалистами пример зарождения тех знаменитых традиций.

В то же время опытный глаз заметит, что погребение проводилось в большой спешке. На обоих кораблях присыпали только тела. На эту работу (песок, скорее всего, черпали шлемами) должно было уйти несколько часов. Вместо того чтобы сделать лодку-гроб для каждого, пришлось довольствоваться братской могилой.

После того как воины оставили павших товарищей, ветра и бури нанесли достаточно песка и гравия, чтобы полностью закопать корабли. За 1 300 лет береговая линия отступила, и суда оказались более чем в 200 м от моря, а их ватерлинии — на глубине 3,5 м.

Останки людей — сами по себе богатый источник информации. Находка позволяет проследить связь между Вендельским периодом и агрессивностью, которая станет отличительной чертой варягов. На удивление мало известно о войнах, которые велись до эпохи викингов, хотя вопрос очень важный, и звучит он так: «Почему набеги викингов на Западную Европу не начались раньше?» Учёные толкуют о потеплении в Европе, которое привело к перенаселению Скандинавии, побудившем энергичную молодёжь искать счастья на чужих берегах. На это наложились индивидуальные жажда наживы и страсть к путешествиям. Одновременно усилилось социальное неравенство, и местные князья обладали достаточной властью, чтобы собирать под свои знамёна группы налётчиков. И так совпало, что на руках была технология, сделавшая возможной далёкие морские переходы.

Находка в Сальме позволяет предположить, что представление о внезапном начале эпохи викингов нуждается в радикальном пересмотре. Очевидно, что члены отряда, сражавшегося на Сааремаа задолго до судьбоносного налёта на Линдисфарн, не были равны по своему социальному статусу. Судя по оружию, у них были богатый вождь и приближенные к нему «офицеры» («дворянин» и свита). Трупы даже сложены иерархически: выше всех лежат пять человек с обоюдоострыми мечами, у которых богато украшенные рукояти, а в низу кучи — воины с простыми мечами, у которых острой была только одна сторона. Во рту одного из верхних скелетов лежала богато украшенная игорная фигурка (возможно, что-то вроде шахматного короля) из бивня моржа. Неподалёку найден убранный драгоценными камнями эфес меча — лучший из всех. Возможно, люди с «Сальмы-1» (те, которых похоронили кое-как) находились на самой нижней ступени социальной лестницы. Обнаруженные рядом с ними вещи намекают на то, что они, быть может, были не воинами, а чем-то вроде прислуги.

Антрополог Райли Альме, который изучает останки в Таллинском университете, имеет основания полагать, что мужчины погибли в жестокой сече. Вот правая рука, которую в беспомощном жесте подняли над головой, чтобы отвести смертельный удар. Вот череп, у которого снесли верхнюю половину. На самом деле только у пяти из сорока скелетов обнаружены явные следы порезов на костях, но ничего странного в этом нет — погибнуть в битве можно разными способами. Например, найдены наконечники стрел — они могли пробить тело, но не коснуться кости. Рана от меча могла привести к фатальной потере крови, тоже не задев кость.

В отличие от многих других массовых захоронений на скорую руку сразу после боя, людей на «Сальме-2», по-видимому, хоронили с мыслью о загробном мире. Например, отрубленную руку аккуратно положили на своё место.

Г-н Альме отмечает также, что воины должны были внушать дикий страх одним своим видом. Средний рост — около 177 см. В VIII в. они казались гигантами. Некоторые кости хранят следы старых ран, то есть это были бывалые рубаки. Оружие типичное для скандинавов, но учёные обязательно проведут дотошный химический анализ костей, чтобы уточнить родину чужеземцев.

Несмотря на огромную работу, некоторые вопросы остаются, и мертвецы, скорее всего, никогда на них не ответят. Кто с кем схватился? Сага, написанная в 1225 году, рассказывает о шведском аристократе по имени Ингвар, который встретил свой конец во время налёта на Эстонию около 600 г.: «Мужи Эстляндии спустились к берегу с большим войском, и была сеча, и их армия была настолько отважной, что шведы не устояли, и король Ингвар пал, и его люди бежали. Его похоронили недалеко от берега под курганом, а шведы вернулись домой». Конечно, нельзя вот так взять и связать находки в Сальме с рассказом об этом легендарном Ингваре. Просто лодки подтверждают, что нечто подобное действительно могло случиться.

И потом, Сааремаа — крайне странный выбор для набега. Насколько известно из исторических источников, обычно викинги выбирали своей целью населённые пункты или богатые изолированные монастыри. Ничего подобного на острове, кажется, не было. Сааремаа известен только кровавыми танковыми боями между советскими и немецкими войсками во время Великой Отечественной. Ближайшая находка, относящаяся к Вендельскому периоду, находится в 20 км от Сальме.

Если всё же был налёт или столкновение с местными жителями, и чужеземцы победили, они заплатили немалую цену. На победу викингов указывает и то, что у них было время на погребение (хотя и поспешное), и то, что могилы оставались нетронутыми достаточно долго, чтобы полностью оказаться под песком. То есть поле боя осталось за ними.

Нельзя исключать и того, что битва началась ещё на море — найдены наконечники стрел, которые, судя по их расположению, застряли в корпусе судна. Возможно, одни скандинавы подстерегли других — то ли давняя вражда, то ли желание отобрать добычу...

Дмитрии Целиков, 14.06.2013

Фотографии - остатки корабля и погребённых. Фото сотрудников Таллинского Университета.

Смотреть далее

Парусное судно скандинавов, на котором было захоронено 33 воина, на острове Сааремаа, близь поселка Сальме.


Два знатных викинга, похороненных с обоюдоострыми мечами с бОльшего судна (Сальме-2, парусное).


Контуры меньшей лодки (Сальме-1, найденной первой) и один из захороненных на ней


Сверху - Jüri Peets , археолог, изучающий найденные останки в Таллинском Университете.
Внизу - кости со следами поражения оружием в последней битве.


Сверху - железнве гвозди, позволившие очертить контур судна, несмотря на то, что доски давно рассыпались.
Снизу - игральные фишки, в том числе и игральные кости (которые метали в хнеттавле) из погребения.

@темы: история, археология, викинги, события, традиции

---

«Традиции праздника урожая на Оркнейских островах»

[Tradis]

Несколько запоздало поздравляю всех с началом Жатвы!


И в качестве извинения выкладываю перевод Linnen статьи за авторством Sigurd Towrie о некоторых островных обычаях этого времени (взято из вКонтактной группы Дома Варген).

У Оркнейских островов длинная и богатая история земледелия. В одно время золотые поля зерновых, раскинувшиеся на Оркни, были хорошо известны в Европе, в середине 16 века их описывали так: "Главный кормилец и поставщик зерна, продовольствия и масла южной земли"
Жители островов тысячелетиями работали на земле и вплоть до 19 века их методы и инструменты претерпели мало изменений.
Учитывая то, как много лет возделывались плодородные почвы островов, не удивительно, что большинство наших основных традиций "прочно укоренились в земле". Раз так, то большинство древних обычаев было связано с повседневной работой в поле.
В наши дни супермаркетов и прогрессивных земледельческих технологий так легко забыть, что плохой урожай означает голодную зиму и, вероятно, смерть.
Не удивительно, что большинство обрядов было направлено на то, чтобы обеспечить землю плодородием и богатым урожаем.
Традиционно кульминацией сельскохозяйственного года был благополучные сбор и заготовка урожая, но среди традиций Оркнейских островов есть такие, которые стоит рассмотреть до финального празднества.
Метание серпа
До того как в 20 веке начали использоваться машины для уборки урожая, одним из главных инструментов был серп, которой использовался для срезания зерновых. Серп вместе с плугом – самые древние сельскохозяйственные инструменты.
Одна из традиций, связанных с серпом, распространенная на всех Оркнейских островах называлась "метание серпа".
В этой "церемонии", когда последние колосья были срезаны, жнецы брали свои серпы за конец лезвия, а затем бросали за спину через плечо, повторяя такие слова:
Где буду я жить зимой,
Где буду я в весеннем лесу,
Где буду я в летних странствиях,
Где буду я сжинать урожай.
В зависимости от того, в какую сторону указывало лезвие упавшего серпа, в той стороне его хозяин в ближайшее время будет жить или найдет работу.
Дурная судьба ждала тех, чьи серпы воткнулись в землю. Это означало, что незадачливый хозяин такого серпа будет лежать на кладбище еще до того, как наступит время урожая следующего года.
Неудивительно, что со временем "метание серпа" превратилось в простую игру-соревнование, а подлинное значение обряда было забыто. Что же скрывается за этой традицией?
Можно предположить, что "метание серпа" часть древней церемонии, и, возможно, целью её было выбрать кого-то. В похожих традициях, которые существуют в Северной Европе, серпы метались в последние стоящие колосья.
Тот, кто срезал последние колосья, символически убивал духа урожая или ритуально его умерщвлял. Эта жертва должна была вернуть плодородие земле. В последствии эта традиция выродилась в разнообразные игры с участием "последнего человека".
Тени того обряда видны и в "метании серпа", ведь в конце концов, тот, чей серп указывал в землю тоже не ожидал, что умрет до следующего урожая.
Последний сноп.
Самые широко распространенные из всех традиций поры урожая связаны с "последним снопом". Во всей Северной Европе считалось, что "дух зерна" обитает в последнем снопе поля. На Британских Островах в каждом регионе есть свои вариации на эту тему.
Тем не менее, в них всех говорится, что тому, кто срезает последний сноп, грозит неудача. Срезание снопа означало убийство духа зерна, чтобы избежать этого жнецы бросали свои серпы в стог, пока последний колос не упадет, таким образом они снимали с себя прямую ответственность.
Здесь особенно интересно то, что если удавалось заметить, какой серп срезал последний колосок, убивал духа и тем самым завершал церемонию, то ему оказывали особое внимание.
Иногда это означало, что его хозяин удостоится лучшего места на праздничной церемонии, но чаще всего мужчину мучили и били в поле.
Такое обращение предполагает, что в ранние времена, возможно, это была жертва, чтобы вернуть жизненную силу духу земли в поля.
Это очень похоже на наказание или жертву, которой становится "последний человек" в других схожих обрядах.
Соломенная Бикко
Повсеместно на Оркнейских островах существовала традиция изготавливать из последнего снопа "собаку". Эта соломенная собака известна как "бикко", название произошло от древнескандинавского "bikkja", что означает "сука".
Бикко помещалась на самый верх гумна или на крышу одного из зданий фермы того фермера, который последним закончил собирать урожай. К тому времени, когда эта традиция была записана, от неё уже остались лишь пережитки.
Последний раз этот обряд проводился в 1920-х годах, но за дурачеством своих последних дней, истинное значение было глубоко скрыто в обычаях плодородия и урожая, которые распространены в Северной Европе.
Те, кто получаю удовольствия плетя бикко, давно забыли её истинное значение и лишь хотят подразнить, иногда очень грубо, того, кто последним собрал урожай. В некоторых записях упоминается, что бикко привязывали к тележке фермера, который последним пригонял домой своих овец.
И хотя ранние антиквары и фольклористы записали традиции, связанные с бикко, все равно ряд вопросов остался. Как она выглядела? Как её делали? Почему она женского пола? Что она олицетворяла?
Возможно, что бикко, это отражение скандинавской традиции помещать пучок соломы на крышу, чтобы защититься от вредоносного влияния троллей.
Но похожие обряды можно найти в разных регионах, где из соломы в пору урожая делают гусей, лошадей и даже женщин, поэтому более вероятно, что бикко изначально была символом плодородия - духом зерна.
Идея, что дух зерна живет среди хлебных злаков широко распространена по всей Европе и за её пределами. После того как урожай собран, он остается бездомным, это отражено в последнем снопе. Это объясняет особое отношение к последнему снопу, из которого изготавливали своего рода вместилище для духа, чтобы он мог в нем переждать зиму.
Однако все еще остается много вопросов.
Было ли некое обязательство присматривать за соломенной куклой, в которой жил дух зимой? Приходилось ли это делать человеку, срезавшему последний сноп? И единожды ли он выполнял свои обязанности?
Соломенные фигуры и проделки "последнего человека"
В традиции, записанной на острове Роусэй, место бикко занимала сплетенная из соломы фигура человека, которую помещали в дом жнеца, срезавшего последний сноп и завершившего сбор урожая.
Во всех вариантах "последний" получал, сам не желая того, соломенную фигуру. Я предполагаю, что эта кукла была вместилищем духа зерна. Если так, то этот человек был избран с особой целью.
Изготовление разных фигурок из соломы в пору урожая распространено не только на Оркнейских островах, но по всей Британии и Европе. С той лишь разницей, что везде получить такую фигурку было счастливым знаком удачи и здоровья, а на Оркни такой подарок рассматривался как оскорбление.
Сходным образом на Оркни когда-то обменивались маленькими соломенными фигурками, известными как "узлы урожая". Считалось, что если в мысок ботинка хозяина подложить этот узел, то он подарит жнецам бутылку виски.
Согласно записям оркнейского антиквара Эрнеста Марвика, в некоторых местах узлы урожая считались символом плодородия, к несчастью, точного значения оркнейских узлов он не знал.
Баннок урожая
Когда урожай был собран, зерна из последнего снопа использовались для приготовления пресных лепешек, баннока, - это традиция сохранялась на маленьком острове Гэйрсэй до 1920-х годов.
На Гэйрсэйе традиция печь лепешку, похоже, слилась с обрядами "последнего человека". В результате, того, кто приносил последний сноп, хватали его коллеги и хлестали его пучком колосьев (стороной без зерен) по голым ягодицам. В то же время баннок выносили из фермерского дома, а мужчину оттаскивали на двадцать пять шагов от остальных работников.
Хозяин фермы вручал ему баннок и командовал бежать. Как только приказ был отдан, остальные работники бросались в погоню за беззащитным жнецом с лепешкой. Если ему повезло, и он смог убежать от толпы, то ему разрешалось присесть и съесть баннок. А если нет, то преследователи вырывали лепешку из его рук и разом съедали.
Другая вариация такого преследования была на Уэстрэе. "Последний", кто принес сноп, должен был бежать на гумно, взобраться на вершину самого большого стога, а его преследователи пытались его поймать и помешать залезть на стог. В случае, если его ловили, то мужчину раздевали догола и измазывали патокой. Если ему удавалось залезть на стог, то ему дарили баннок и, иногда, бутылочку эля.
Последний стог не всегда использовали для приготовления пищи людям, часто его вручали лучшему домашнему скоту. Как правило, это были животные хозяина. Здесь опять можно увидеть идею, что жизнь духа зерна переходит хозяину последнего снопа.
Ритуальная лепешка и жертвоприношение
Мотив "ритуального баннока" широко распространен на Британских островах. В большинстве случаев её использовали в качестве средства выбора. Один сегмент лепешки был помечен, а собравшиеся доставали куски баннока из мешка.
Избранным был тот, кто вытащит помеченный кусок. Эта тема была широко представлена в книге Энн Росс "Жизнь и Смерть Принца Друида".
Если мы снова обратимся к идее, что "последний человек" на Оркнейских островах, возможно, символически приносился в жертву, тогда потребление лепешки из последнего снопа (или из первого на некоторых островах), означало, что человек, съевший её, получает жизненную силу духа зерна, которая перешла в лепешку.
Таким образом, "выигравший" игру с банноком, принесенный в жертву, помогает духу зерна вернуться в землю.
Подношение природе
Интересный обряд был записан на острове Роусэй, который дает намек на раннюю традицию оставлять приношения природе. Согласно этой записи в некоторых районах до начала двадцатого века маленький кусок поля, которые сжинали последним, оставляли несрезанным для "птиц воздуха".
Цель этой практики достаточно очевидна, но мне хотелось бы знать, был ли это альтернативный способ избежать ответственности за последний сжатый сноп и смерть духа зерна.
Урожай дома и большой ужин
Как только тяжкий труд по сбору урожая завершен, начинаются обязательные празднования. Изначально это был общий праздник, который называли "Большой Ужин", а в более поздние времена он был замещен празднованиями "Урожай Дома".
Однако оркнейский антиквар Эрнест Марвик предположил, что ужин был не "Большой", а в честь св. Михаила. В пользу этой теории говорит и то, что на ужин забивали барана, а в скандинавских странах на праздновании Майклмасса также готовили барана и раздавали рабочим.
Каким бы ни было происхождение, со временем второй термин стал более распространен. И до сих пор на всех островах проводят свои празднования в честь удачного сбора урожая.

Sigurd Towrie
Перевод Linnen 2012

---

Журнал "Северный ветер" №2

[Tradis]

Второй выпуск журнала доступен для скачивания и заказа.

В номере
-статья А.Платова о т.н. «кельтском кресте» и его смыслах - от наскальных изображений бронзового века до эпохи викингов.
-рассуждение Ю.Слеповронского о «радости рунах», которые следовало бы переводит как «приятные речи» и о происхождении самого слова «руны».
-рассказ М.Юлиной из «Веретена Фригг» о Копенгагене, его памятниках и музеях.
-статья Д.Паксон «Земная религия и Северная вера» в переводе Рогнеды
-отрывок из книги К.Х.Гундарссона о фюльгье, духе хранителе, в переводе А.Васильева
-несколько исландских сказок о троллях в переводе Т.Ермолаева.
и многое (и очень интересное!) другое.

Скачать номер можно в группе журнала вКонтакте.
Заказать бумажный вариант - здесь.

---

С Мидсаммером!

[Tradis]

Завтра Мидсаммер и самые долгие и яркие дни!
Всем удач, и пусть нынешних света и тепла хватит до следующего лета, пусть тепло Сунны и пламя костров Солнцеворота принесут нам победы летом, здоровье зимой - и радость на весь год!
Листвы и цветов, и солнечной медовой липы - даже в городе!


Но лучше - костра, липы, бузины и, чем Локи не шутит, заветного Цветка Папоротника - за городом.
Майское дерево минской общины, каким оно было в прошлом году (и, думаю, в этом будет не хуже!).

И рассказ о праздновании ребятами той Вершины Лета вместе с музыкой Первомира можно найти здесь. И его стоит прочесть...какой у ребят вышел драккар!..

О самом празднике, его истории и традициях можно прочесть в Сообществе, можно у Ведьмы, можно у минчан вКонтакте.
В этом году астрономическое Солнцестояние наступает 21 в 05-04 по Гринвичу (+3 часа по Москве, +2 по Киеву), 14й лунный день (Полнолуние - 23 июня)

@темы: ссылки, Мидсаммер, праздники

---

Отрывок из статьи Дж.Байока про Альтинг.

[Tradis]

Скоро, очень скоро настанет Мидсаммер - вершина лета, время самых сильных трав, время самых длинных дней. И время тингов в древности, в том числе и самого знаменитого из них - Альтинга в Исландии.
Сейчас тинги наши как-то «сползли» на август и Фрейфакси, да и не те это тинги...скорее, развиртуализация. А когда-то во время почти суточного светового дня на Севере люди собирались встретиться с родней и просто знакомыми с прошлогоднего тинга, на людей посмотреть, себя показать, послушать новости, и новости, уже ставшие сагами, поторговать, наконец. Или (ведь трус мстит сразу, а раб - никогда) - потребовать отложенного правосудия, найти поддержку или попытаться решить дело миром.
Выкладываю отрывки из статьи Jesse Byock. “The Icelandic Althing: Dawn of Parliamentary Democracy”, полный текст которой будет вскоре опубликован в журнале «Сага» и на сайте Северной Славы.

Исландский альтинг: заря парламентской демократии.
Автор Джесси Байок (Jesse Byock)
Исторический контекст
У Альтинга, как властного института общества иммигрантов, были свои корни среди поселенцев Исландии девятого века. Мореплаватели, которые первыми заселяли Исландию в это время, не являлись частью запланированной миграции, политического движения, или организованного завоевания. В отличие от многих более поздних европейских исследователей и колонистов, норвежские первопроходцы и поселенцы не приобретали территорию для королей или ради установления религиозной иерархии. Путешествия эпохи викингов в далекую Северную Атлантику предпринимались независимыми людьми и были частью 300-летней эпохи морской экспансии, которая привела к тому, что скандинавские народы обосновались на Шетландских, Оркнейских и Гебридских островах, части Шотландии и Ирландии, на Фарерских островах, в Исландии, Гренландии и Финляндии.
Заселение и последующее развитие Исландии — значительная глава в этой истории Североатлантической миграции. Остров был обнаружен приблизительно в 850г., или, возможно, несколько ранее, скандинавскими моряками, которых, вероятно, сбились с курса. Вскоре после этого весть про обширные свободные земли на острове распространилась всюду по Северовикингскому культурному ареалу, который простирался от Норвегии и материковой Скандинавии — и до Ирландии. Многие из северных поселенцев были выходцами из поселений викингов в Ирландии, Шотландии, и на Гебридах, они приводили с собой гэльских жен, спутников и рабов . Большинство иммигрантов в Исландию были свободными хозяевами . Среди них было некоторое, относительно-небольшое, число скандинавских, главным образом норвежских, вождей, которые, однако, не возглавляли колонизацию, но стали независимыми поселенцами. Первые поселенцы были мужчинами и женщинами, действовавшими из личной заинтересованности. Они воспользовались случаем, переправив свои семьи, своё имущество, и свой скот через 600 миль (почти 1 000 километров) по Северной Атлантике в поисках земли.
Средневековый общественный строй Исландии отразил условия заселения острова. Как культурное целое, иммигранты происходили из обществ со смешанной морской и сельскохозяйственной экономикой и принесли с собой знания и ожидания европейской экономической системы Железного века. Отсутствие местного населения на столь большом острове было необычной особенностью, которая позволила колонистам роскошь расселения в любом месте на их выбор. Поскольку не было никаких враждебных коренных жителей — Исландия была необитаема за исключением некоторых кельтских монахов-отшельников — поселенцы наслаждались редкой свободой приспособиться выборочно к новой среде. В таких граничных условиях они создали разбросанные поселения в соответствии с доступностью ресурсов.
Приблизительно за 60 лет landnám (буквально «взятие земли», c.870-930) по крайней мере десять тысяч человек, а, возможно, и целых двадцать тысяч, иммигрировали в Исландию. Первоначальный период был временем бума, когда имелось достаточно свободной земли, которую можно было занять.
Учреждение Альтинга: последовательность изменений.
Задачей, стоящей перед исландскими иммигрантами, было процветание на пустынном острове. В процессе её решения поселенцы создали общество, обладающее целой смесью атрибутов. Начиная с десятого столетия, с завершением landnám или «взятия земли», они установили Альтинг (ок. 930г.). Это учреждение служило общим собранием для целой страны, отвечая на потребность в центральном регулирующем органе. Благодаря Альтингу, который выглядит удивительно республиканским, Исландия функционировала как единое сообщество всего острова. Исландия была децентрализованным, расслоенным обществом, действующим при смешении догосударственных признаков и государственных учреждений. Поселенцы начали с учреждения местных тингов или собраний, которые были главной площадкой для свободных людей и аристократов ещё при древнем скандинавском и германском общественном укладе. Однако поселенцы внесли некоторые решающие изменения в традиционный скандинавский тинг, и эти изменения, в свою очередь, поменяли политическое и правительственное равновесие сил. Исландцы начала десятого столетия исключили владык с властью принудительного характера и расширили мандат собрания так, чтобы целиком заполнить спектр интересов владеющих землей свободных крестьян.
Результат этих изменений преобразовал скандинавский законодательный орган, который служил посредником между свободными людьми и владычествующими в исландскую правительственную систему без владык вообще. Ядром исландского правления был Альтинг, национальное собрание свободных людей , который работал через социополитическую систему, в которой правительственная элита, годи-goðar или предводители (единственно и являвшиеся годи), не были связаны формальной иерархией. Теоретически и часто фактически, все годи действовали, как равные. В своих локальных регионах они не были ни военачальниками, ни малыми королями. Отсутствие местных военных вождей находилось в соответствии с природой общества, которое развивалось в Исландии. В Североатлантическом регионе Исландия эпохи викингов была слишком отдаленной, чтобы подвергнуться нападению из Европы. На этом, очень большом острове группа поселенцев позднеевропейского Железного века сформировала культурную общность и использовала в своих интересах безопасность, предоставленную океанским расстоянием, чтобы устранить командную иерархию и налогообложение, необходимые для защиты. Писавший в 1901г. историк права Джеймс Брюс подвел итог ситуации следующим образом :

В Исландии, где не было такой потребности в защите, где не было никакого внешнего врага, и где люди жили, рассеянные в крошечных группах по краю обширной внутренней пустыни, исполнительная власть не была предоставлена никому, имелись тщательно продуманные меры предосторожности, чтобы обеспечить права меньших общин, составлявших Республику, и жрецов-предводителей, которые представляли эти общины.

Реальные события, которые лежат за историей основания исландского правления, не зафиксированы и о них можно только строить предположения. Согласно «Книге об исландцах», написанной исландским историком Ари Мудрым приблизительно в 1122г., человека по имени Ульфльот послали в Норвегию, вероятно в 920г., чтобы приспособить западно-норвежские законы тинга острова Гула (Гулатинг, Gulaþing) к исландским насущным потребностям . Некоторые учёные обоснованно сомневаются относительно подлинности истории Ари. Они предполагают, что Гулатинг и его закон были не древней традицией, а появились после учреждения Альтинга в Исландии . Вызывает вопросы и цель Ари при рассказе этой истории. Из-за его собственных политических и семейных связей, Ари, возможно, сильно преувеличил в своих писаниях важность норвежского влияния, маскируя влияние других скандинавских стран и кельтских иммигрантов. Относительно последнего есть названия мест, особенно в Западной четверти, такие как Brjánslækur (Ручей Бриана) и Patreksfjörður (Фьорд Патрика), которые придают правдоподобность кельтскому присутствию. Если Ульфльот, как Ари говорит, действительно предпринял свою поездку обратно в Норвегию, то его задача состояла в том, вероятно, чтобы внести ясность в определенных вопросах, в которых исландцы, при создании своих собственных законов, не были уверены, а не привозить домой весь свод законов. И, что наиболее важно, законы тинга Гула и ранние законы эпохи свободы под названием Grágás демонстрируют немного согласованных общих черт.
Безотносительно правдивости истории Ари, децентрализованное правительство, специально предназначенное, чтобы удовлетворить потребности Исландии, было создано приблизительно к 930 году. Первоначально, кажется, было приблизительно 36 общин-годордов (goðord), и большее число годи (goðar), так как каждый годорд мог быть разделен двумя или больше людьми каждый из которых был предводителем. Число годи в первые столетия превосходило, возможно, в два или более раз число годордов. Выбор делался на основе родовых союзов и местной популярности. Хотя ученые в целом соглашаются с тем, что не было никакой правительственной или социальной структуры, которая, возможно, служила, бы непосредственно моделью для исландского института предводителей, слово goði, которое выводится из древнесеверного слова, обозначающего «бога» (goð, и которое указывает на древние сакральные связи, не было новым. Оно могло быть записано рунами в Норвегии около 400года, и оно было найдено на нескольких датских рунических камнях с острова Фюна, датированных девятым и, возможно, началом десятого столетия
Институт Альтинга, его компоненты и роль
Как государственное учреждение, Альтинг был сосредоточением информации, центральной распределительным центром, объединяющим всю Исландию. Это было ежегодное собрание всех годи (goðar), каждого из которых сопровождало некоторое число его сторонников, называемых тингменами (þingmen). Этот наиболее значительное собрание, которое проводилось на Þingvöllr (совр. Тингвеллир, Равнина Тинга) в юго-западной части острова в течение двух недель в июне, во время периода непрерывного светового дня и наиболее ясной погоды. Задачей Альтинга было нечто большее, чем управление страной. В это летнее время, когда путешествие было наиболее легким, сотни людей от на всем пространстве Исландии, включая бродячих торговцев, пивоваров, купцов, и молодых людей, достигших совершеннолетия и ищущих пару, сходились на берегу Реки Топора (Öxará, пересекая место Альтинга, Þingvöllr, с его большим озером и скалами поодаль, место великой естественной красоты. В течение двух недель ущелья и лавовые поля становились национальной столицей. Здесь дружба и политические союзы завязывались, продлевались или оказывались разрушенными; здесь знакомились с новостями; приносились клятвы; здесь рассказывались истории и велись дела.
Основной функцией Альтинга было собрание законодательного или судебного совета, называемого Лёгретта или Лагретта (Lögrétta) . Здесь, предводители рассматривали старые законы и создавали новые. Только предводители имели право голосовать в Лёгретте, но каждый из них приводил двух советников на заседания совета. Когда двое или больше человек разделяли положение вождя, только один посещал Лёгретту и выполнил другие официальные обязанности предводителя на Альтинге. Лёгретта была также уполномочена объявлять вне закона. Эта законодательная власть, которая стояла в центре Исландии времён древней свободы, представляла и интересы страны в международных делах, заключая соглашения, такие как, например, с норвежским королем Олафом Харальдссоном (1015-1030гг.) которое определяло статус исландцев в Норвегии и норвежцев в Исландии.
Формально правительство в Альтинге было публичным. Лёгретта-Lögrétta и суды проводились под открытым небом. В Лёгретте участники сидели на скамьях, расположенных по трём концентрическим окружностям. Годи-goðar занимали скамьи среднего круга, в то время как их советники из свободных хозяев сидели на внутренних и внешних скамьях. Таким образом, каждый предводитель сидел с одним полноправным свободным человеком перед собой и другим позади себя, и, почти наверняка, его решения умерялись и их советом. Единственным постоянным сооружением на Þingvöllr была небольшая церковь, построенная после обращения острова, и хутор. Вторая небольшая церковь была построена, вероятно, в 1118г. Большинство людей временные палатки бросало, но годи и другие важные персоны поддерживали землянки из торфа из года в год; на время собрания их сверху покрывали домотканым сукном в качестве крыши.
С начала эпохи свободы Исландии и до её конца, главным местным должностным лицом был законоговоритель (lögsögumaðr), который избирался председателем Лёгретты на трехлетний срок. Ежегодно, на Скале Закона (lögberg), законоговоритель читал по памяти одну треть законов. На этой церемонии обязательным было присутствие каждого годи-goði или двух заместителей, отобранных из числа советников в Лёгретту. Они и другие заинтересованные стороны сидели вокруг на травянистом склоне, вероятно предлагая уточнения или исправления и принимая участие в обсуждении юридических вопросов. Среди других обязанностей законоговоритель должен был объявлять публично о любых законах, принятых Лёгреттой. При необходимости Лёгретта могла также обратиться к законоговорителю с просьбой привести любую часть закона её участникам, нуждающимся в рассмотрении законодательства. Если законоговоритель сталкивался со сложным местом в законе или провалом в памяти, он был обязан проконсультироваться с пятью или более знатоками закона (lögmenn) .
Хотя положение законоговорителя было почётным, оно давало немного или не давало вовсе официальной власти тому, кто его занимал. Законоговорителю разрешалось принимать чью-то сторону и участвовать в тяжбе и в распре как частному лицу. Мы не знаем, до какой степени законоговоритель решал, какие нормы права приводить, и выбор, вероятно, предоставлял ему некоторые рычаги влияния. Так как законоговоритель действовал в качестве авторитета, готового отвечать на вопросы только когда их задают, его обязанностью было изучить надлежащие вопросы. В значительной степени знание их передавалось через пересказ историй или саги о спорах, вражде, судебных делах и достигнутых соглашениях-мировых в суде и вне его. Имена и обязанности законоговорителей сохранены в источниках. Ари Мудрый датирует описываемые события, называя имя действующего законоговорителя .
«Высший годи» (allsherjargoði) был другим видным должностным лицом в эпоху древне-исландской свободы. Он действовал как церемониальный глава страны, роль главного предводителя была в значительной степени одним из обрядов. Должность включала обязанность освящения Альтинга и установления границ для различных частей места собрания. Освящение отмечало официальное открытие собрания. Должность allsherjargoði была занята человеком, который являлся владельцем наследственного годорда Торстейна Ингольвссона, сына первого поселенца Исландии Ингольва Арнарсона. Возможно, что честь была оказана Торстейну и его потомкам с учетом помощи, оказанной в то время, когда Альтинг был учреждён.
(...)
Лидеры и сторонники.
Система Альтинга, которая появилась в десятом столетии, превращала Исландию в одно юридическое сообщество; это была наибольшая группа людей, чьей обязанностью было завершать борьбу мирным соглашением, и, одновременно, Альтинг являлся механизмом для подготовки таких решений. Годи и их не-родовая группировка последователей формировали главные подгрупы в пределах этого политически и законодательно определённого мира. Фактом первоочерёдной важности было то, что годи не были хозяевами своих территорий, скорее они были лидерами небольших заинтересованных групп, состоящих из свободных хозяев. Важным был факт, что последние сохранили право выбрать предводителя и, следовательно, группу, которой они должны проявлять преданность.
Крестьяне-хозяева не избирали своего годи-goði непосредственно на выборах, они выбирали из числа, зачастую немалого, соперничающих годи-goðar в четверти. В избранных лидерах свободные хозяева (то есть, большинство, крестьян) полагались на то, что существенных различий между предводителями и обычными хуторянами в ранней Исландии было немного. Годи сами являлись видными региональными хозяевами-хуторянами, и исландские вожди были тем, что антропологи называют «местными большими людьми». Как лидеры, годи имели дело непосредственно со своими сторонниками, и если они хотели на них опираться, то должны были предоставлять тем свою помощь. Grágás, средневековые законы Исландии, ясно определяет право свободного человека выбрать своего годи , что есть верный признак нетерриториальной концепции власти :

Человек должен объявить себя в тинге [т.е. частью группы собрания предводителя] у любого goði, которого он пожелает. И он, и предводитель должны назвать своих свидетелей, чтобы засвидетельствовать, что он [хозяин] объявляет себя, вместе со своей семьей и хозяйством и домашним скотом, в тинге [с предводителями].
И что другой принимает его.
И после выбора годи , хозяин не был навсегда связан с ним, но имел право изменить выбор :

Если человек хочет объявить себя вне тинга [относящегося к его goði], законом будет, что он объявляет про то на весеннем тинге [местном собрании], если он вступает в тинг, относящийся к другому goði, который является goði того же самого весеннего тинга. Также, если он вступает в тинг, относящийся к другому goði, у которого есть группа собрания в пределах того же самого района тинга, законом будет, что на Альтинге он объявляет себя вне трети собрания предводителя [сторонники предводителя названы одной третью, поскольку имелось три предводителя] на высоком суде с lögberg [Скалы Закона], если goði слушает [или слышит]. Если goði не слушает, то он должен сказать это ему непосредственно, и в том случае законом будет, что он объявит себя вне тинга в присутствии своих свидетелей. И в тот же день он должен объявить в тинге, относящемся к другому goði.
Таким же образом предводитель мог прервать отношения с тингманом :

Если goði хочет объявить себя вне тинга с тингманом [таким образом прекращая их отношения в тинге], то он должен уведомить его [тингмана] за две недели до весеннего тинга или ещё раньше. И затем будет законом, что он должен сказать человеку на весеннем тинге.

Практически, свободное применение права сменить лидеров — существенный элемент во взаимоотношениях вождя и хуторянина — было умерено традициями личной и семейной преданности также, как и практическими соображениями, такими как проживание близко к предводителям. Хотя свободные люди, вероятно, меняли предводителей не чаще, чем современный гражданин меняет политическую партию, все же выбор был доступен. Хозяева, особенно богатые и видные, будучи неудовлетворенными, могли бы перенести свою преданностьна другого. В чрезвычайных случаях недовольные крестьяне переезжали в другие области . Хотя законы оставляют впечатление, что все свободные люди были обязаны быть в тинге с предводителем, вероятно, особенно в отсутствие аналога полицейской власти, что некоторые свободные предпочитали не вступать в такие отношения. Это кажется повсеместным в средневековой Европе для таких четких прото-демократических тенденций.
(...)
Ну и несколько видов места проведения Альтинга, который расположен как раз в области геологического разлома, пересекающего остров (что весьма четко видно на снимках)

посмотреть

Общая панорама Тингвеллира

Скала Закона

Вид с другой стороны

@темы: история, статьи, традиции

---

О Шотландских обычаях.

[Tradis]

Материал ниже - скачанная в Сети под влиянием хомячьей натуры курсовая студентки 3-го курса факультета романо-германской филологии Луганского государственного педагогического института им.Т.Г.Шевченко. Тема курсовой, написанной в 1997г., - «Обычаи и традиции Шотландии». К сожалению, в тексте не было указано имени автора, да и откуда стянуто, за давностью лет уже не помню. Материал, естественно, является компиляцией, и связан скорее с кельтскими народными обычаями, чем с германскими. Однако есть в нём некоторые моменты, показавшиеся не бесполезными. Потому выкладываю отрывки курсовой - с благодарностью неизвестному автору (да не обидится она на пару мелких стилистических правок).

Древние обычаи шотландцев, чьи корни восходят к язычеству.

Поскольку шотландцы являлись, в основном крестьянами, то и обычаи их с давних пор являлись, прежде всего, обычаями хлебопашцев и животноводов. Вся их трудовая жизнь самым тесным образом была связана с природой : солнцем, урожайностью полей , плодородием скота, сменой времён года, сменой дня и ночи. Древние кельты делили год на холодный (от праздника Самхейн) и на тёплый (от праздника Белтан) периоды. Отсчёт холодного периода кельты вели со времени прихода скота с пастбищ , а начало тёплого- от выгона скота на пастбище. Трудовой опыт убедил людей в том , что периоды сельскохозяйственных работ следует согласовывать с движением Луны и Солнца.
(...)
Ярким примером развития астрономических знаний и их использования народами Запада может служить как кромлех Стоунхендж (Stonehenge ), расположенный в Англии между Бристолем и Солсбери, так и менее известный Шотландский Стоунхендж, расположенный недалеко от г. Сторновэя - столицы о.Гарриса и о.Льюиса (Гебридские острова ). Эти сооружения представляли собой два концентрических круга . Английский Стоунхендж состоял из 38 пар вертикально стоявших камней , его конструкция включала также и третье сооружение из врытых в землю тесаных камней, перекрытых каменными плитами . Шотландский Стоунхендж состоял из 13 монолитов. В центре таких сооружений стоял один огромный камень-монолит, а на северо-восток от него вне сооружения - другой. Исследователи обратили внимание на то, что оси каждого из этих загадочных сооружений , проведённые от центрального монолита к внешнему, направлены к той точке горизонта, где в день летнего солнцестояния восходит солнце. Эти кромлехи, бесспорно , являются древнейшими в Европе астрономическим сооружениями для наблюдений восхода и захода небесных светил -Солнца и Луны, что необходимо для определения времени. По преданиям, перед такими алтарями друиды (кельтские жрецы) совершали торжественную службу 21 июня, начинавшуюся при первых лучах солнца.
(...)
У кельтов имелась прямая связь календаря с сельскохозяйственными циклами, на что нам указывают их празднества. Большим праздником для древних шотландцев (кельтов) был Самхейн - праздник ,когда отмечали приход скота с пастбищ и начало нового года. Первого мая совершали обряд Белтан, во время которого скот перед выгоном на пастбище проводили через дым от костров. К началу февраля, когда происходит окот овец, относиться праздник Имболк, а 1 августа отмечали день Лугнаса , совершая обряд для получения хорошего урожая, посвященный богу Лугу (Лугдуну) ; день Лугнаса в древних кельтских документах толковался как время начала жатвы.


Мидсаммер

Нельзя не отметить такой старый языческий праздник летнего солнцестояния (Midsummer Day) как 21 июня. После распространения христианства с 6 в н.э. церковь пыталась подчинить его своему влиянию и приурочила к этому времени праздник в честь Иоанна Крестителя (24 июня), но уничтожить древнюю народную основу дня ей не удалось, лишь сроки совершения языческих обрядов переместились с 21 на 24 июня. У кельтских народов Британии св.Иоанн остался в стороне от перенесённых на его день народных обрядов и никакой функции в обрядности для летнего солнцестояния не выполнял. Само время праздника Midsummer говорит о его прошлой связи с культом солнца. Потому и основные обряды и ритуалы дня св.Джона (St.John’s Day) сходен с таким же комплексом обрядов дня зимнего солнцестояния - 21 декабря .У кельтов с обоими днями связано много поверий о якобы особенно могущественной в ночь на дни солнцестояний нечистой силе ; центральное место в праздновании этих дней занимают различные формы ритуальных огней; большую роль в обрядах, приуроченных к этим двум датам, играет зелень - зелёные ветки, цветы, даже деревья, в некоторых обрядах зимнего и летнего праздника имеются мотивы брака, семейного благополучия.

Ещё во второй половине ХIХ в.сельские жители Шотландии были убеждены, что именно в ночь накануне дня св.Джона ведьмы собираются на свои шумные сборища: феи водят хороводы на лесных лужайках, вершинах холмов; многочисленные духи бродят по земле. По кельтским представлениям, эта ночь была второй по значению из трёх годовых “ночей духов”, когда большую власть приобретали разные сверхъестественные существа. Кельты считали, что в эту ночь души язычников посещают землю и веселятся до рассвета. Существовало в прошлом также поверье , что в ночь на 24 июня души всех людей во время сна покидают тело и бродят по земле. Верили, что если в полночь прийти к церковному крыльцу, то можно увидеть души тех, кто умрёт в приходе в текущем году. Как уже было сказано , большую роль в празднике св. Джона играли ритуальные огни различного вида , особенно костры. В недалёком прошлом в ночь накануне дня св.Иоанна костры горели во всех областях Великобритании на городских и сельских площадях. Зажигали и большие общинные костры - вне населённых пунктов, обычно на возвышенностях , холмах . Так , в шотландских городах Абердине и Элгине народ разжигал костры как на главных дорогах и городских площадях, так и почти перед каждым домом. В 1581 г.элгинский городской магистрат издал указ, запрещавший обычай, но это не дало результатов; в 1599 г.несколько лиц предстало перед судом за то, что они “зажигали огни Белтана в канун для летнего солнцестояния”. Огни и факелы в эту ночь вызывали так часто пожары, что почти во всех городах и деревнях назначалась особая охрана, которая должна была следить за кострами.
Для больших костров,разжигаемых на вершинах холмов, топливо задолго до праздника собирала местная молодёжь. Но каждая семья старалась разжечь и свой собственный костёр перед домом. Обычаи и обряды шотландцев, связанные с зажжением костров, многочисленны и разнообразны. Костры имели в народных обычаях двоякое значение: по более старым представлениям , им приписывалась связь с солнцем , а со временем им стало придаваться очистительное значение. Переплетение этих двух осмыслений огня можно встретить в кельтских обычаях часто. Считалось, что огни св.Иоанна (св.Джона), как и солнечные лучи, оказывают благотворное влияние на рост растений, на благополучие людей и животных: если, например, отблеск или тень от костра падает на поля, то на этом участке хорошо будут расти хлеба . Золу от костра сыпали по полям, чтобы обеспечить урожай. Во многих местах Шотландии для того, чтобы сделать землю плодородной, в пашню и огородные грядки втыкали обгорелые палки от костра. Связь с культом солнца имел и распространённый среди шотландцев обычай катать с гор или крутых обрывов рек колёса, обвитые соломой и зажженные. Иногда при этом гадали: если колесо горело всё время, пока катилось , то урожай будет хорошим.
Близкий к солнечному культу обряд бытовал на Оркнейских островах в конце ХVIII в. На вершине самого высокого холма в приходе разжигали большой костёр, и все присутствующие в полном молчании несколько раз обходили его кругом, по движению солнца, начиная обход с востока.
В более позднее время большинство обрядов, совершаемых вокруг костров дня летнего солнцестояния, по-видимому, исходили уже из представления об огне как силе, уничтожающей всякое зло и обладающей очистительными и обеззараживающими свойствами. С течением времени смысл ритуалов, связанных с культом солнца, забывался или переосмыслялся , но приписывание огню очистительных свойств и вытекающие из такого толкования магические действия продолжали бытовать, иногда вплоть до настоящего времени. Повсеместно существовало поверье , что если дымом от костра окурить посевы и поле, то урожай будет лучше сохранён. Скот обходили с зажженными от костра ветками - для защиты от нечистой силы.
По рассказам одного путешественника ХVIII в., кельтское население о-ва Мейкланд (Оркнейские острова) ещё за две недели до дня св.Иоанна начинало заготовлять длинные вязанки вереска. Когда в ночь на 24 июня зажигался костёр, каждый юноша также зажигал одну из приготовленных им вязанок и бегал по полям и вокруг посёлка, размахивая ею в воздухе. Фермеры с горящим пучком вереска в руках совершали по ходу солнца обход своих полей и стад. После того, как костёр догорал, молодые люди прыгали через угасающее пламя. По старым представлениям кельтов огонь ритуального костра предохранял человека и всё его богатство от всякого зла, от колдовства и чар нечистой силы. В прошлом на кострах совершались жертвоприношения богам, а в глубокой древности жертвами часто были и люди. О том,что древние кельты на своих больших праздниках сжигали людей, есть сообщения Юлия Цезаря и других античных авторов. Из прутьев ивы и травы сплетали большую корзину, в неё сажали раба или животное и затем всё это поджигали. Следы древних жертвоприношений проявляются в обычае шотландцев бросать в огонь костра кость какого-нибудь животного. Рыбаки Шетландских островов также обязательно клали в свои костры кости рыб, домашних животных, пучки шерсти, и т.д.
В праздник летнего солнцестояния у шотландцев имела место общинная трапеза: в ХIX в. у них повсеместно существовал обычай в вечер накануне дня св.Иоанна выставлять на улицу перед каждым домом столы, на которые ставили сыр, масло, творог, лепешки и бутылки с виски- для угощения соседей и прохожих. Как и в день зимнего солнцестояния, большую роль во всех обрядах, приуроченных к 21-24 июня, играла всевозможная зелень. Кельты украшали к празднику дома, церкви цветами, зелёными ветками. В зимний цикл праздиков магическую силу приписывали вечнозелёным веткам как символу бессмертной, живительной силы природы; в разгар же лета вечно-зелёные деревья не имели такого значения: в июне почти все растения были в пышном цвету, поэтому всем им приписывались какие-то магические свойства.
Именно в ночь накануне дня св.Иоанна старались собрать на зиму различные травы для медицинских целей, так как считали, что целебные свойства таких трав в это время намного эффективнее, особенно много собирали цветов зверобоя. Издавна корни, сок, цветы этого растения применяли в народной медицине для лечения ран и как успокаивающее средство, но цветок, кроме того, по поверьям , обладал и значительной магической силой. Зверобой был настолько тесно связан с днём св.Иоанна, что в английском языке он известен под названием “растение св.Иоанна” (St. John’s wort) .Его пучки подвешивали над окнами и дверьми домов - как защиту от нечистой силы, цветы его с этой же целью прикалывали к одежде.
По представлениям кельтов , таинственное магическое значение в этот период полного расцвета всей природы имел и папоротник (fern): в полночь он будто бы расцветал на короткое мгновение. Смельчаки отправлялись в полночь в лес, чтобы увидеть цветок папоротника и собрать его семена. Такие походы считались очень опасными, так как это растение зорко охраняли феи и разная нечистая сила. Тот, кому всё же удавалось заполучить семена, мог якобы стать невидимым и наблюдать танцы и игры фей в эту волшебную ночь. Шотландцы к тому же считали семена папоротника самыми действенными против нечистой силы .От нечистой же силы помогали собранные в эту ночь ягоды бузины и прибитые над дверьми и над воротами веточки берёзы.
В обычаи дня летнего солнцестояния много вплетено семейно - брачных мотивов. В ночь на 24 июня много гадали. Гадали и девушки и парни, часто используя для этой цели различные цветы и растения (чаще всего зверобой) , иногда и какие-нибудь предметы . В Шотландии в эту ночь возлюбленные давали друг другу клятву верности , нарушение которой считалось преступлением . Клятву такую произносили либо возле камня- мегалита , либо возле почитаемого источника и скрепляли её рукопожатием. Большинство такого рода обычаев дня летнего солнцестояния утрачена, но и в наши дни во многих местах Британских островов июнь считается наиболее подходящим месяцем для заключения браков.

Описанные мною выше обычаи в связи с праздником св.Иоанна ,или как его в Шотландии называют св.Джона, наиболее характерны были для областей,где преобладало земледельческое хозяйство , то есть больше всего на территории Низин (Lowlands0.В тех же областях, где преобладало скотоводство (особенно овцеводство) , день летнего солнцестояния имел в народном календаре меньшее значение и с ним было связано меньше старых обычаев. В Шотландии у овцеводов Хайланда (Highlands, Высокогорье) в июне справлялся обычно свой праздник, которым отмечалось окончание мытья, стрижки и клеймения овец. Этот праздник приурочивался ко дню св.Колумба ( 16 июня). Поэтому у большинства шотландских горцев св.Колумб считался покровителем и защитником скота. В его день хозяйки приготовляли особый пирог из ячменной или овсяной муки и делили его между теми детьми, которые должны были летом растить и выхаживать ягнят. В этот же день устраивалась и коллективная трапеза. На некоторых Шетлендских островах бытует обычай в день святого Колумба всё утреннее молоко от коров доставлять управляющему манора, чтобы он поровну распределил его между людьми острова - “по обычаю древних времён”. Днём для тех, кто ухаживал за овцами, стриг и клеймил их, готовили праздничный обед. Раздавали также угощение (обычно сырное печенье ) молодёжи. Вечером на деревенской площади устраивались игры и танцы. Танцы Хайленда (Highland dancing) исполнялись шотландцами-горцами в своих живописных национальных костюмах под музыку волынок.


Лугнаса

С особой радостью шотландцы встречали праздник начала уборки урожая, который приходился на 1 августа. День 1 августа имеет много названий, но наиболее распространённое среди них Лугнаса (Lughnasa),которое переводится как ”сборище Луга” или “свадьба Луга”. Луг- один из богов кельтского пантеона, покровитель земледелия и многих ремёсел. Кельты называли его “длиннорукий” и “многоискусный”.Сохранилась древняя легенда о происхождении этого праздника: его будто бы установил Луг в честь своей приёмной матери богини Таилтине после её смерти. Образ этой богини связывают с землёй, плодородием, ведь её имя Tailtin связано со словом talam -земля. Праздник Лугнаса был не только скотоводческим, но и земледельческим: он отмечал переход одного сезона в другой. В древних кельтских источниках при перечислении всех праздников день Лугнаса толковался как “ время начала жатвы ”, период , когда “ земля страдает под тяжестью своих плодов”.
Подобно тому, как христианская церковь приурочила праздник Иоанна Крестителя ко дню летнего солнцестояния, но название St.John’s Day не повлияло на языческую основу этого праздника, так и 1 августа , несмотря на то, что это был день памяти Петра и Маккавея, не был подчинён церковному влиянию. И его языческие ритуалы оставались неизменными на протяжении многих веков. Главные черты праздника были следующие: торжественное начало жатвы или другого вида уборочных работ, обрядовое вкушение плодов первого урожая, в котором должны были принимать участие все члены общины; собрание и пиршество на вершине высокой горы; жертвоприношения первых плодов урожая какому-то божеству на вершине горы.
1 августа вся семья выходила в поле в праздничных нарядах, и глава семьи с соответствующими церемониями срезал первые колосья хлеба.
На Гебридских островах жнец поднимал первый сноп над собой и трижды обводил им вокруг своей головы, а все стоявшие около него члены семьи пели в это время специальную песню, в которой просили бога благословить новый урожай и предохранить его от всякого зла. Зерно первого снопа быстро обмолачивали, перемалывали в муку на ручной мельнице, из муки на овечьей шкуре замешивали тесто и пекли лепешки для каждого члена семьи.

Смысл обычая поедать первые плоды, состоял в том, чтобы заручиться благосклонностью духа или божества растительности , чтобы получить возможность без всякого вреда для себя есть плоды нового урожая. Первому вкушению хлеба из нового урожая придавалось большое значение: участие в такой трапезе должна была принимать вся семья, и этот ритуал, по поверью, предотвращал голод, недостаток в пище в течение всего года.
Важное значение имел день 1 августа для скотоводов. В Хайленде женщины обычно раздавали всем, кто был на летних пастбищах, небольшие сыры из творога - на счастье .Такие сыры и масло специально приготовлялись для празднования этого дня. Накануне 1 августа совершались магические действия над скотом, чтобы уберечь его от всяких напастей. Особенно заботились о коровах: мазали смолой хвосты и уши, привязывали к хвостам красные и синие нитки, произносили магические заклинания над выменем. По очень старому обычаю в этот день старались искупать скот в море или реке.
Самая характерная черта праздника 1 августа у шотландцев - сборища на вершинах гор всей или даже нескольких сельских общин . Высоко в горах приносились жертвы, а затем устраивались игры, различные состязания,танцы. В качестве подношения какому-то божеству с торжественными церемониями зарывали в землю десятую часть собранного в этот день зерна и часть приготовленного для общей трапезы кушания. Собранные колосья зарывались не возле земельных участков с созревшим урожаем, а на вершине горы, на которую иногда приходилось взбираться несколько часов. Возможно этот обычай древних кельтов был связан с легендой о том, что приёмная мать Луга, богиня Таилтине,была погребена на высоком холме и Луг повелел устраивать на вершине его ежегодный праздник.
Служители церкви старались искоренить традицию собираться на вершинах гор; преследование лиц, исполнявших этот обычай ,особенно усилилось после Реформации в Шотландии. Но шотландцы упорно продолжали соблюдать свои старые обычаи. Когда же за их исполнение церковь стала угрожать суровой карой, люди начали подниматься в горы тайно, выходя на их склоны якобы для сбора черники (whortle-berry) , ягоды которой как раз поспевали с этому дню. Так возник новый обычай -обязательный сбор черники в день Лугнаса , её ягоды стали рассматриваться как символ плодородия. Как и плоды первого урожая, в этот день каждый должен был съесть несколько черничных ягод. Больным и старикам их приносили домой. По чернике предсказывали будущий урожай; по поверьям, приготовленные из неё вино или торт укрепляли любовь. В день первого августа , как и в другие праздники, в Шотландии было в обычае зажигать на холмах костры и танцевать вокруг них.
Многие кельтские обычаи, соблюдавшиеся ещё в ХIXв. являются пережитками некогда существовавших свободных отношений между полами в это праздничное время. На Оркнейских островах существовал обычай, согласно которому молодые парни и девушки из простонародья образовывали пары на время, пока длилась ярмарка, и в течение этого времени назывались братьями и сёстрами Lammas (урожая). Этот обычай продолжал бытовать и позднее. В 1900 г. один местный краевед сообщал о нём с Оркнейских островов: ”Титул брат и сестра Лэммеса не совсем ещё вышел из употребления, точно так же как и обычай соглашения двух молодых людей быть возлюбленными во время всей ярмарки Лэммеса”.
Подобные обычаи выполнялись с целью магической помощи плодородию земли, истощённой созревшим урожаем. Среди шотландцев был также распространён интересный обычай заключения временных, испытательных браков. Так, на открываемой в день праздника сбора урожая ярмарке на рыночной площади заключались временные браки путём простого “скрепления рук” ( hand fasting). Такой брак продолжался 1 год и 1 день. Парни выстраивались в ряд на одной стороне насыпи, девушки- на другой, и их отцы и матери, собравшись посредине, договаривались о союзах между ними, и брак скреплялся пожатием рук молодых людей. Если же по истечении указанного срока молодые люди решали расторгнуть свой брак, то они вновь приходили на эту же площадь, становились спиной друг к другу (парень лицом к северу, девушка к югу) и расходились в разные стороны уже разведёнными, свободными вступать в новые союзы.
В пограничной области между Шотландией и Англией (Border) на подобных ярмарках настолько часто заключались временные браки, что из окрестных монастырей сюда стали специально направлять монахов, чтобы они давали церковное благословение таким союзам. Иногда и зажиточные шотландцы следовали этому обычаю, чтобы быть уверенными в прочности и счастье предстоящего союза. Со временем сборища на холмах стали переплетаться с христианскими обрядами, а восхождение на горы сочеталось с паломничеством к святым местам, к чему церковь приложила немало усилий. Обычно в наиболее популярных местах сборищ строились часовни, появлялись мощи святых, святые источники . Однако неоднократные попытки перенести место празднования с вершины гор к их подножию успеха не имели.
Следует упомянуть также о таком обычае на юге Шотландии ,как борьба двух партий. Обычно сражающимися сторонами были пастухи двух приходов. За несколько дней до праздника на двух холмах , расположенных на расстоянии примерно 2-3 км друг от друга, строили башню из земли и дёрна (высотой 4-3 метра, диаметром 3 м). День 1 августа пастухи проводили в обороне своей башни и атаках-вылазках на соседнюю. Все сражающиеся были вооружены дубинками и между ними разгорались настоящие битвы, очень шумные и грубые. Цель борьбы заключалась в том, чтобы снять флаг противника с верха башни и поставить на его место свой. После окончания игры парни пожимали друг другу руки , целовались и мир полностью восстанавливался. Позднее эти летние обычаи воплотились в Хайлендских Сборищах или Играх (Highland Gatherings, Highland Games) - традиционных ежегодных фестивалях шотландских игр и музыки, проводимых в центре Хайленда. Самыми известными из них являются те, что проводятся в г.Брейма (Braemar) и традиционно посещаются членами королевской семьи.


Обычаи жатвы и урожая

Август и сентябрь являлись основными месяцами уборки зерновых на Британских островах. Тяжёлая, многочасовая работа почти не оставляла времени для отдыха. Всё благополучие семьи во многом зависело от того, насколько быстро удавалось собрать и заложить в хранилище хлеб до наступления дождливых осенних дней. Поэтому в эти месяцы особенно следили за приметами, предсказывающими погоду во время жатвы. Так, считалось, что сухой и тёплый август не принесёт вреда урожаю.
У гэлов Шотландии , жителей Хайленда и прилегающих к Шотландии островов, большим годовым праздником был день св.Михаила - 29 сентября. Многие приуроченные к этому дню обычаи и обряды очень похожи на те ,что происходят на праздник Лугнаса, хотя их и разделяют почти 2 месяца. Разница во времени была вызвана тем , что переселившиеся в Шотландию гэлы из Ирландии привезли с собой свои праздники и обычаи ,которые здесь получили новое осмысление и новые привязки. В Шотландии начало осени считали с Михайлова дня ( 29 сентября ). Среди шотландцев была распространена поговорка -”Лето есть до дня св.Михаила”.
Св.Михаил был одним из наиболее популярных святых как у ирландцев, так и у шотландцев, даже у тех из них, которые принадлежали к протестантской церкви. Шотландцы называли его Michael nam Buuder-Михаил Победоносец, победитель власти темноты. Его наделяли самыми различными функциями - он был патроном моря и моряков, лодок и лодочников, лошадей и всадников. На иконах Михаила обычно изображали всадника, сидящего на белом коне, с трезубым копьём в правой руке и треугольным щитом в левой - изображение, во многом сходное с изображением популярного в европейских странах св.Георгия. Скорее всего, образ св.Михаила, прежде всего покровителя скота, вытеснил почитаемого когда-то здесь одного из языческих богов древних кельтов. И, хотя день св.Михаила считается христианским праздником, многие из связанных с ним обрядов - явно языческие по своему происхождению и характеру. Смысл всех связанных с 29 сентября обрядов и церемоний тот же , что и в предыдущем празднике: отметить сбор и первую пробу плодов нового урожая. Красной нитью через все присоединённые к празднику обряды и обычаи проходят мотивы обеспечения плодородия земли, приплода скота и потомства людям. На это направлены обряды, совершаемые при подготовке к празднику.
Так, за несколько дней до 29 сентября женщины и девушки отправлялись в поля для сбора моркови, которая играла существенную роль в ритуалах этого дня. Морковь или выдергивали руками, или выкапывали лопатой, сделанной в форме равностороннего треугольника , или небольшой трезубой мотыгой (несомненные аналогии с постоянными атрибутами св.Михаила - треугольным щитом и трезубцем). О том , что этот обычай связан с магией плодородия и даже, возможно, являлся пережитком фаллического культа, свидетельствуют заклинания, сопровождавшие сбор моркови. В них женщины просили для себя хорошего потомства: “Потомства, самого лучшего потомства, потомства моему чреву”(“Progeny, preeminent over every progeny, progeny on my womb”). Дома женщины мыли собранную морковь и связывали её в небольшие пучки красной шерстяной нитью в три оборота.
Большое внимание уделяли женщины приготовлению обрядовых блюд к празднику. Обычно резали ягнёнка - обязательно мужского пола, с белой шкуркой без единого пятна или повреждения. Ещё более важное значение придавали выпечке особого вида хлебов и лепёшек, так называемых струан св.Михаила (struan Micheil). В обрядах , связанных с их приготовлением , видно, какое большое сакральное значение придавали шотландцы хлебу, особенно испечённому из первых зёрен урожая. Для его приготовления брали смесь всех хлебных злаков, выращенных на ферме в течение года. Муку должны были смолоть только на ручной мельнице, а месить тесто на шкуре ягнёнка. В качестве топлива в очаг клали только священные породы деревьев: дуб, рябину и пр. Сверху выпеченный хлеб покрывали смесью из взбитых сливок, яиц и масла. Шотландцы в прошлом делали три вида хлебов: общинный струан (struan commchaidh ) - его съедали за коллективной трапезой, на которую собиралась вся община. Выпекали также семейный струан (struan treo) и небольшие хлебцы-струаны для каждого члена семьи. Их называли маленький струан (struan beag) или по имени тех, для кого они были предназначены. Такие небольшие хлебцы были одинаковы по размерам, но разнообразны по форме: треугольные, пяти, семиугольные или круглые. Большие же хлеба делали всегда в форме четверти круга. При изготовлении струанов соблюдалось много предосторожностей, так как считалось, что если , например , он разломится , то человек, для которого его делали , заболеет; если хоть один из них упадёт на пол, это предвещает беду для всей семьи. Сухую муку, оставшуюся после приготовления хлеба, собирали в мешочек и в день св.Михаила распыляли над скотом , чтобы обеспечить его плодовитость и защитить от злых сил. На ранней мессе в церкви в день св.Михаила пастор благословлял все эти хлебы, и по возвращении домой семья садилась за праздничный стол и съедала по кусочку ягнёнка и свои личные лепёшки, а также по куску семейного струана, который глава семьи разрезал так, чтобы каждый кусок по форме был таким же, как и весь хлеб. В наши дни на островах в Хайленде подобные хлебцы пекут , следуя традиции , но их значение и связанные с ними ритуалы почти забыты.
Многие из обрядов, совершавшихся накануне или в день праздника ,были направлены на предохранение лошадей от болезни и прочих бед. Так , жители Оркнейских и Шетландских островов в канун этого дня приводили своих лошадей к древнему мегалиту или пирамиде из камней , поставленной в память происшедшего на данном месте несчастного случая, и обходили с ними несколько раз вокруг этих камней по ходу солнца.
Лошади вообще были в центре многих ритуалов этого дня. По традиции в день св.Михаила совершалось паломничество к святым местам, обязательно верхом на лошадях, а в ночь перед праздником каждый имел право для этой цели украсть любую лошадь. Народная шотландская поговорка сохранила память об этом странном обычае:”Воровство лошади на праздник св.Михаила никогда не порицается”. И хозяева и воры бодрствовали всю ночь , стараясь перехитрить друг друга. Однако, если кому-нибудь удавалось увести со двора лошадь, по окончании праздника он обязан был возвратить её хозяину в целости и сохранности.
Паломничество к “святым местам” , связанным с памятью о св.Михаиле,- основное событие праздничного дня. К определённому месту-часовне, например, - собирались люди из нескольких селений. Чаще ехали на лошадях- муж и жена на одной лошади , дети или шли пешком или тоже парами на лошадях (причём обязательно мальчик с девочкой). На месте паломничества после краткой молитвы начинался круговой объезд “святого места” (circuiting) с востока на запад. Впереди всех ехал священник на белом коне, за ним попарно все остальные , распевая псалом о св.Михаиле. В заключение каждая девушка дарила парню, ехавшему с ней, пучок моркови с пожеланиями “потомства и благополучия”, и он отвечал на это такими же пожеланиями. После этого, все спешили на традиционные скачки, называемые оде (oda), которые отличались большим своеобразием . Всадники должны были скакать без головных уборов и без сапог, на них были надеты только белые рубашки и короткие клетчатые штаны: нельзя было использовать ни сёдел, ни уздечек, ни шпор. На Гебридских и Оркнейских островах подобные конные состязания были в обычае ещё в ХIX в.
Вечером в самом большом сарае или доме селения устраивался коллективный ужин и танцы. На его организацию каждый мужчина вносил определённую сумму денег или продукты. Женщины же приносили в полотняных мешочках морковь , и во время танцев юноши и девушки грызли её. Танцующие обменивались также подарками.
Большое значение придавали шотландцы и времени окончания сельскохозяйственных работ, окончания жатвы. Популярен был обычай срезания последних колосьев и связывания последнего снопа. У кельтов (в основном жителей Хайленда и островов) бытовали обычаи , в основе которых лежал страх перед божеством и духом растительности: ему, как считалось, наносили какой-то урон во время жатвы или даже умерщвляли его, и поэтому боялись его мести и гнева и всячески старались от него отделаться. Согласно народным верованиям ,срезание последних колосьев было нежелательным делом для жнецов, и они старались всячески этого избежать. Хайлендские жнецы и островитяне боялись нанести какой-то ущерб скрывавшемуся в последних колосьях духу растительности и этим вызвать его нерасположение. Так, на Гебридских островах во время жатвы жнецы старались работать так, чтобы не остаться в хвосте. Когда работали вместе, то часто были случаи, что последний ряд оставался несрезанным, так как никто не хотел за него браться. Каждая женщина боялась заполучить”обжору” (cailleach) в виде воображаемой старухи , которую пришлось бы кормить до будущей жатвы. Страх , внушаемый этой старухой вызывал много суеты и забавных недоразумений. Поэтому ,последние колосья связывали и жнецы должны были по очереди пытаться их срезать с завязанными глазами. Шотландцы устраивали соревнование: последний пучок колосьев связывали сверху и жнецы по очереди бросали в него свои серпы. Иногда же за срезание последних колосьев жнецу выплачивали определённую сумму денег.
В некоторых обрядах в Шотландии имеются мотивы оплакивания духа растительности . Одним из них являлся “Плач шеи” (“ The cry of neck ”). Сноп, сплетённый из последних колосьев, называли “горлом” или “шеей”, представляя себе этот сноп как шею духа хлеба, обезглавленного во время жатвы. По окончании жатвы все участники ее становились в круг, посредине которого стоял человек с “шеей” в руках. Он приседал на корточки и, держа сноп у самой земли, начинал протяжно и жалобно выкрикивать: ”Шея, шея, шея!” Его крик повторяли все. Так делалось трижды. В некоторых областях Шотландии этот обычай носил название “крик жеребёнка” или “крик кобылы”. Был также несколько изменённый обычай, когда жнец , которому удавалось срезать последние колосья, подбирал их, поднимал высоко в воздух и трижды громко кричал: ”Она у меня! ” Другие жнецы также три раза его спрашивали: ”Что у тебя?” - ”Шея! Шея! Шея!” (или в других вариантах ”кобыла”). ” Чья шея?”- спрашивали его. В ответ он называл имя владельца поля.”Куда ты пошлёшь её?”-”Такому-то”(он называл имя одного из соседей, ещё не окончивших жатву). Крестьяне, таким образом ,старались отделаться от духа хлеба, передав его другому фермеру. Шотландцы называли последний сноп “старой женщиной”, ”старухой”(cailleach, carline). Часто встречались также олицетворения последнего снопа в образе какого-нибудь животного- “зайца”, ”кобылы”,”хромой козы”,”собаки”.По существовавшим поверьям последнее обиталище духа растительности - сноп мог принести несчастье в дом и поэтому от него старались отделаться, подбросить его фермеру, который ещё не закончил жатвы. На Шетландских и Оркнейских островах снопу придавали сходство со старой женщиной - надевали на него женское платье, чепец и потихоньку подбрасывали на соседний участок. Или же парень садился на лошадь и на полном скаку бросал сноп под ноги жнецов. Это вызывало ярость , его преследовали и, если догоняли, жестоко наказывали. На Гебридских островах фермер вместо того, чтобы посылать сноп со своего поля, тайно делал на участке соседа из стоявших ещё колосьев причудливую копну, которую здесь называли “хромая коза”. На Оркнейских и Шетландских островах изготовляли часто специальную соломенную собаку (Strae bikko), художественно сплетённую из соломы в натуральную величину, с поднятыми ушами и загнутым хвостом. Её привязывали к повозке “Driltie” (так называли фермера, последним закончившего жатву), на которой он вёз последние снопы. Все плохие свойства последних колосьев , по поверьям, переходили к окончательному их владельцу. Поэтому ему часто давали то же название, что и снопу, обращались с ним безжалостно. На северо-востоке Шотландии жители по пути следования такого фермера обливали его грязной водой, бросали в него тухлые яйца. Когда же он входил в сарай, соседи схватывали его, завёртывали в парусину, надевали на него старое женское платье (олицетворение снопа-старухи) и сажали на мусорное ведро.
(прим. думаю, неназванный автором мотив возможного жертвоприношения в конце жатвы каждый домыслит сам)
У жителей же Лоуленда были распространены обычаи, связанные с жатвой , в основе которых , наоборот, была вера в живительную, благотворную силу , заключавшуюся в последнем снопе и в последних несжатых колосьях. Эта сила, как полагали, приносила благополучие семье и имела особенно плодотворное влияние на урожай будущего года. Срезание последних колосьев считалось почётной обязанностью, оно приносило счастье- на последнего жнеца или жницу переходила, по народным представлениям , благотворная , плодотворящая сила духа растительности . Поэтому во многих местах Шотландии между крестьянами происходила борьба за возможность срезать последние колосья. Прибегали жнецы к разным хитростям, например, горсть колосьев покрывали землёй , чтобы спрятать их до момента, когда вся полоса будет сжата. Но чаще поручали эту работу самой молодой и красивой девушке-жнице. Верили ,что она должна после этого в течение года выйти замуж. Или ещё, в последний день жатвы все жнецы выходили на поле и начинали жать оставшуюся полосу со всех сторон кругом , в центре оставляя горстку несрезанных колосьев, которая стояла в поле в течение лунного месяца, для того, как объясняли местные жители, чтобы дух зерна мог иметь время покинуть копны зерна и перейти в несрезанные колосья. По истечении месяца жнецы выходили в поле и, взявшись за руки , семь раз обходили по кругу эти колосья, кланялись им. Затем самый искусный из жнецов срезал колосья, из них связывали “зерновую куклу”(corn’s dolly), завёртывали её в тонкое полотно, украшали цветами и лентами и несли к дому фермера, распевая жатвенные песни. Иногда последний сноп делали в форме женсrой фигуры, на него надевали нарядное белое платье. Такой сноп называли “девушкой” (maiden), “невестой” (bride), ”девой жатвы”(harvest maiden). Затем украшенный таким образом последний сноп жнецы приносили в дом хозяина. По дороге жители селения старались облить водой и сноп и всех участников шествия. Этот обряд совершался ими для того, чтобы вызвать дождь для будущего урожая. В дверях дома “девушку” передавали жене фермера , она приглашала всех в дом и угощала.
С конца XIX в.в Шотландии развился обычай делать из колосьев последнего снопа “урожайные банты” (harvest knot). Молодые жнецы плетут витые шнурочки из пучков колосьев, делают из них банты и носят их в петлицах и на шапках; такие же банты они дарят своим девушкам.
Жатвенный период заканчивался повсюду “урожайным ужином”( “harvest home” ) . В нём принимали участие все , кто помогал хозяину в уборке.

Как известно, в Шотландии большое значение в питании сельских жителей имел ячмень (barley). До середины XIX в.перед общим праздником урожая устраивался небольшой вечер окончания жатвы ячменя. В последний день жатвы все работники в нарядных костюмах собирались на кухне фермера , хозяин угощал их ячменным хлебом, маслом и сыром. В центре стола в особом украшенном бочонке (barrel) стояло виски (для его изготовления использовали ячмень),и весь праздник носил название “ячменный бочонок”(Bore Barrel). Нынче ни один такой вечер не завершается,само собой, без исполнения известной баллады Р.Бернса “Джон Ячменное Зерно” (“John Barleycorn”).
Ещё относительно сельских обычаев шотландцев следует добавить , что большой популярностью пользовался также праздник урожая , отмечавшийся в октябре. Почётное место на таком празднике занимал последний сноп, который ставили в центр стола или подвешивали к основной балке потолка. Королевой и королём праздника назывались девушка, срезавшая этот сноп, и её парень. К ужину обязательно подавался годовалый ягнёнок, зажаренный целиком. На столе обязательным был также большой каравай чёрного хлеба домашней выпечки. В Шотландии было и специальное традиционное кушанье, изготовленное из плодов нового урожая,- “all Crowdil”- мука, смешанная с элем, виски, мёдом, патокой. Первый тост провозглашался в честь “девушки”, которая помогала в жатве. После ужина устраивались танцы. игры, в которых иногда принимали участие и ряженые (guisers). Вечер обычно заканчивался пожеланиями и тостами за здоровье хозяина.


Йоль

(...)К зимним праздникам также относиться Рождество, шотландцы празднуют этот день (25 декабря), как и все народы Европы. Но существует у шотландцев и давний обычай , отмечающийся ими ныне в канун Рождества. Обычай этот носит название Yule Log (йольское или рождественское полено). Обычай связан с праздником Йолем (Yule), древним скандинавским праздником. Стал он популярен в Шотландии потому, что часть Шотландских островов долго находилась под властью викингов и испытывала их культурное влияние.
В Шотландии в Новый Год (или как его здесь называют Hogmanay) также открыты двери всех домов: каждый может зайти в гости в любую семью. Гостю полагается принести с собой лишь кусочек угля и бросить его в семейный камин с пожеланием, чтобы огонь в этом доме горел ещё долго-долго. И снова здесь прослеживается языческая основа обычая - восприятие огня как символа благополучия и жизни.


Список использованной литературы (не полностью):

Власова Е.Л. ,Грин В.С. и др.A Glimpse of English Speaking Countries,
М.:Наука,1969,295 с.
Новогодние подарки.Обычаи и традиции.Сын Отечества,1972,№52,с.16
Прохоров А.М.Большая Советская Энциклопедия,29 т.,третье издание, Советская Энциктопедия,М,1978.
Тимошкина Н. и др. А свадьбы разные бывают.Семья,1994,№41,с.17
Токарев С.А. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев., Наука, М..1983,218 с.
Токарев С.А. Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной
Европы. Летне-осенние праздники., Наука,М.,1978,292 с.
Химунина Т.,Конон Н.,Вэлш Л.,Customs,Traditions and Festivals of Great Britain, Просвещение,М.,1984,239 с.
Ястребицкая А.Л.Западная Европа IX-XIII веков.Эпоха.Быт.Костюм., Искусство,М.,1978,175 с.
Кертман Л.Е. География,история и культура Англии: Учебное пособие - 2 издание, переработанное - М.:Высшая школа ,1979,384 с.
Шервуд Е.А. Календарь у древних кельтов и германцев в кн:Календарь культуре народов мира-М.: 1993,145 с.

@темы: история, статьи, фольклор, праздники

---

С приходящим Маем!

[Tradis]

Доброй ночи и радостного дня!
Пусть наши судьбы в эту ночь изменятся к лучшему, а дни будут радовать расцветом!

О Майском дне в Троте и у Ведьмы. Ах,да... Завтра убывающая Луна, 21 лунный день (след.новолуние - 10 Мая).

И немного о Майском Дне в фольклоре (отрывок из последнего номера «Саги»)

Двенадцать месяцев в году,
считай иль не считай.
Но самый радостный в году
весёлый месяц май.
(из английской баллады «Робин Гуд и шериф» в переводе С.Маршака)

Существует несколько объяснений названию третьего весеннего месяца, и все они восходят к античности. Слово May и ему родственные в европейских языках выводят от имени Майи (Maja, Maia), матери Меркурия. Как у многих божеств Рима (и не только Рима), участие Майи в мифе меньше, чем культовое значение: она была одной из покровительниц земледелия и урожая. Именно 1 мая в Древнем Риме приносили жертвы в её честь на празднике Majuma. Одновременно это событие совпадало с праздником Доброй Богини — Bona Dea, богини радости, достатка, покровительницы женщин и деторождения, проводившемся 1-4 мая, а так же с Флоралиями (или Ludi florales — Цветочными играми) — торжествами в честь Флоры, богини цветов и растительности, юности и, опять же, плодородия. Её праздник длился, ориентировочно, c 28 апреля по 3 мая (вариант — по 1 мая). Так же есть предположение, что название месяца связано с латинским majores — «предки», поскольку в Риме в этом месяце, но чуть позже, поминали ушедших родичей во время Лемурий.
Суть начала мая, времени обновления природы и радости, пожалуй, лучше всего передавали Флоралии. Праздник сопровождался народными играми и увеселениями, обязательными цветами и зеленью, представлениями мимов с достаточно вольными сценками и скарбезными песенками. Римляне украшали ветками и цветами свои дома и дома друзей. В это же время — время нескольких торжеств сразу — было принято обливать друг друга водой и купаться в Тибре, О.Воропай пишет и о римской аналогии позднейшего Майского Дерева — Maius arbor majalis.
Эхо римской культуры порою звучит в культуре германской в самой неожиданной форме: заимствованной у римлян считается идея знаменитых оберегов-брактеатов, некоторые исследователи видят в эддическом описании Валхаллы («пять сотен дверей и сорок ещё») влияние воспоминаний варваров от иного места постоянных сражений — Колизея. Да и теория о воздействии римской письменности на форму рунических знаков никем не опровергнута. Так что не исключено, что некоторые элементы весенних фестивалей были сохранены возвращавшимися на родину наёмниками или переняты племенами-федератами, что служили Империи. Однако сам праздник, отмечающий начало истинного расцвета природы в краях более суровых, чем Средиземноморье, наверное, слишком важен, слишком глубоко укоренён в памяти германских народов, чтобы быть заимствованным. Согласно Н.Пеннику, c середины мая (а народный календарь всегда довольно приблизителен) начинался отсчет летнего полугодия согласно древнему германскому делению года на две части в таких регионах, как Англия, Германия, Нидерланды, северная Франция. И ещё до XVIв. по всей средневековой Европе полугодовые городские счета подводили именно к Троице (т.е. к маю) весной и к Мартынову дню осенью.
Начинается празднование с Майского Кануна, более известного под именем Валубурговой (Вальпургиевой, Вальбурговой) Ночи. Название это является относительно поздним и, предположительно, замещает в народной памяти другие имя и образ. Добропорядочная монахиня из Девоншира, позднее настоятельица Эйхштеттского и Хайденхаймского монастырей Вальбурга или Вальпурга была сестрой и соратницей сразу двух борцов с язычеством во Франконии, Баварии и Швабии — Виллибальда Эйхштеттского и Виннибальда. Едва ли бы её обрадовало, что имя её в народной традиции оказалось связано со слётом ведьм на Броккене в горах Гарца и ночью всяческого ведовства и чудес. В свою очередь, сегодня многие верные предпочитают воспринимать имя Walpurga или Walburga в сугубо языческом прочтении, и для этого есть некоторые исторические основания. Надпись на черепке, найденном на острове Элефантина и датируемом II в. н.э., гласит: Βαλουβουργ Σήνονι σιβύλλα. Перевод имеет два варианта: «Валубург, сенонов сивилле» или «Валубург, сенонов сивилла». При этом подлинность черепка и надписи никогда не ставилась под сомнение. Еще В. Шубарт, обнаруживший черепок и в 1917 г. опубликовавший надпись, сопоставил имя Βαλουβουργ с германским именем Waluburg. Семноны (в надписи использован вариант «сеноны», что не следует путать с названием одноимённого кельтского племени; в русском переводе встречается так же написание «семионы») — германское племя, упоминаемое Тацитом именно в контексте культа их священной рощи и религиозного авторитета среди иных германских племён . Что до места находки, то Египет был в это время Римской провинцией, где, согласно заключениям историков, германские солдаты выполняли роль гарнизонных войск и имели постоянный лагерь. Имя германской провидицы читают двояко. Первый компонент его может возводиться к двум основам: либо к *wala-/walu — «мертвые, навь» (ср. старосеверное Valhöll и др.), либо к *waluz — «жезл». В первом случае провидица соотносится с «миром мертвых», во втором (более предпочтительном в качестве версии этимологизации) — с магическим жезлом. Тем самым имя Walu-burg прямо соотносится с древнегерманским *waluwō и исландским völva. Второй компонента имен — -burg («крепость») также вполне допустим для германских двучленных имён. При этом Н.А.Ганина сопоставляет имя пророчицы с сообщением Тацита о живущей в башне (=крепости) Веледе, пророчице германского племени бруктеров. Также исследовательница указывает на возможную параллель с галльским топонимом Valabriga «сильная, мощная крепость» (< valo — «сильный, мощный»). Параллель Valabriga — Waluburg являлась бы свидетельством бытования в кельто-германском ареале значимого сложного имени, компоненты которого осмыслялись, как это бывает в подобных случаях, в зависимости от родного языка слушателя.
В контексте же праздника и народной, идущей из глубины веков, памяти также стоит процитировать слова А.Н.Ганиной:
«Нельзя не согласиться с Э. Шредером и авторами католической церковно-богословской энциклопедии в том, что почтенная Вальдбург, прославившаяся высокой образованностью и благотворительностью, не имеет ничего общего с «сивиллой Валубург», вёльвой и Вальпургиевой ночью. Тем не менее почитание св. Вальдбург/Вальбург распространено не только в сопредельных указанным монастырям землях, но по всей Германии, равно как и в Нидерландах и Северной Франции, причем традиция считает св. Вальбург покровительницей рожениц, крестьян, домашних животных и плодов и изображает ее с жезлом. Последнее можно счесть указанием на статус аббатисы, однако названные выше функции мифологического персонажа, обеспечивающего плодородие, с этим статусом никак не соотносятся. Более того, память св. Вальдбург, скончавшейся 25 февраля, должна совершаться и совершается католической церковью именно в этот день, однако куда более известен другой день ее памяти — 1 мая с пресловутой Вальпургиевой ночью. Всё это явно свидетельствует о том, что за установленным в 870 г. церковным почитанием исторической св. Вальдбург/Вальбург потянулась мощная языческая («народная») традиция культа владычицы потусторонних сил, провидицы Вальбург/ Валубург. (...). Таким образом, есть основания констатировать поразительную сохранность представления о «провидице с жезлом» в германской традиции. Но если в мифопоэтическом мире «Эдды» это вызванная Одином вёльва (о мотиве насильственно-магического пробуждения мертвых ради узнавания от них будущего (...), то в христианской средневековой Германии это темная, ночная спутница св. Вальдбург».
Для асатруа Валубургова ночь — ночь огненного очищения, великих и грозных сил и подготовки к радостному и светлому дневному празднику. В эту ночь зажигался трением дерева о дерево новый, чистый и священный, огонь, так называемый «огонь нужды» — форму огня наибольшей магической силы, особенно подходящую для отвращения плохого вирда, болезни или проклятия, и Валубургова Ночь является ночью наибольшего могущества для такой работы. Гримм приводит, среди прочих обычаев, обычай Хайланда : кипячение горшка с водой на таком огне и обрызгивание водой людей и скота, страдающих от болезней («Тевтонская мифология», II ). Он так же упоминает , что в такие костры часто клали девять пород дерева. Горели огненные колёса, в Скандинавии обходили с факельным шествием поля.
В эту же ночь, как считается, над зарытыми сокровищами пылает синее пламя. Это может быть поводом вспомнить об огненной инициации Фрейи-Гюльвейг-Хейд, в которой золотая женщина была трижды сожжена и возродилась как колдунья и пророчица . Общее представление о ведьмовских шабашах и особом могуществе магии в эту ночь очень подходят к такому прочтению. Это хорошее время для выполнения сейда и для прорицаний всех видов.
От разгулявшихся сил Иного Мира и собравшихся на ежегодные посиделки ведьм хлев и дом в Майский Канун защищали рябина и кресты из веток, связанные красной ниткой. В Ютланде существовала специальная молитва, произносимая в это время, которая испрашивала благословения коровам и телятам, лошадям и жеребятам, овцам и ягнятам, козам и козлятам, свиньям и поросятам, гусям и гусятам, коровьему и овечьему молоку, элю и бренди, сваренному пиву и выпеченному хлебу и т.д., молитва эта демонстрирует повторы и внимание к деталям, характерные для магического заклинания. Эта молитва так же включает стих, изгоняющий «всё ётунское и тролльское племя … юга и севера, востока и запада» из дома; похоже, что даны разделяли общее представление про Валубургову ночь как ночь магии, когда все виды диких существ могут быть изгнаны (Бьярне Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). Для последователей асатру, по-видимому, более уместно выставить еду и питьё для различных ночных странников, как делали в эту ночь кельты.
Валубургова Ночь издавна являлась ночью всенародного праздника, вроде того, что был описан детально Николаем Джегером (Nicolay Jaeger) в начале восемнадцатого века. Народ отправлялся в путь под бой барабанов, один человек впереди шел с белым знаменем с крестом на нём. Следующие за ним несли «Майское копьё», вокруг которого танцевали в каждом селении, через которое они проходили. Люди не ложились до поздна, выпивая, танцуя и радуясь (Б. Троельсен, «Религия крестьян на Севере» ). В Скандинавии Валубургова Ночь или просто Валборг (нем. Valborg) и сейчас видится как начало весны, и ещё — как время великого ликования. В Уппсале, студенты Университета одевают свои белые кепки и собираются вместе праздновать конец зимы, в Хельсенки целый город принимает участие в восторженных уличных праздненствах, часто с питьем всю ночь.
В старые времена, этот праздник, вероятно, часто проводился на вершинах гор или могильных курганов. Троельсен цитирует упоминание в 1847г. «Троицких гор-курганов» (Pinseberghoj), в котором сказано о танцах вокруг них в эту ночь, как происходило вокруг некоторых других датских курганных погребений («Религия крестьян на Севере» ).
Валубургова Ночь также является ночью любви и признаний в любви. Немецкая молодежь выходит собирать зелёные ветви и цветы, что бы украсить окна или двери своих избранниц перед зарёй Майского Дня, или спозаранку ставит небольшие Майские Деревца под окнами любимых (кое-где принято, чтобы холостяки устанавливали Майские Деревца перед домами незамужних женщин деревни). По этой причине, равно как и потому, что это легендарная ночь сбора ведьм, Валубург особо мыслится сегодня асатруа как праздник Фрейи, покровительницы магии и любви. Очень подходящее время для верных, чтобы дарить подарки и открытки возлюбленным, особенно хороши могут быть как объяснение в любви сердечки из янтаря, столь соответствующего образу богини.
Ещё в Германии известен обычай: парня украшали ветвями ивы и берёзы так, что бы его нельзя было узнать, а народ должен был угадать его имя. Когда имя юноши называлось, зелёный наряд снимали и ветви делились между присутствующими, особенно молодыми девушками, которые затем клали их на подоконники . Иногда юноша мог быть окунут в пруд, так, чтобы брызги воды от его плескания могли благословить тех, кто собрался вокруг. Здесь кажется очевидным, что парень мыслился воплощением Фрейра или подобного ему бога, явившегося в Мидгард на краткое время, что бы дать своё освящение народу. Такие вещи происходили и в Майский Канун, и в сам Майский День. И всё же восприятие колдовского и таинственного Валубурга как времени особого проявления могущества Фрейи, а Майского Дня — как воплощения сил и солнечной природы её брата, может, наверное, иметь смысл. Или даже точнее, пожалуй, будет сказать, что «дневная» и «ночная» стороны божественных детей Ньёрда воплотились в двух этапах праздника.
Майских День является естественным продолжением времени Валборга, радости и последних приготовлений, сделанных в ночь Майского Кануна (вроде собранных цветов, нарванных веток в ночном лесу, срубленного ствола Майского Дерева). Это — праздник расцветающих трав и деревьев в молодой листве, праздник юношей и девушек, всхода и роста посевов, пробуждающейся чувственности, весёлых гуляний и ухаживаний. Его отмечали с играми и танцами, с ряжеными, кое-где с лошадиными скачками и везде — с обильным угощением.
Наиболее выразительный символ Майского Дня — Майское Дерево, большой ствол или шест, украшенный лентами, лиственными и цветочными гирляндами и различными символами, который носили по деревням в праздничных процессиях. Такие Майские процессии известны от юга Германии до Скандинавии, и могут быть частью германского весенних/летних ритуалов со времён бронзового века, как показывают некоторые шведские и датские наскальные изображения. Майское Дерево в Дании звалось Maistræ, в Англии — Maypole, во Франции Le Mai, в Германии — Maibaum. Обычаи и способы оформления Майского Дерева разнились в зависимости от региона. Было это или просто срубленное живое деревце, или, с развитием традиции, ствол ели, ясеня, берёзы, дуба или вяза, очищенный почти до самой верхушки и богато украшенный, ещё позже кое-где стали устанавливать стационарные столбы на многие годы. Яйца также использовались, что бы украшать и Майское Дерево или Майский Шест, заставляя вспомнить о «яичных деревьях» в германской традиции Остары. Шест в селении мог быть один или вместе с основным ставили несколько меньших, его украшали символами процветания, плодородия и ремёсел, или просто венками, зелёными обручами вокруг ствола, гирляндами и лентами. Его устанавливали в центре селения непосредственно в Майский День или заранее, его могли пытаться похитить (и после потребовать выкуп в виде пары бочонков пива), вокруг него танцевали и оплетали лентами в традиционном танце или украшали столб лентами заранее.
В Верхней Баварии и по сей день принято обвивать дерево по спирали справа налево бело-голубыми лентами, символизирующими баварское небо с облаками, иногда столб могут в эти же цвета раскрасить полосами. В Бад-Тольце натуральную сосну украшают цветными кольцами, во Франкии майские деревья обвязывают бело-красными лентами или раскрашивают кольцами в эти же цвета. Часто к Майскому Дереву прикрепляют рисунки и символы наиболее распространенных в этих местах профессий, само Майское Дерево обычно украшается висящими гирляндами. Перед установкой Майского Дерева в баварских деревнях совершают торжественный ход, а сама установка производится во второй половине дня, ближе к вечеру, в присутствии всех жителей. Распространенный баварский обычай красть соседское Майское Дерево тоже строго регламентирован: украсть Дерево может лишь тот, кто уже установил собственное; сам объект кражи должен быть уже срубленным и находиться на территории селения; и если охраннику удается положить руку на ствол Дерева, то кража считается неудавшейся; красть уже установленное Дерево строжайше запрещено. Впрочем, прогресс привнёс в традицию и нечто новое: так в 2008 году парни из посёлка Гархинг (на север от Мюнхена) нашли спрятанное Майское Дерево соседей благодаря Интернету. Очищенный от коры светлый ствол отчётливо выделялся на спутниковом снимке .
В Англии типичный Майский Шест — столб с навершием в виде оплетённого цветами колеса, к которому привязаны длинные ленты. Как вариант, на вершине столба мог быть подвешен на лентах венок, столб венчающий. Прикреплёнными лентами столб увивают в традиционном Майском Танце, также его обычно украшают ветвями и цветами. В XIV-XVIв. за ветками и цветами, которыми украшали дома и танцующих, молодёжь отправлялась в лес накануне «собирать май» , порою — на всю ночь. Если же не ночью, то ранним утром парни и девушки, в сопровождении музыкантов, отправлялись в леса и рощи, рвали зелёные ветви деревьев, связывая с цветами и, вернувшись, украшали ими окна и двери жилищ. Тогда же общими усилиями срубали большое дерево и привозили его в город или деревню на нескольких парах быков; каждому быку прикрепляли между рогами букет цветов; это Майское Дерево ставили посреди площади и предавались вокруг него играм и пляскам. В.Шекспир, говоря о невозможности остановить бушующую толпу, писал: «Скорее вы заставите их спать Все утро в майский праздник беспробудно Иль сдвинете собор святого Павла» .

Скандинавский Майский Шест часто имеет форму креста с венками, висящими на перекладинах, он тоже украшается зеленью и лентами.
Изначально такие Деревья символизировали растущую ввысь мощь возрождения и плодородия, прославляли силы приходящего к людям Короля Лета, того, кого мы знаем под именем Фрейра (хотя в некоторых областях Швеции, таких как Вестергётланд, Бохуслен и Нордгаланд , Майское Дерево воздвигали в виде женоподобной фигуры). Второй смысл (и, возможно даже, исток) обычая воздвигать Майское Дерево возвращает нас к образу Ирминсуля, священной колонны и опоры мироздания саксонских племён, украшенной символами расцвета природы, символами сил весны и лета . И позднее, во времена христианские, пусть общинные ритуальные пиры стали лишь пирушками с пивом и закуской в среде церковных братств — Majigilder, потребность жить в соответствии с мировыми ритмами и способствовать им своей жизнью оставалась в душах людей. И Майские Король и Королева (иногда вместе, иногда поодиночке, иногда — по нескольку человек даже), непременно одетые во что-то белое и украшенные венками, по-прежнему символизировали расцвет жизни и приходящее лето, хоть уже не мыслились в явной форме воплощением божественных сил (или, возможно, ритуальной жертвой им). Сегодня нередко на эти роли избираются дети, но здесь перед нами типичный случай редукции традиции: сперва исполнение обрядов переходит от мужчин к женщинам и девушкам (в том числе и мужские роли), затем к самым младшим, превращаясь постепенно из обряда в забаву.

В Дартмуре (Англия) подготовка к празднику обычно включала и сбор цветов со всей общины. Молодые девушки ходили от дома к дому, прося цветы на Майскую Куклу. Если хозяева вдруг отказывались цветы дать, то ночью их все равно крали из сада. Когда цветов оказывалось достаточно, из них сплетали Майскую Куклу и затем клали её в специально украшенную коробку с крышкой. Утро первого дня мая начиналось со звуков рогов, которые возвещали о наступлении лета. В рога трубили весь день. Процессия, составленная из мальчиков и девочек, во главе которой несли Майскую Куклу, ходила от дома к дому. Девочки несли куклу, а мальчики — короткие, украшенные цветами, жезлы с кольцом на вершине. В каждом доме хозяев спрашивали: «Хотите ли вы увидеть Майскую Куклу?». Если, хозяева отвечали положительно, то получив от них пенни, дети поднимали крышку и хозяева могли заглянуть в коробку, чтобы увидеть куклу на постели из цветов. Вот одна из записанных песен, которую повторяли, пока носили куклу по деревне:
"Вокруг Майского Древа, трит, трит, трот;
Посмотрите, какое у нас Майское Древо;
Красивое и веселое,
Разбегайся,
Счастливый наш новый Майский День.
Доброе утро, веселые господа!
Мы желаем вам счастливого мая;
Приходите, мы покажем вам наш майский венок,
Потому что сегодня первое мая.
Приходи, поцелуй меня,
Понюхай мой жезл,
И дайте малышам
Что-нибудь!
(рассказ об обычаях Дартмура и перевод песни выполнен Linnen (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/)
Далее в тот же день жители деревни или города проходили процессией по улицам, которые были украшены цветами и зеленью. Раньше процессию возглавлял человек в маске и костюме лошади. С ним шел «охранник», который собирал деньги с тех, кто наблюдал за процессией. В некоторых местах считалось хорошим знаком, если человек в маске лошади зайдет в дом, а в других его считали ужасных существом, которое охотится на людей.
Обычаи Майских процессий и песен Мая известны не только в Англии, но и в германских землях, и в Скандинавии. Фоссениус упоминает, что в окрестностях Саара для праздничных процессий выбиралась преимущественно берёза, и всадники останавливались перед каждым домом , так же общепринятыми были для Майского Дерева хвойные породы, возможно, потому что их иголки воспринимались как защита от злых существ .
В Германии и Дании также существовал обычай «привозить лето в село» и выбирать пару, олицетворяющую радость весны и мая. В Дании молодые женщины шли в леса плести цветочные гирлянды, которыми по возвращении в селенье короновали Майского Графа и украшали всадников будущей процессии. Такой нарядный кортеж возглавляли двое старшин, за ними шли два старца с убранными гирляндами, лентами и т.д. шестами в руках. Затем следовал Майский Граф с двумя служителями и, наконец, ехал попарно весь народ в голубых и красных кафтанах с белыми платками через плечо. «Графа» украшали две зелёные гирлянды, у остальных через плечо было перекинуто по одной. Вместе с шествием ехали музыканты, игравшие на дудках, скрипках и барабанах. Гирлянды оставляли у ворот селения (или дарили встречным женщинам и девушкам как знак приглашения на пир). В деревне процессия трижды объезжала каждый двор, приветствовала хозяев и у дома, спешившись, исполняла песню. Пел кто-то один, остальные же после каждого куплета подхватывали Med glæde! (С радостью!) На одном из куплетов двое из процессии отправлялись к церкви и преклоняли колени на пороге, остальные в это время допевали песню. Потом все танцевали, хозяева угощали пришедших пивом или бренди. Затем процессия отправлялась к следующему двору. Девушки, «встречая лето», одевались в зелёное, c белыми платками и гирляндами на голове и шее. Они становились в круг на поле, а старшина примерял каждой венок. Та, кому он приходился в пору, становилась Майской Графиней (иногда Графиню выбирал Майский Граф, бросая ей венок. В свою очередь, Графа выбирала прошлогодняя Майская Графиня). После выбора процессия возвращалась и встречавшие поднимали в селении украшенный Майский Шест — один из бесчисленных вариантов Майского Дерева.
Время роста было и временем обеспечения будущего процветания и предотвращения бед. В Швеции и Вестфалии 1-го мая трижды ударяли молодых коров, что ещё не телились, веткою рябины; в других же областях пользовались при выгоне скота ореховым прутом – растениями Силы и защиты. Так же в Германии, чтобы коровы хорошо доились и не болели, пастух должен был 1-го мая с утра, при выгоне стад на пастбище, положить перед порогом хлева топор, обвязанный чем-нибудь красным (вероятный символ Громовержца), и перегнать через него животных.
Сведений о существовании достаточно близких аналогов Майскому Дню в Исландии эпохи викингов нет, хоть остров и был заселён выходцами с континента. Возможно, причиной стал суровый климат страны, из-за которого самый близкий по времени праздник — Первый День Лета (первый четверг между 9 и 15 апреля до 1700г., и между 19 и 25 — после) просто не мог иметь того же смысла, что и Майский День, и стал днем символической подготовки к полевым работам и праздником домашним. Надо сказать, в древней Исландии действовал единственный в северной Европе календарь, отличный от общеизвестного, где месяцы были смещены относительно знакомых нам, так что наша дата начала мая была рядовым днём месяца Харпа (harpa) или Кукушачьего месяца (gaukmánuðr), ещё именуемого Пора посева (sáðtíð.
Не сохранилось явных аналогов Майскому Дню и на территории России, Украины и Белоруссии вплоть до XVIIIв. И даже появившись, день этот остался праздником горожан и студентов. Началось всё с Киевской академии, в которой были заимствованы и прижились польские и литовские maiówki, recreacie maiowe, а уже оттуда майские празднования распространились в течении восемнадцатого столетия по духовным и светским училищам страны. В «рекреационный день» — первого мая (а также пятнадцатого и тридцатого мая), киевские студиозисы выходили на гору Скавыку при урочище Глубочица, где забавлялись играми, пели кантаты, разыгрывали комедии и произносили диалоги, написанные преподавателями. В упадок традиция повсеместно пришла к концу XIXв.
Безусловно, уместнее сравнивать Майский День с праздниками традиции народной. Такое сопоставление возможно с Радуницей, сейчас отмечающейся (или не отмечающейся) на Фоминой неделе — той неделе, что следует за Пасхальной. т.е. может приходиться на промежуток от 29 марта до 2 мая по старому стилю или между 11 апреля и 17 мая по новому . Вторым моментом славянского народного календаря, перекликающимся с Маем, могли бы быть Русалии, праздник, чьи тоже сроки привязаны к Пасхе. Если предположить, что от Пасхи они отстоят на те же семь недель, что и от замещённого Пасхою Весеннего Равноденствия-Остары, по времени гипотетические Русалии-исходные как раз должны были б попадать на начало мая. Однако весенний смысл Русалий как праздника первой зелени, если таковой и существовал, сегодня практически исчез. Семицкая или Русальная Неделя связывается с обитателями Иного Мира — русалками, миром мёртвых (отчасти чужих, заложных покойников, отчасти дедов-предков) и обрядностью летней лесной зелени, а в сельскохозяйственном цикле привязывается скорее к прорастанию посевов ржи, которые обитатели Иного Мира могли помочь защитить. Теоретически это могло произойти из-за «плавающего» характера христианской обрядности и путаницы со стилями летоисчисления: Семик нынче приходится на промежуток между 25 мая и 28 июня (12 мая — 15 июня по старому стилю) и оказывается ближе по содержанию к Купале и Летнему Солнцевороту. Тем не менее, кое-что из комплекса обрядности западного Майского Дня на Руси, хотя бы формально, наблюдается именно во время Русалий и могло бы также помочь в оформлении ритуала Майского Дня...

Использованные материалы:
К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
Н.А.Ганина. «Германские провидицы в эпоху Римской Империи»
«Скандинавская мифология. Энциклопедия»
«Сайт для современных ведьм» и статья «Бельтейн - 30 апреля - 1 мая» Shellir на нём (www.wedma.fantasy-online.ru/wedma.prazdniki/wed... ).
Материалы из дневника Linnen о праздновании Майского Дня в Дартмуре (www.liveinternet.ru/users/linnen/post217735727/ ).
Заметка Виктора Петрова, О.Котлицкой и Н.Шварк «Майское Дерево или когда в Баварии можно воровать» в Bei uns in Bayern, а так же заметка В.Петрова о современных обычаях, связанных с Майским Деревом, в Баварии (www.rg-rb.de/2008/18/fr_8.shtml)
О.Воропай. «Звичаї нашого народу»

@темы: фольклор, традиции, Майский день

---

Три исландские сказки о колдовстве

[Tradis]

В предверии Мая и первой его ночи, так сказать.

Ты увидел что-то странное? (источник на сайте)
перевод Т.Ермолаева
Однажды, как часто бывало, к священнику Эйрику пришёл какой-то юноша и попросил научить его колдовству.
Эйрик сказал:
— Ты не подходишь для изучения колдовства, ибо мне кажется, что у тебя нет мужества, чтобы встретить всё то, что за этим последует.
Парень отвечает:
— Этому я не поверю, пока не удостоверюсь в том, что у меня не хватит смелости, чтобы ни происходило.
Эйрик сказал:
— Если хочешь, можешь пожить здесь несколько дней, однако это ни к чему.
Юноша с радостью согласился. Вот он живёт там несколько дней.
Одним утром, когда он проснулся, ему показалось, будто он видит Эйрика, выходящего из дома, и он сразу отправился за ним. Эйрик пошёл к северу от Вохсоуса, и парень следом. Перед ними показался огромный дом; они вошли внутрь. В доме была скамья вдоль всей стены по кругу, и Эйрик уселся на скамью с одной стороны у входа, а парень втиснулся между ним и дверью. Вошёл какой-то человек и сел с другой стороны от священника, затем второй, третий и так друг за другом, пока скамья не оказалась занята людьми по всему кругу.
Потом вошёл ужасно большой великан, а в руке у него был обнажённый меч, и немаленький. Он схватил того, кто сидел у двери с другой стороны и отрезал ему голову; затем он схватил следующего и перерезал ему горло, и так он расправлялся со всеми по очереди, а тем временем парень на последней скамье размышлял: «Он собирается убить нас всех? Буду сидеть, пока сидит священник; он что-нибудь для нас придумает, если это не его проделки».
Великан продолжал своё занятие, пока не подошёл к Эйрику. Он отрезал ему голову, как и остальным. Это так поразило парня, что, как рассказывают, он потерял голову от страха, с криками выбежал наружу и помчался на хутор, вошёл в дом и опомнился не раньше, чем перед ним оказался сам Эйрик. Он вошёл в комнату и спросил:
— Что с тобой случилось? Ты увидел что-то странное?
Но парень не мог произнести ни слова.
Эйрик сказал:
— Сталось так, как я и говорил, что ты окажешься не в состоянии встретиться с подобными вещами. Теперь возвращайся домой, дорогой мой.
Парень так и сделал, а учеником не стал.

Для сравнения - отрывок из книги Шаманы и боги Л.Лара:
Внешним признаком шаманского призвания служили некоторые внезапно появившиеся осо­бенности поведения. Человек становился задумчивым, рассеянным, замкнутым, видел необычные сны, стремился к уединению. Эти "симптомы" свойственны так называемой "шаманской болезни", которая достаточно хорошо изучена специалистами. Она является необходимым условием для приобретения качеств, нужных в шаманском деле. Во время болезни происходит так называемое "пересотворение" шамана: духи, унеся его душу в иной мир, разрубают ее на кусочки, варят, едят это мясо, заменяют части тела новыми, обучают будущего шамана. После этого шаман - уже не обычный человек, а фигура, наделенная сверхъестественными свойствами. Теперь он может об­щаться с духами и посещать иные миры.


Братья и лист (источник на сайте)
перевод Т.Ермолаева
Когда-то жил на берегу моря бонд, и было у него двое сыновей. Рассказывать про него не о чем до самой его смерти. Тогда он дал сыновьям старый лист с какими-то знаками и сказал, что они должны всегда иметь его при себе, особенно когда выходят в море, ибо тогда их улов не будет уступать улову остальных.
Братья поблагодарили отца и попытались прочитать то, что было написано на листе, но поскольку ничего не смогли понять, решили, что тут какое-то колдовство. Потому они посчитали, что лист очень ценный, и договорились никому не рассказывать о нём.
Вот стали они после своего отца хозяевами и редко когда забывали взять лист с собою. Братья очень верили в него, и во время рыбной ловли всё происходило по их вере. Если они брали лист с собой, то ловили рыбы больше всех, но если им случалось забыть его на берегу, тогда они ловили очень мало или же совсем ничего.
Разнеслась молва о том, что братья ловят рыбу лучше всех округе. Их считали на диво удачливыми, ведь даже если в какой-нибудь из дней в море выходило много лодок и никто не мог ничего поймать, братья возвращались с уловом.
Поэтому люди заподозрили, что братья знают какое-то рыболовное колдовство, и попытались у них выведать об этом, но братья, хотя и считали, что люди правы, упрямо всё отрицали.
Однажды приходской священник пришёл поговорить об этом с братьями и попросил сказать ему по секрету, нет ли тут какого-нибудь злосчастного суеверия. Сперва они отнекивались, но, так как он был их приятелем, рассказали ему, благодаря чему у них есть улов, и всё остальное.
Священник получил у них разрешение прочитать лист; затем он вернул им его и сказал:
— Это вовсе не великое колдовство. Здесь ничего нет, кроме «Отче наш» на латинском языке.
— Как, и больше ничего? — удивились братья.
После этого удача в рыбной ловле покинула их.

Не всякое критическое мышление полезно.

Каульвюр состязается с Сэмундом Мудрым (источник на сайте)
перевод Л. Горлиной
Однажды Каульвюр, который вместе с Сэмундом учился в Школе Чернокнижия и которого Сэмунд в свое время избавил от черта, сказал своим домашним, что он хочет посетить Сэмунда и посмотреть, сможет ли он превзойти старого друга в черной магии.
Приехал он в Одди, так назывался хутор, где жил Сэмунд, и постучал в дверь. Сэмунд послал работника узнать, кто приехал. Работник никого не увидел, вернулся и сказал, что там никого нет. Снова раздался стук. Сэмунд послал другого работника, но и тот никого не увидел, хотя все постройки обошел.
Наконец постучали в третий раз. Сэмунд вскочил и говорит:
— Видно, гость все-таки хочет, чтобы его нашли.
Вышел он сам и увидел Каульвюра сына Ауртни. Друзья сердечно обнялись. Каульвюр попросил разрешения остаться, и Сэмунд пригласил его в дом. Но Каульвюр сказал, что надо сначала стреножить его лошадь.
— Хоть и неловко обращаться к тебе с такой просьбой, но мне было бы приятно, если бы ты сделал это сам, — сказал Каульвюр.
Сэмунд обещал все сделать собственноручно и ушел. Он не возвращался так долго, что Каульвюр даже удивился.
— Ты что же лошадь стреножить не можешь? — спросил он Сэмунда, когда тот вернулся.
— Стреножить лошадь дело нехитрое, — ответил Сэмунд, — если б только я знал, где у нее ноги.
— Думаю, они у нее под брюхом, как у всех лошадей, — сказал Каульвюр.
Сэмунд опять ушел надолго, но нам так и неизвестно, удалось ли ему в конце концов стреножить ту лошадь.
Вернувшись, он попросил гостя пожаловать в дом. Сам он прошел вперед со свечой и остановился в сенях. Каульвюр хотел войти следом, да потерял дверь и никак не мог отыскать ее. Тут и жена Сэмунда вышла узнать, кто к ним приехал.
— Мой друг Каульвюр, — ответил ей Сэмунд.
Жена удивилась, почему он не приглашает гостя в дом.
— Давно уж пригласил, — ответил Сэмунд.
Тогда она хотела сама пойти за гостем, но Сэмунд не позволил. Долго им пришлось ждать, покуда Каульвюр нашел двери и попал в дом. Он был сам не свой от злости и попросил хозяйку принести ему побольше воды.
— Зачем тебе столько воды? — полюбопытствовал Сэмунд.
— Думаю, что сегодня вечером она понадобится не мне одному, — ответил гость.
Каульвюра провели в парадную комнату, подали ему мясо и дали нож. Начал он есть, но нож был тупой и ничего не резал. Тогда Сэмунд взял нож и пошел его точить. Вернувшись, он отдал нож Каульвюру и предупредил, чтобы тот был поосторожней — нож теперь очень острый.
— Пустяки, — сказал Каульвюр, но, отрезая первый же кусок, рассек тарелку, столешницу и собственное колено.
— Я же предупреждал тебя, — сказал Сэмунд, но Каульвюр ответил, что эта рана несмертельная, и перевязал ее.
В те времена был обычай читать застольную молитву до и после еды. Только Каульвюр начал читать молитву после еды, как Сэмунд помертвел и откинулся на спинку стула. Каульвюр велел спрыснуть его водой. Жена Сэмунда так и сделала, но это не помогло. Тогда Каульвюр вскочил и тоже стал брызгать на Сэмунда, тот пришел в себя и по приказанию Каульвюра выпил воды.
— Я знал, что не мне одному захочется пить нынче вечером, — сказал Каульвюр. — Не зря я так долго искал твою дверь.
На этом друзья прекратили свои забавы и здраво обсудили, кто же из них более сведущ в колдовстве. И Каульвюру пришлось признать, что Сэмунд постиг премудрости Школы Чернокнижия все до единой.

Между прочим, о мороке (которым, как известно, лучше всего владеют соседи-иноплеменники).
Индрикис Страумите (Янис Лицис) Записки православного латыша (Приложение к «Окраинам России» Юрия Самарина. Прага, 1868
Фрагменты об отношении латышей к русским в 40-е гг. XIX столетия ):
Признание преимущества русских и уважение к ним принимает даже суеверный характер. Об этом свидетельствует латышское поверье: если у русского что-либо украдешь, схватишь с воза, то ни за что не можешь отойти от воза. От этого произошла поговорка: «Привязан, как к русскому возу».

Ребята, конечно, излишне обобщили. Но история о воре или конокраде, что не может найти дороги или слезть с коня знаючего человека едва ли не самая популярная в русских быличках.


P.S.Исландские сказки о колдунах и колдовстве на сайте Северной Славы.

@темы: история, ссылки, фольклор, традиции

---

Журнал "Сага" (ранее "Гьяллархорн"), Майский номер.

[Tradis]

Изменилось лишь название и способ выпуска: журнал в формате .pdf можно скачать прямо сейчас со стенки группы вКонтакте (под названием Остара 2013).
Предполагается, что журнал будет через некоторое время выложен в одно из издательств, осуществляющих печать и доставку номеров по заказу, вроде Prostobook.com

В Майском номере журнала имеются:
Статья о фольклорной основе Майского дня
Перевод (наконец-то вычищенный!) статьи о Фрейе из "Our Troth"
Посвящённая Фрейе и её ритуалам статья Д.Паксон в переводе Рогнеды
Иллюстрированный обзор, посвященный Молотам Тора в древности и сегодня, автор Кот
Статья "Дискурсы смерти в древней Скандинавии" за авторством Д.А.Короля. Категорически рекомендую!
Перевод "Речей Эйрика" с комментариями.
Отрывок из книги К.Х.Гундарссона "Тевтонская магия" в переводе Svart_ulfr'a, посвященный авторскому видению руны Berkano

А ещё журнал приглашает к сотрудничеству новых авторов, исследователей, художников, поэтов а так же тех, кто готов посодействовать изданию в не столь заметной, но не менее важной работе дизайнера, корректора, верстальщика.

@темы: книги, статьи, ссылки, традиции, альманах «Сага»

---

Repost: жилища славянского типа в Исландии.

[Tradis]

Тема о славянах в Скандинавии и на Балтике в целом бродит нынче по Сети.
Перевод статьи польских археологов (который вместе с текстом оригинальной статьи можно найти тут) взят из ЖЖ swinow.

Славянские поселенцы в Исландии
bramaswiatow.pl/viewtopic.php?t=3390


Очередное славянское жилище – полуземлянку 10 века - открыли польские археологи у озера Myvatn в северо-восточной Исландии, сообщил Польскому агенству печати руководитель исследований, профессор Przemysław Urbańczyk ( Пшемыслав Урбаньчик) из Института Археологии и Этнологии Польской Академии Наук.

Польские исследования, проводившиеся в этом году со второй половины июня до половины августа, были сконцентрированы в районе Sveigakot у озера Myvatn
в северо-восточной части острова, где на переломе 9-10 веков появились первые поселенцы с европейского континента.

« С самого начала в наших исследованиях в Исландии был обнаружен славянский след. Мы открыли уже третье в этом регионе славянское жилище – квадратную полуземлянку. Такие жилища в 9-10 веке были характерны для территорий по рекам Эльбе, Одеру и Висле, а также для Руси. Они не имеют никаких аналогий со скандинавскими постройками. Точно такие же славянские жилища, отличные от скандинавских, я обнаружил ранее в Норвегии»,- сообщил профессор Урбаньчик.

Неизвестно, какие именно славяне проникали так далеко на Север, в Исландию. Весьма вероятно, что это были полабяне, а не наши предки с берегов Вислы. Они селились вместе с викингами на пустынных в то время землях Исландии. Ранние средневековые сообщества не были настолько этнично однородными, как это ныне считается. Общество викингов было открытым – они ценили хороших мореплавателей и воинов, принимая в свои ряды представителей разных народов, в том числе славян, германцев и кельтов»,- говорит профессор Урбаньчик.

Исследования нынешнего года подтвердили имевшееся ранее предположение о том, что первые поселенцы в течение всего лишь нескольких поколений уничтожили окружающую среду северо-восточной части острова. Был вырублен лес, поскольку древесина была необходима для строительства и отопления жилищ, и на его месте образовались луга.

Колонисты привезли коров, овец и свиней. Чрезмерно интенсивный выпас скота, а особенно разрывавшие землю свиньи, стали причиной уничтожения лугов. В результате последующей эрозии исчез тонкий слой почвы, и образовалась песчано-каменистая пустыня.
.
Международная экспедиция собирается в следующем году начать – в рамках 4 Международного полярного года – поиск следов поселений викингов в Гренландии.
«Это была бы интересная программа и для польских археологов. Возможно, что славяне добирались и до тех мест»,- отметил профессор Урбаньчик.
(с)


К сожалению, ничего не сказано об отличиях раскопанных жилищ от исландских дерновых домов (по сути, полуземлянок тоже).
Но вот рисунок реконструкции славянского жилища для южной Руси того же периода.

Для скандинавских домов печи были редскостью, но упоминания о них в исторической литературе есть. В свою очередь,есть ссылки на славянские полуземлянки с открытым очагом. Скандинавский дом - вытянутый прямоугольник, славянские, кажется , тяготели к квадрату. В общем, ничего невероятного в сообщении нет, но интересны были бы подробности.

@темы: история, статьи

---

Иггдрасиль: Мировое Древо

[Asatru.]

(c) Рейвен Кальдера
Путеводитель по Девяти мирам. 12. Иггдрасиль: Мировое Древо
(c) перевод Анны Блейз

Чтобы понять географию Девяти миров, начать необходимо с Иггдрасиля, Мирового Древа. Представления о Мировом Древе распространены в родоплеменных сообществах по всему земному шару, от Сибири до Полинезии; в некоторых отношениях они различны, но, как правило, с верхними ветвями древа всегда связывается какой-нибудь небесный мир, с нижними — мир предков, или Мертвых, а посередине располагаются те или иные срединные миры. По одной версии, это разные древа, следующие одной модели, по другой — одно и то же древо, проявляющееся по-разному в во многих различных измерениях и в каждом из них связывающее между собой различные миры; лично мне вторая версия представляется более правдоподобной.



То проявление Древа, которое исследовали древние скандинавы, германцы и англо-саксы, мы называем «Иггдрасиль». «Игг» — одно из прозваний Одина, так что слово «Иггдрасиль» — это кеннинг, в буквальном переводе означающий «конь Одина». Это вовсе не значит, что Один владеет Древом или может управлять им. Ничего подобного! Но когда-то, проходя испытание болью, он висел на Мировом Древе — и именно в этом смысле «ехал на нем верхом». Само Древо разумно и может посылать другим существам (и через них) различные сообщения, но послания эти, как правило, длинны, загадочны и идут очень медленно. Древо — не человекоподобное создание, и его способы познания и общения гораздо более длительны и медлительны, чем наши.

Иггдрасиль пребывает в пустоте бездны, именуемой «Гиннунгагап». Вокруг него вращаются Девять миров: Асгард, Льоссальвхейм, Ванахейм, Йотунхейм, Мидгард, Муспелльхейм, Свартальвхейм/Нидавеллир, Нифльхейм и Хельхейм. Термин «миры» применительно к ним следует понимать в прямом смысле слова. Древние скандинавы не знали, что Земля круглая, и вообще не могли вообразить себе ничего крупнее известной им части Земли, которая воспринималась плоской. Соответственно, и об этих мирах они судили в единственно доступных им терминах — как о странах или континентах на некоей плоской поверхности. Путешествия между мирами они представляли примерно так же, как поездку из Германии во Францию (через реку) или из Дании в Британию (через океан).

Но тут начинаются странности. География и физика пространства в окрестностях Древа отличаются от свойственных нашему миру, предельно физическому. Каждый из Девяти миров — это и впрямь отдельный маленький мирок, со своим счетом времени в сутках, своей особой сменой сезонов и длительностью года и т.д. Все они в этом отношении устроены по-разному. И каждый мир отделен от других своего рода преградой. Переходя из одного мира в другой, вы попадаете в другое время суток и года. Например, в Йотунхейме может стоять весеннее утро и бушевать гроза; но, перейдя оттуда в Ванахейм, вы увидите ясное небо и золотую листву ранней осени, залитую теплыми лучами заходящего солнца. Ощущение перехода из мира в мир описать трудно, но его ни с чем не спутаешь. Астральное тело воспринимает его отчетливее, чем физическое, а о физических эффектах хождения между мирами речь идет в главах, посвященных самой этой методике.

Бросается в глаза, что преграды между мирами, за несколькими особыми исключениями, проходят по воде — по большим рекам или океанам. Может быть вода лучше удерживает преграду, а может, она просто сама по себе скапливается у «края» миров. Концепция таких миров — трехмерных, но при этом все же каким-то образом расположенных друг к другу впритык, — для нас довольно необычна, но это — одно из тех обстоятельств, которые пока приходится просто принять в надежде, что со временем они так или иначе проясняется. А до тех пор остается лишь пользоваться тем, что мы знаем, даже если и не понимаем этого до конца.

По вопросу о том, как именно располагаются миры на Древе, существует два мнения. Сторонники первого подхода утверждают, что миры расположены плоскими слоями, в середине центрального из которых находится Мидгард. Древо проходит сквозь его центр, а вокруг Мидгарда на том же уровне размещаются Муспелльхейм, Ванахейм, Нифльхейм и Йотунхейм. Льоссальвхейм располагается прямо над Мидгардом, а над Льоссальвхеймом — Асгард. Под Мидгардом находится Свартальвхейм, а под Свартальвхеймом — Хельхейм. Таким образом, Древо проходит через центральные точки пяти миров. Некоторым теоретикам эта модель очень нравится в силу своей аккуратности и сходства с молекулярной структурой. Но те духовидцы, которые путешествуют по Девяти мирам по-настоящему, сообщают, что на деле все устроено далеко не так удобно и стройно.

Согласно другой точке зрения, миры обвивают Древо спиралью, следуя в том порядке, который перечислен в начале этой главы. В итоге миры располагаются не прямо друг над другом, а со смещением: чтобы попасть в мир, расположенный на этой спирали «ниже» данного, нужно добраться до «дальнего края» исходного мира и спуститься вниз. К северу от Мидгарда в этой конструкции оказываются, например, сразу два мира — и Йотунхейм, и Нифльхейм. Мидгард же — просто один из миров во всей этой спиральной последовательности, а не центральная точка системы.

Следует добавить, что понятия «север», «юг», «восток» и «запад» применительно к этой системе миров отличаются от тех, которые приняты в нашем физическом мире. Фактически, мы просто разделили занятое Древом пространство на четыре четверти и произвольно соотнесли каждую из них с одной из сторон света: например, одно направление, выбранное случайным образом, условно назвали югом, то, которое расположено от него под углом 90°, — западом, и так далее. Мы используем эти термины лишь потому, что они были понятны нашим предкам и по-прежнему остаются удобными для работы со всеми этими сложными концепциями.


Обитатели

Иггдрасиль обычно описывают как ясень, но не исключено, что это — всего лишь человеческая интерпретация. На самой вершине древа восседает орел по имени Хресвельг («Пожиратель трупов»); на самом деле это великан ветра, запертый в обличье орла. Он очень стар — это один из первых потомков Имира. Из-под его крыльев дуют ветры (или, точнее, потоки энергии), а управляют этими ветрами четверо оленей. У подножия древа обитает великая змея Нидхёгг: она ползает туда-сюда между Хельхеймом и обнаженным корнем Иггдрасиля, протянувшимся через Нифльхейм. Нидхёгг постоянно подгрызает корень Иггдрасиля, тем самым побуждая древо пускать новые побеги и наращивать новую кору. По стволу снует вверх-вниз дух в образе белки по имени Рататоск (что буквально означает «Зубы, Находящие Цель»); эта белка переносит весточки (по большей части — оскорбления), которые обмениваются между собой Хресвельг и Нидхёгг. Все трое не склонны беседовать с посетителями, и найти к ним подход нелегко.

В верхних ветвях Иггдрасиля пасутся четверо оленей. Это хранители силы Четырех ветров; их имена — Дунейр (Отдых), Дуратор (Дремота), Двалин и Даин. Двалин когда-то был двергом, сыном великого вождя двергов Двалина Старого. Даин некогда был знатным альвом, а Дунейр и Дуратор — смертными обитателями Мидгарда. Все четверо добровольно приняли облик бессмертных оленей и взяли на себя задачу управлять ветрами, дующими из мира в мир.

Это не значит, что им подвластна погода в отдельных мирах. «Ветры», которыми они управляют, — это в действительности потоки энергии, «дующие» между мирами и способные переносить из мира в мир различные предметы и живых существ. Опытный маг может научиться «оседлывать» эти потоки, но если вы попытаетесь подчинить их себе и использовать в своих целях, на вас тотчас набросится один из Оленей Ветра, а то и все они вместе. Непосредственно сражаться с вами олени не станут, но поскольку они могут разворачивать эти ветра в любом направлении, ничто не помешает им в буквальном смысле слова сбросить вас с Иггдрасиля прямиком в бездну Гиннунгагап.

Хранители четырех сторон света — четверо двергов, которых зовут Аустри, Вестри, Судри и Нордри. Честно говоря, непонятно, дверги ли они на самом деле или же (что более вероятно) некие божественные сущности, принявшие облик двергов. Они вполне способны принимать и другие обличья (стихийных духов, птиц, лошадей, драконов и так далее), и нередко это проделывают. Дверги Нидавеллира поклоняются им как богам и считают, что именно от этих божественных сущностей дверги и переняли свой облик. К этим четырем созданиям можно обращаться за помощью, если вы заблудились, потому что они знают все пути между мирами (и многие тропы в пределах отдельных миров) как свои пять пальцев. Им приятно, когда их призывают и чтят возлияниями на собраниях и в ходе магической работы, но в остальном особых подношений они не требуют.


История

В начале была Пустота, и звалась она Гиннунгагап. Такой же образ вечного ничто, где нет ни бытия, ни небытия, лежит у истоков многих мифов творения. Затем неким неведомым образом появилось Древо, и вокруг него закружились первые три мира, возникшие из пустоты: Нифльхейм — мир льдов и туманов, посреди которого вскипел великий источник Хвергельмир, Бурлящий Котел; Муспелльхейм, мир огня, и Йормунгрунд, или «Земля Великанов», — нижний мир, расположенный под первыми двумя. (Это последнее название упоминается редко; и не следует путать этот мир с Йотунхеймом, который возник позже. Йормунгрунд был миром Мертвых.) Сурт Черный, по-видимому, обитал в Муспелльхейме с самого начала; неизвестно правда, был он там один или нет, но если да, то Сурта следует признать древнейшим из ныне живущих существ во всех Девяти мирах. Сам он по этому поводу отмалчивается.

Нифльхейм и Муспелльхейм двигались по своим орбитам, то расходясь, то сближаясь снова, и, наконец, подошли друг к другу так близко, что льды Нифльхейма начали таять. Талая вода устремилась в пустоту и образовала реку Эливагар, в каждой капле которой скрывался острый, как нож, осколок ядовитого льда. В бездне эта вода вновь застыла гигантской ледяной глыбой, но и та начала таять, когда Муспелльхейм подошел еще ближе. И когда верхний слой льда растаял, из-под него показалось тело спящего великана — Имира. Имир был исполинским, размером с гору, инеистым йотуном, не особенно разумным; большую часть времени он лежал почти неподвижно, лишь издавая нечленораздельные звуки.

Вместе с ним из растопленной глыбы льда появилась гигантская корова Аудумла. Имир нащупал ее сосцы и стал питаться ее молоком, а сама Аудумла лизала соленый лед и через некоторое время вылизала из-под него еще одно существо, далеко не такое огромное, — великана по имени Бури, которому предстояло стать прародителем асов. Между тем Имир, сам того не ведая, породил во сне троих детей: из пота его подмышек появились на свет два инеистых турса — сын и дочь, а от того, что он потирал во сне ноги друг о друга, возник еще один сын-турс. Таким образом, Бури вырос в обществе других великанов. (Сколько их было в точности, не вполне ясно: не исключено, что какие-то великаны существовали и до Имира или что у самого Имира детей было больше. Как это обычно и бывает с мифами творения, многие подробности утратились во тьме веков.) Великаны стали плодиться и размножаться, и через несколько поколений у Бури родился от некоей безымянный великанши сын по имени Бор. Бор, в свою очередь, породил трех сыновей от великанши по имени Бестла. Этих сыновей звали Один, Вили и Ве; они-то и заварили кашу, по какой-то причине забрав себе в голову, что беспомощного исполина Имира надо убить.

Муспелльхейм и Нифльхейм по-прежнему были отделены друг от друга провалом Гиннунгагап. Однако, судя по всему, через эту Пропасть можно было перебраться из одного мира в другой, хотя и не без труда. Некоторые великаны к тому времени уже это проделали и жили теперь под началом Сурта Черного, постепенно преображаясь в огненных этинов. Но сыновьям Бора, очевидно, стало слишком тесно в исконных мирах. Убив Имира, они при помощи различных магических ухищрений превратили части его трупа в новые миры. Точнее говоря, некоторые миры сформировались сами по себе — например, Свартальвхейм, населенный двергами, которые тоже возникли из тела Имира, и Йотунхейм, — а некоторые, как Асгард и Альвхейм, были сотворены сыновьями Бора для собственных их потомков и для альвов, пришельцев из иных миров.

Беда, однако, была в том, что кровь, хлынувшая из тела Имира, затопила изначальные миры, и в этом великом потопе погибли многие их обитатели, которых все происшедшее застало врасплох. Даже огни Муспелльхейма временно угасли, и мир пламени погрузился во мрак. Торопясь возместить ущерб, нанесенный всему сущему, сыновья Бора перебросили тело Имира через провал между Нифльхеймом и Муспелльхеймом, но в пустоте оно распалось на части. Тогда они схватили те куски, до которых смогли дотянуться, и прикрепили их к Древу. Между тем Бергельмир, предводитель инеистых турсов, усадил свою жену и всех, кто уцелел из его племени, в огромный лур — выдолбленный ствол дерева, который мог служить и лодкой, и погребальной ладьей. Волны прибили их к поясничной части тела Имира, которая со временем преобразилась в Йотунхейм.

Сыновья Бури тем времени продолжали свое миростроительство: они создали небо и сушу, накрепко привязали миры ко Древу и сотворили звезды из искр, которые вылетали из полузатопленного, но все же еще помаленьку плевавшегося огнем Муспелльхейма. Из обломков костей Имира они сделали горы, из зубов — скалы и валуны. В конце концов, Потоп схлынул, а из остатков крови Имира образовались реки, озера и океаны различных миров. Рассеявшийся в небе мозг Имира превратился в облака. Затем сыновья Бора при помощи некоей магии призвали Четырех Хранителей сторон света и поставили их на страже в четырех углах пространства, окружавшего Древо.

О сотворении людей рассказывают по-разному. Согласно одному мифу, сыновья Бора, завершив свои мироустроительные труды, прогуливались по берегу моря и нашли два выброшенных волнами бревна. В эти бревна они вдохнули жизнь: Один наделил их дыханием, Вили — подвижностью, а Ве — разумом; и от этих первых людей, которых звали Аск и Эмбла (Ясень и Ива), пошел весь человеческий род. Но существует и другая версия, согласно которой Аск и Эмбла были сотворены еще до Потопа и были спасены великаном Бергельмиром: тот выхватил их из воды и усадил на ветви высокого дерева, где они и переждали наводнение. Эта версия не сообщает, кто именно их создал: великаны или сыновья Бора. Но, так или иначе, для них тоже был сотворен отдельный мир — Мидгард.


Время и времена года

Иггдрасиль парит без опоры в пространстве, в черной пустоте Гиннунгагап. Сам он не подвластен смене времен года; колесницы Солнца и Луны катятся из мира в мир вокруг его ствола, но те перемены, которые они вызывают в отдельных мирах, Древо как таковое не затрагивают. Вращаясь вокруг Древа, Девять миров с определенной периодичностью то приближаются к нашему собственному миру, то отдаляются вновь. Мидгард при этом почему-то всегда остается довольно близко, в связи с чем его называют «двойником» нашего мира (подробнее об этом сложном феномене см. в главе «Мидгард»). Даже в то время (нашего) года, когда тот или иной из Девяти миров до предела отдаляется от нашего, посетить его все же возможно, но проще это делать тогда, когда он подходит ближе. В некоторые моменты миры сближаются настолько тесно, что начинают «просачиваться» друг в друга. Например, издавна ходят легенды, что на Бельтайн в наш мир нередко проникают эльфы.

От Иггдрасиля исходит сияние, и изначально он был единственным, не считая Муспелльхейма, источником света. Но, завершив строительство миров, асы решили дать им более яркое и упорядоченное освещение и с этой целью призвали (или даже, как утверждают некоторые, заставили против воли) нескольких этинов, чтобы те вечно ездили по небу на колесницах и возили из мира в мир два светила, большое и малое. С точки зрения родословных, Небесные этины не составляют отдельного племени: это просто несколько великанов, выполняющих определенные функции, и между собой их связывает только эта общность предназначения. Это небольшая замкнутая группа; нельзя сказать, что они не испытывают интереса к делам остальных обитателей Девяти миров (имея такой прекрасный обзор и ежедневную возможность наблюдать за всем, что происходит в каждом мире, не интересоваться этим было бы странно), однако вмешательства в свой строгий распорядок они терпят: ведь стоит дозволить нечто подобное одному, как и все остальные решат, что и им тоже можно.


Небесные этины

До тех пор, пока асы не организовали смену дня и ночи, три древнейших мира освещались лишь бледно-зеленым сиянием Мирового Древа и огнями Муспелля. В Нифльхейме и в нижнем мире царили вечные сумерки. После потопа возник Йотунхейм, и ему досталось чуть побольше света, поскольку он оказался ближе к Муспелльхейму, тускло-оранжевое зарево которого проникало сквозь преграду между мирами. Затем асы создали Асгард и завели порядок, по которому Солнце и Луна стали обходить небеса всех миров по установленным раз и навсегда путям.

Богами Солнца и Луны стали, соответственно, Сунна и Мани — дети великана Мундильфари, прозывавшегося «Вращателем Времени». Асы похитили их и поставили себе на службу, чтобы они вечно объезжали небо по очереди объезжают небо на своих колесницах. Пути их пролегают через все Девять миров; и пока Мани светит над одними мирами, Сунна сияет над другими. Это странное расписание напоминает нам о том, что Девяти миров — действительно отдельные миры, а не просто различные области единого мира; и даже если эти искусственные солнце и луна — общие на всех, в одном и том же пространстве одновременно они не совмещаются. При этом Сунна может светить над Мидгардом четырнадцать часов подряд, затем благополучно проехать через остальные восемь миров, в каждом из которых — своя продолжительность светового дня, а затем снова вернуться в Мидгард, где к этому моменту пройдет всего десять часов. Когда она пересекает границы между мирами, время растягивается. Один полный круг по всем Девяти мирам для нее лично может длиться несколько суток, но каждый мир погружается во тьму лишь на то время, в течение которого в нем должна царить ночь. Если не хотите заработать себе головную боль, не думайте об этом слишком много.

Прекрасная Сунна высока ростом и златовласа. Ее называли Всесветлой, Вечносияющей и Светлым Колесом. У нее порывистый, пылкий нрав; она восторженна и в чем-то наивна, как ребенок. Ее муж — огненный великан по имени Глен (Блеск), один из сыновей Сурта. Поскольку Сунна вынуждена работать без перерывов, Глен обычно сам навещает ее, восходя на солнечную колесницу. (Впрочем, некоторые утверждают, что иногда она все же берет выходной.) Глен заботится об их юной дочери и готовит ее занять место матери на случай, если с той произойдет какая-нибудь беда (например, если сбудется предсказание о гибели Сунны в день Рагнарёка).

Изо дня в день Сунна самозабвенно мчится по небу, ни на волос не отклоняясь от назначенного пути, — сама езда на колеснице доставляет ей огромное удовольствие. Колесницу Солнца влекут два золотых коня: Альсвинн (Быстрый) и Арвак (Ранний); за спинами их укреплен солнечный диск. Жар солнца сжег бы их, если бы Один не подвесил на их двойной хомут защитный талисман Исарнколь, от которого постоянно исходит прохладный туман, спасающий и коней, и возницу от нестерпимого зноя. Перед колесницей Сунны скачет верхом на огнегривом коне Скинфакси ее вестник — небесный этин Даг (День). Грива его скакуна озаряет светом небо и землю.

Мани не похож на свою сестру: он более тихий и задумчивый. У него сострадательное сердце, и он всегда готов помочь попавшим в беду, особенно детям, терпящим обиды. К нему нередко обращаются с просьбами о защите детей. Известен миф о том, как Мани спас двоих детей и перенес их в Асгард (их имена — Биль и Хьюки — означают «месяц на ущербе» и «молодой месяц»). Кроме того, Мани — бог летоисчисления, математики и других областей науки и деятельности, связанных со счетом и числами. Он пользуется особым почетом среди темных альвов и цвергов. Те, кто работает с Мани, говорят, что в лунную колесницу впряжены не кони, а большие псы, а иногда Мани просто идет пешком, наигрывая на флейте. Он — покровитель путешественников и пешей ходьбы вообще.

Перед колесницей Мани шествует его вестница — Нотт, богиня-великанша, скачущая верхом на черном коне по имени Хримфакси. Мчась по небу, Хримфакси отрясает со своих удил ночную росу. Отец Нотт, Норфи, был первым зодчим Йотунхейма: по его чертежам были построены многие знаменитые чертоги, в том числе дворцы Трюма и Утгарда-Локи. Сама Нотт — древняя великанша, одна из тех, кто родился еще до потопа (от которого она спаслась лишь благодаря тому, что гостила в то время в мире мертвых). Известно, что у нее было по меньшей мере трое мужей и множество любовников. Первый муж, йотун по имени Нагифари, подарил ей сына Ауда. От второго мужа, водного великана Аннара, Нотт родила Йорд, олицетворение самой земли, будущую возлюбленную Одина и мать Тора и Мейле. Третьим мужем Нотт, с которым она живет и по сей день, стал Деллинг (Рассвет), и от этого союза произошел Даг — бог дня и вестник Сунны. Одним из любовников Нотт был древний бог ванов Фроди; она родила ему сына Ньорда, покровителя мореходов, и оставила новорожденного мальчика с отцом. Материнские обязанности этой великанше вообще не по нраву: она лишь производит детей на свет, а растить и воспитывать их предоставляет отцам.

Чтобы Солнце и Луна перемещались по небу точно в срок, асы заключили сделку с двумя свирепыми волками-оборотнями из йотунов — Сколем и Хати, сыновьями Фенриса и великанши из Железного Леса. Они наделили этих волков способностью летать, но только для того, чтобы те преследовали солнечную и лунную колесницы. Сколь и Хати не все время проводят в небесах: пока Солнце и Луна придерживаются графика, волки остаются на земле и бегают на воле; но если кто-то из небесных этинов начинает запаздывать, их преследователей вновь выгоняют на небо. Сунна почти никогда не задерживается; по крайней мере, быстрая езда ей по нраву. На Сколя, волка, приставленного гнаться за ее колесницей, она смотрит как на соперника по веселой игре и с удовольствием мчится с ним наперегонки. Мани, в отличие от нее, гораздо больше интересуется тем, что творится внизу, и имеет привычку останавливаться, на что-нибудь засмотревшись, а то и вмешиваться в происходящее. Но в конце концов Хати, старший из двух братьев-волков (и известный также под именем «Манагарм»), настигает его и вынуждается двигаться дальше. Мани презирает этого волка; ему неприятно, что тот гонит его, как овцу. Кроме того, он прекрасно помнит: если придет Рагнарёк, эти двое волков набросятся на него и на его сестру и убьют их. (Сунна, по-видимому, относится к этому куда легче — «ну-ну, попробуйте меня поймать!»)

В разных мирах Сунна и Мани проводят разное время. Больше всего света получает Асгард: некоторые дни там не уступают по длительности летнему солнцестоянию за нашим Северным Полярным кругом, не сменяясь при этом столь же длинными ночами в другие времена года. Это одна из причин, по которым Асгард называют «Сияющим миром». Немало света достается и Льоссальвхейму, а Ванахейму — уже чуть меньше, но все-таки побольше, чем Мидгарду.

weavenworld.ru/authors/A19/C42/I183/P223

@темы: мир, мифология

---

Новый сетевой журнал "Северный ветер"

[Tradis]

Журнал "Северный Ветер" открытая группа
Журнал, посвященный Северной Традиции, является cовместным проектом годордаа Иггдрасиль (Киев, Украина) и "Веретена Фригг" (Минск, Беларусь).
В день победы Солнца над Тьмой мы представляем Вам первый номер журнала по Северной Традиции «Северный ветер». Будем благодарны за Ваши отзывы и предложения (vk.com/nordanvindr), а также за максимальное распостранение информации о журнале. Вместе мы сделаем больше и лучше!

Содержание первого номера (можно скачать в группе журнала)

Люди, с которыми нам по пути
Интервью: Хадекен
Исследования
«Четыре Турса», Скирнир и приворот
Вирд, орлёг и… лёг
Кратко о Иггдрасиле и ещё немного про Ирминсуль
Ветер странствий
Пешком по Осло в поисках Традиции
Исландцы в Исландии XXI века (автобиографический очерк).
Часть вторая (выдержки)
Переводы
«Сага о Гаутреке»: история конунга Гаута
Музыка
Wardruna: музыка рун
Творчество
Стихи
Снорри Годи
Алина (Сигрид)
Иллюстрации
Традис
Андрей По

@темы: статьи, ссылки, традиции, журнал «Северный ветер»

---

С Остарой!

[Tradis]

Всем радости и весны, в душе и вокруг! И - побед летом!


В 2013 году весеннее равноденствие наступает 20 марта в 11:02 по Гринвичу (15:02 по Москве, 13:02 по Киеву ).
Про Остару (в Троте) и на сайте Ведьмы, - на всякий случай.
Удачи!

@темы: Остара, праздники

---

Неизвестный скальд. Речи Эйрика.

[Tradis]

О «Речах Эйрика»
(биогафия конунга Эйрика и примечания к песне выложены в журнале и на сайте Северной Славы)
Творение неизвестного скальда, посвященное Эйрику Кровавая Секира, сыну Харальда Прекрасноволосого, полностью сохранилось в единственном манускрипте, известном под названием «Красивая кожа» (Fagrskinna), отрывок из неё приводит также Снорри Стурлусон «Языке поэзии», 9. «Красивая кожа» была создана ок. 1220 –1225 гг. и рассказывает про историю Норвегии от Хальвдана Черного, правившего в IXв. до битвы при Ре в январе 1177г., в которой король Магнус Эрлингссон одержал победу над биркибейнерами. Входит данная песнь в текст «Саги об Оркнейцах» (Orkneyinga saga) и, как сообщается, была создана по желанию Гуннхильд, вдовы Эйрика, после гибели супруга, который погиб в 954г., пытаясь отвоевать владения в Нортумбрии.
(...)
Использованный в песне поэтический приём - диалоги Одина с Браги, Одина и Сигмунда и, наконец, Сигмунда и самого Эйрика, на пороге Валхаллыне - не был абсолютным новшеством, достаточно вспомнить посвященную отцу Эйрика «Песнь о Харальде», где о битвах и могуществе конунга беседовали валькирия и ворон. Но именно песнь об Эйрике раскрывает несколько важных моментов мировосприятия воинов на исходе языческой эпохи (равно как и их представления о быте обитателей чертогов Асгарда). Очевидно, что несмотря на политически выгодное крещение, и скальд, и заказавшая песню Гуннхильд, и другие слушатели песни были уверены, что павшего в битве отважного конунга ждут чертоги Одина. Объяснение же Отца Побед, почему он лишил победы того, кого сам считал достойнейшим, можно считать квинтэссенцией пути воина в эпоху викингов: лучшие должны уйти из этого мира, чтобы готовиться к Последней Битве, ибо Фенрир неотступно следит за жилищем богов, и кому-то будет необходимо остановить силы разрушения, когда они вырвутся на волю. По сути, здесь перед нами даётся ответ на упрёк Локи в «Перебранке Локи», 22: «не воинам храбрым, но трусам победу нередко дарил ты».
(...)
Нет единого мнения, являются ли «Речи Эйрика», состоящие всего из восьми (в другой редакции — из девяти) строф, законченным произведением или, как считает большинство исследователей, существенная часть песни утеряна (для сравнения в «Речах Хакона» двадцать одна строфа, в «Песне о Харальде» — двадцать три). Написана поэма ясным простым слогом, почти без кеннингов, напоминая этим эддические песни. Использованы при этом такие стихотворные размеры как малахатт (málaháttr, «размер речей») и льодахатт (ljóðaháttr, «песенный размер»), тоже обычные для поэтики «Эдд».
Данный перевод, вступительная часть и примечания созданы под редакцией Т.Ермолаева (Tim Stridmann), которому переводчик выражает глубочайшую признательность за исправления и замечания. За основу перевода взята редакция текста Fagrskinna издания Íslenzk fornrit. Útgefin í Reykjavík frá 1933 til vorra daga, XXXIV (Том XXXIV из Íslenzk fornrit содержит Orkneyinga saga (Finnbogi Guðmundsson, 1965)).


Неизвестный скальд. Речи Эйрика (Eiríksmál).
1.
«Что то за сон», — Один сказал, —
«что задумал я спозаранку
Валхаллу прибрать
для убитого люда:
разбудил я эйнхериев,
велел я вставать,
покрыть лавки соломой,
чаши вымыть, валькириям
вино принести,
когда явится князь,
что мною из мира
людей ожидаем:
тот благородный,
что мне радует сердце».

2.
«Что там за шум», — Браги сказал, —
«словно шагает тысяча
или народу более?
Трещат все стен доски,
будто бы Бальдр явился
обратно в Одина залы.»

3.
«Глупости молвить»,— Один сказал,—
«не должен ты, мудрый Браги,
пусть даже про всё ты ведаешь:
от Эйрика грохот,
и должен войти сюда
вождь в Одина залы.

4.
Сигмунд и Синфьётли,
споро вставайте,
идите встречь князю.
Внутрь ты пригласи,
коль увидишь, Эйрика;
его нынче жду я».

5.
«Что ж ты Эйрика ждёшь», — Сигмунд сказал, —
«сильнее, чем прочих конунгов?»
«Ибо многие земли», — Один ответствовал, —
«он мечом обагрял
и кровавый клинок носил.»

6.
«Почему ж ты победы лишил его,
раз считал его смелым?»
«Ибо точно не ведомо»,— Один ответствовал, —
«взирает волк серый
свирепый на обитель богов».

7.
«Привет тебе, Эйрик», — Сигмунд сказал,—
«хорошо, что ты здесь появился.
Входи в чертог, мудрый,
хочу я спросить тебя,
что за вожди спешат за тобой
от грохота лезвий».

8.
«Пятеро конунгов», — Эйрик сказал, —
«назову тебе всех имена,
и сам я шестой».
----------------------------
Монета, отчеканенная во время правления конунга Эйрика в Йорке




Один из мемореальных камней Готланда

@темы: история, литература

---

Гудрун, мешающая спать: игра в бисер, век двенадцатый.

[Tradis]

Маленький рассказ о рунической загадке, что основана на использовании кеннингов рунопоэмы и датируется в районе 1200г., взятый из книги Р.Пейджа «Исландская рунопоэма» (R.I.Page,«The Islandic Rune Poem»,Viking Society for Northen Research, University College London, 1999).

При этом, хотя надпись найдена в Телемарке (Telemark, Норвегия), судя по всему, использовано значение для ú (руны Úr) из поэмы исландской (в манускриптах восходящей, как принято считать к 1300г., так что делаем выводы). В норвежской рунопоэме Úr связывается с железной окалиной.
Надпись №7 из Старой церкви Бё ( Bø gamle kyrkje, 1150-1180гг.)

В транслитерации по Дж. Книрку (James E. Knirk, 'Runeinnskriftene i Bø gamle kyrkje', Telemark Historic, vii (1986), 76-80; Louis-Jensen, 'Norrøne navnegåde'. 35-8) она записывается:
SUÆFNBANARMER : SOTERBNA
FIONSFINKATA:FIALSIBUI
HEZTÆRFAÞE:ØUKHUHISHUI
TI : ÞRLSUNSÆLA: ÞTSKLURAÞA
Исследователи интерпретируют эту запись, как строфу, записанную в «древнем размере»-форнюрдислаге, каждая строчка которой, кроме первой и последней, является отсылкой к кеннингу рунопоэмы, на место которого можно подставить соответствующую ему руну:
Svæfn bannar mér (Заснуть мешает мне)
sótt er barna, (болезнь детская)
fjón svínkanda, (ненависть свинопаса)
fjalls íbúi, (скал обитатель)
hests ærfaði, (лошади труд)
auk høys víti, (прибавки сена знак)
þræls vansæla, (раба невезенье)
þat skulu ráða (это будет решено / так дóлжно решить)

Подстановка
Svæfn bannar mér
Kaun er barna böl... (Язва есть ребёнка бедствие...)
Úr er (...) hirðis hatr. (Изморось есть (...) пастуха ненависть)
Þurs (...) kletta íbúi...(Турс есть (...) скал обитатель...)
Reið er (...) jórs erfiði. (Езда есть...лошади труд)
Úr er (...) skára þverrir... (Изморось есть (...) прокоса уменьшатель...)
Nauð er þýjar þrá... (Нужда есть рабыни тоска...)
þat skulu ráða

KÚÞRÚN является записью младшими рунами имени Guðrún.
Т.е. автор загадки то ли жалуется, что некая Гудрун не даёт ему заснуть и обещает с этим покончить. То ли, наоборот, хочет этого (явно не в контексте обливания холодной водой), объявляя желаемое уже существующим в запутанных (и тем уже сильных) стихах.

@темы: руны, история, книги

---

Еще о конунге Викаре и герое Старкаде.

[Tradis]

Седьмая глава из «Саги о Гаутреке» неоднократно была пересказана на русском языке как основной пример Одинического жертвоприношения, ведь другие доступные источники (кроме «Деяний данов», содержащих эту же сцену) лишь подтверждают отдельные детали обряда (виселица, копьё, ритуальные слова).

UPD. По техническим причинам (=по моей лопоухости) данный рассказ не вошел в Йольский номер «Гьяллархорна», хотя должен был завершать перевод глав о Старкаде. Выкладываю тут взамен старого, не столь подробного текста - чтоб добро не пропадало.

Послесловие: Старкад и Викар в различных северных источниках

Говоря об истории Викара, нельзя не вспомнить «Сагу о Хальве и воинах Хальва», где также упоминается конунг с этим именем. Причём есть сильнейший соблазн счесть, что речь идёт о том же герое, что и в «Саге о Гаутреке». Объединение двух историй объяснило бы требование Одина прислать к нему именно конунга Агдира в качестве жертвы. Место действия тоже в целом совпадает — это юг Норвегии (Хёрдаланд в «Саге о Хальве», в «Саге о Гаутреке» — лежащий у его южной границы Агдир). Близка в общих чертах и схема сюжета — отец героя убит врагами, конунг мстит за него, в судьбе героя участвует Бог Повешенных. Однако в «Саге о Хальве» Старкад не упомянут вообще, как не доведена до логического конца линия обречённости «запроданного Одину» воителя. Имена отца Викара и его потомков, враги и обстоятельства мести также не совпадают. Надо сказать, что имена Викара и его сыновей были включены также в северный генеалогический перечень Ættartolur («Родовой перечень»), где Викар — отец Ватнара, а Ватнар — отец Имальда и Эйрика, в свою очередь — отца Гюды, той самой, что вдохновила Харальда Прекрасноволосого на объединение Норвегии. Для сравнения: в «Саге о Хальве» сыном Викара тоже был Ватнар, внуков же звали Сньяль и Хьяль, а в «Саге о Гаутреке» у Викара и вовсе имелось два сына — Харальд и Нери.
В принципе, ситуация «один герой, три генеалогии» для легендарного персонажа не исключительна, но всё же утверждать с уверенностью, что речь об одном и том же лице, нельзя. В конце концов, существует и ещё один Старкад — сын конунга Гранмара, что упомянут во «Второй Песне о Хульги убийце Хундинга» как погибший в битве с Хельги, и он едва ли соотносится как-то со Старкадом сыном Сторвирка.
Тем не менее, первая глава «Саги о Хальве» настолько хорошо ложится в качестве предисловия к истории конунга Викара-побратима Старкада (и может им быть, пусть и в другой версии сказания), что нельзя её не процитировать:

«1. О конунге Альреке
Альреком звали конунга, который жил в Альрековом Дворе и правил Хёрдаландом. Он был женат на Сигню, дочери конунга из Вёрса. Коллем звали его дружинника. Он сопровождал конунга на север в Согн и много рассказывал тому о красоте Гейрхильд дочери Дрива, потому что видел её за варкой пива, и ещё говорил он, что по душе ему такая женитьба. К Гейрхильд же, когда та ткала полотно, явился Хётт, который на самом деле был Одином. Они договорились, что конунг Альрек женится на ней, она же должна будет призывать Хётта во всех делах. Конунг увидел Гейрхильд, когда направлялся домой, и в ту же самую осень устроил с ней свадьбу.
Конунг хорошо вознаградил Колля за преданность и дал ему звание ярла и жилище на Острове Колля на юге Хардсэ, а это густонаселённая область.
Конунг Альрек не смог ужиться с обеими жёнами из-за их несогласия и сказал, что оставит ту из них, которая сделает для него лучшее пиво, когда он вернётся домой из похода. Стали они состязаться в пивоварении. Сигню призывала на помощь Фрейю, а Гейрхильд — Хётта. Он плюнул в гущу и сказал, что придёт за тем, что находится между чаном и нею. Пиво же оказалось хорошим. Тогда Альрек сказал:
Гейрхильд, на диво,
хорошо твоё пиво,
если несчастье
не воспоследует.
Зрю: над землёй
схвачен петлёй,
сын твой висит,
запроданный Одину.
В том полугодии родился Викар, сын Альрека и Гейрхильд».
(перевод Т.Ермалаева (Тима Стридманна))

Конунг Викар и, в ещё большей степени, его друг, советник и побратим Стакад, были на севере общеизвестными персонажами героического прошлого, наравне с Сигурдом Убийцей Фавнира или Хрольвом Жердинкой. Но при этом происхождение Старкада сопоставимо с происхождением первого поколения греческих героев-полубогов: Геракла, Тезея, Персея, тогда как даже сверхъестественные корни рода Сигурда, пра-пра-правнука Одина, играют в образе Убийцы Фавнира, роль меньшую. Вот что сказано в «Саге о Гаутреке» о происхождении Старкада:

«Сторвирком звали одного человека, и был он сыном Старкада Алудренга. Старкад был мудрым ётуном. Он взял из Альвхейма Альвхильд, дочь конунга Альва. Конунг Альв призвал тогда Тора, чтобы принудить Альвхильд вернуться. Тор убил Старкада, и привёз Альвхильд домой, и была она тогда с ребёнком. Она родила сына, которого назвали Сторвирк, как сказано ранее. Он был муж красивый внешне, хотя и черноволосый, крупнее и сильнее, чем люди до него. Был он великим викингом. Он явился в дружину конунга Харальда из Агдира и стал его защитником страны. Харальд конунг даровал ему тот остров, что зовётся Трумою, в Агдире, и Сторвирк там жил. Он подолгу бывал в походах, но время от времени был и с конунгом Харальдом.
Сторвирк забрал из дому Унни, дочь ярла Фреки из Халогаланда, и затем отправился домой на свой хутор на острове Трюма. У них был сын, которого назвали Старкадом».

О роде Старкада рассказывает, помимо «Саги о Гаутреке» первая глава «Саги о конунге Хейдреке Мудром», где упомянута дочь Старкада Алудренга (т.е. сестра Сторвирка, отца Старкада — спутника конунга Викара) Блауггерд. Блауггерд стала матерью двенадцати сыновей-берсерков, бабушкой девы-воительницы Хёрвер и прабабушкой конунга Хейдрека Мудрого, что испытывал Одина в игре в загадки.
Как и многие герои, в чьих жилах течёт не только человеческая кровь, Старкад выделялся внешне. Конунг Викар, вручая ему первое оружие, специально измеряет рост двенадцатилетнего парня, настолько тот не по возрасту велик. Позднее о грубой, некрасивой внешности покрытого шрамами бойца и опалённого солнцем мореплавателя рассказывает в стихах и сам Старкад, явно противопоставляя себя молодежи «с белыми ресницами» (белый, как известно, был в Скандинавии синонимом прекрасного и благородного). Одновременно Старкад, как многие персонажи сказок, до воинского посвящения был увальнем и «запечником», предпочитавшим проводить время, валяясь у очага. Надо сказать, что дурная слава, предопределённая герою Тором, не оставила его и в наши дни: в большинстве книг рассказывается как о непреложном факте, о четырёх (согласно версии Саксона Грамматика) либо о восьми (согласно саге) «лишних» руках, отсечённых у него Громовержцем. Хотя Старкад в своих висах говорит лишь, что таково мнение окружающих. Как будет видно далее, не лучше обошлись с ним саги, посвященные двум конунгам Олавам-христианам.
Старкад Старый упомянут в «Саге об Инглингах» среди витязей, служивших морскому (т.е. живущему набегами) конунгу Хаки. Он помогал своему вождю завоевать Швецию. Также Старкад в саге упоминается как убийца конунга Али Смелого (изгнавшего конунга Ауна из династии Инглингов, который после смерти Али вернул себе власть), без указания обстоятельств случившегося. «Прядь о Норна-Гесте» и Саксон Грамматик в «Деяниях Данов» рассказывают историю этого убийства подробнее.
В «Отрывках саги о некоторых древних конунгах» (Sögubrot af nokkrum fornkonungum) Старкад Старый отважно сражается в легендарной битве при Бравеллире (относимой к VIIIв.) в войсках союзников шведского конунга Сигурда Кольцо против датского конунга Харальда Боевой Зуб. Он выходит на бой с героем Убби (Ubbi) из Фрисланда, ранит его, но и сам получает шесть ран, после долгой схватки их разделяют сражающиеся и Убби гибнет от стрел. Старкад разит врагов, приближая победу шведов, именно он убивает знаменосца Харальда, деву-воина Урсину. Под конец он получает настолько тяжелые раны, что оказывается вынужден покинуть сражение (см. далее рассказ Саксона).
В «Пряде о Норне-Гесте» Норна-Гест рассказывает Олаву сыну Трюггви о встрече Старкада и Сигурда Убийцы Фавнира в бою, произошедшем после битвы при Бравеллире, где Старкад выступает вновь на стороне союзников шведского конунга Сигурда Кольцо, уже состарившегося. Надо сказать, что при дворе конунга-рьяного христианизатора одинического героя описывали довольно нелицеприятно, обвинив в желании сбежать от Сигурда Убийцы Фавнира, да ещё рассказав о двух выбитых у него Сигурдом коренных зубах, один из которых весил семь эйриров (189 грамм) и был, якобы, вывешен в сердце церковного колокола в Данмёрке как диковина. Так же в пряди кратко упоминается, «что Старкад подло убил конунга Али, когда тот купался». В «Пряди о Торстейне Морозе», составной части «Саги об Олаве Святом», устами черта (при жизни бывшего воином-язычником, павшим в бою, т.е. по прежним представлениям — претендентом на Валхаллу) Старкада после смерти вообще обрекают на пребывание в огне преисподней «по щиколотки» (т.е. только его ступни и не в огне).

В «Деяниях Данов» (лат. Gesta Danorum) датского хрониста Саксона Грамматика приводится сразу два варианта происхождения Старкада: из страны восточнее Швеции, «где обитают варварские орды эстонцев», а так же «ётунский», с обрыванием Тором лишних рук, который сам автор называет невероятным. Старкад у Саксона сперва поступает на службу к датскому королю Фродо (Frotho ), позже сражается вместе со многими другими вождями, радея, однако, и о чести потомков Фродо. Подобным образом он присоединяется в военном походе и к Викару, так что Викар в «Деяниях» не побратим, с которым Старкад провёл бок о бок двадцать лет, а просто некий «король Норвегии», и вместо чудесного изменения деревца непосредственной причиной гибели конунга оказывается обычное предательство со стороны Старкада на инсценировке жертвоприношения. Как и в «Саге о Гаутреке», Старкад этим платит Одину за дары — тройной срок жизни и поэтический талант, — но в «Деяниях» нет ни сцены суда богов, ни противостояния с Тором.

лат. Saxo Grammaticus; датский летописец, годы жизни ок. 1140 — ок. 1216 года. Написанные на латыни хроники Gesta Danorum состоят из 16 книг, история Старкада изложена в книгах шестой, седьмой и первой части восьмой. Прозвище «Грамматик» впервые было дано Саксону в хронике XIVв.
Здесь и далее имена и названия приводятся в записи перевода Gesta Danorum на английский язык
Позже Старкад присоединяется к датскому викингу Бемону (Bemon), нападает с ним на Русь и берёт богатейшую добычу, после гибели Бемона совершает подвиги в Пермланде (Permland), семь лет служит сыновьям Фрейра в Уппсале (Саксон Грамматик — мастер евгемеризаций). Причина, по которой Старкад покидает Уппсалу у Саксона, послужила основой многих предположений о деталях шведского культа Фрейра, предка и покровителя династии Инглингов: Старкада неимоверно раздражали «женоподобные» жесты и хлопанье мимов на помосте, а также «унизительный для мужчины» звон колокольчиков во время уппсальских жертвоприношений; по словам автора Старкад таким образом хранил душу «вдали от похоти». Конечно, стоит учитывать, что писавший на латыни автор достаточно вольно обращался с историей вообще, и с языческими религиозными воззрениями в частности. Вот только других источников у нас зачастую просто нет.
Из Уппсалы Старкад отправляется к Хакону (Hakon), «тирану Дании», с которым выступает в поход на ирландского конунга Хуглейка (Hugleik). В этом эпизоде интересна перекличка проявления скупости Хуглейка со скупостью бонда Скавнёртунга из первых двух глав «Саги о Гаутреке» — и тот и другой, даря обувь, оставляют себе шнурки. Старкад разбивает ирландцев, убивает Хуглейка, несмотря на отважное сопротивление витязей короля Гейгада (Geigad) и Свипдага (Swipdag), но в бою с Гейгадом получает рану головы, которую сам в песне называет самой ужасной в своей жизни, также Гейгад пронзает Хакона. После битвы Стакад (или всё-таки Саксон?) вновь демонстрирует свою неприязнь к шутам, жонглёрам и мимам, которых привечал Хуглейк и которые струсили в бою, велев дать им плетей.
Затем Старкад отправляется подавлять восстание на Руси вместе с ранее побежденным им славянским вождём Вином (Win). Там же на Руси он убивает богатыря Виссина (Wisin), который мог взглядом делать оружие врага тупым, побеждает византийского гиганта Танне (Tanne), а в Польше — героя Васка (Wasce) или, в тевтонском произношении, Вилзке (Wilzce).
Когда саксы поднимают восстание против Фродо и предлагают решить дело поединком, Старкад возвращается к конунгу и побеждает саксонского героя Хейма (Hame), которого соблазнили выступить против Старкада, пообещав столько золота, сколько тот весит. Однако наложенная победителями на саксов дань оказалась тяжела, восстание разгорелось с новой силой и Фродо был убит (убив однако и заманившего его в ловушку Свертинга (Swerting)). Наследовавший Фродо сын Ингьяльд (Ingild) не обладал отвагой отца, предавался чревоугодию и лени, и, чем особенно возмутил Старкада, не пожелал мстить, зато согласился примириться с сыновьями Свертинга, взяв в жены их сестру. Старкад покинул его двор и присоединился в конунгу Швеции Хальвдану (Halfdan). Однако, дела потомков Фродо его интересовали, и когда до него дошли слухи о браке сестры Ингьяльда Хельги с худородным золотых дел мастером, он явился к ним и кастрировал наглеца, дал Хельге пощечину и прочитал отнюдь не краткую лекцию о достойном поведении. В дальнейшем он поспособствовал её новому браку с норвежским принцем с созвучным именем Хельги (Helge), сражаясь по просьбе девушки вместо норвежца на поединке с девятью берсерками. Однако лишь смётка жены (неплохо, видимо, знавшей сурового воспитателя) помогла сохранить жизнь супругу, которого старик не без оснований заподозрил в трусости. Для характеристики Старкада, каким он показан у Саксона, интересен эпизод, когда после битвы с берсерками он лежит серьёзно раненный. Витязь отказывается от помощи военного, потребовавшего за свои услуги вознаграждение, от помощи человека, который женился на рабыне и трудился на её хозяина, чтобы выкупить жену (и подобной женитьбой приравнял себя в глазах Старкада к рабам), отказывается от помощи служанки, чьим занятием было молоть зерно (самая презираемая рабская работа) и принимает помощь от сына труженика, который и сам жил крестьянским трудом, сочтя лишь это занятие достойным.
Старкад не отказался от мысли, что конунг Фродо должен быть отмщен и вернулся ко двору Ингьяльда. Там своими упрёками и сочинённой песней (приводимой у Саксона) он побудил Ингьяльда к мести за отца, и тот прямо за столом напал на гостей — сыновей Свертинга. Этот же эпизод, что интересно, в неявной форме упомянут в «Беовульфе», 2040, где некий старый воин расстраивает брак Ингильда и Фреавару (в поэме — родственницы, по «Деяниям» — дочери убийцы конунга Фродо), так же напоминая о несвершённой мести. После этого Старкад объявил Ингьяльду, что тот искупил свою прежнюю нерешительность и доказал свою отвагу, и потому имеет теперь право именоваться владыкой Лейре и Дании. Так же непримиримый Старкад посоветовал не хоронить убитых, как не достойных кургана или насыпи, и расстаться с женой.
Старкад вернулся к Хальвдану, с которым успел крепко сдружиться, по-прежнему много и доблестно воевал, и согласно «Деяниям Данов», уже ближе к концу своей долгой жизни был с великим почётом принят у конунга Оле (Olе, в скандинавоязычных источниках — Али), что правил частью Швеции. Именно в это время происходит знаменитая битва при Бравеллире, в которой Оле выступал как союзников шведского конунга Сигурда Кольцо против датского конунга Харальда. Согласно Саксону вражду меж конунгами посеял сам Один в облике Брана (Brun), доверенного лица Харальда. Приводит Саксон и другое мнение — конунг Харальд стремился к этой битве, что бы погибнуть воином в блеске славы, а не умереть в постели от старости. Как указывает летописец, Старкад был первым, кто изложил историю той войны на датском языке, сочинив об этом песню. Согласно его рассказу Старкад в сражении поверг предводителей Харальда Гунна (Hun) и Элли (Elli), Хорта (Hort) и Бургха (Burgha), и отсёк правую руку Висне (Wisna), многих иных ранил или убил. Сам Старкад получил от Хакона страшную рану, от удара была рассечена шея, грудь до лёгких и отрублен палец, после чего он был вынужден оставить бой.
Как сообщает Саксон, Один издавна покровительствовал Харальду и даровал ему неуязвимость от стали. Харальд же посвящал Одину всех погибших от его меча. Так же Один, явившись конунгу, преподал советы, как должно быть организовано его войско
Через некоторое время после битвы при Бравеллире против Оле был устроен заговор двенадцатью вождями недавно покорённых владений. Они подкупили Старкада, чтобы тот убил правителя. Старкад, зайдя к королю во время купания, не смог выдержать его пристального взгляда и хотел отступить, однако король сам подозвал соратника, тот же пронзил его мечом. За это он получил сто двадцать марок золота, однако раскаивался и скорбел о содеянном и, в качестве мести за Оле убил некоторых из подстрекателей. Кстати, такое решение было не исключительным в северном эпосе. В «Деяниях саксов» Видукинда есть рассказ про Иринга, дружинника и советника Тюрингского короля Ирмифрида. Король франков Тиадрих подкупил Иринга, и тот убил уже побеждённого и просящего пощады Ирмифрида. Когда же Тиадрих упрекнул Иринга, заявив, что тот стал ненавистен людям и велел уходить прочь, воин ответил, что ненавистен он людям по праву, ибо служил его, Тиадриха, козням; и что он хочет, прежде чем удалиться, очиститься от предательства, отмстив за своего господина. С этими словами он поразил мечом Тиадриха и возложил тело своего короля на его труп, «дабы, по крайней мере, мёртвый был победителем того, кем был побеждён живым». Затем Иринг ушёл, расчистив себе путь клинком .

Видукинд Корвейский (ок.925 — 980 гг.) — монах бенедектинского Корвейского монастыря в Вестфалии, автор хроники «Деяния саксов» в трёх книгах, где изложил историю саксов и королей Саксонской династии до 967 г.
Рассказ приводится по работе А.Я.Гуревича «Эдда и сага», глава «О природе героического в поэзии германских народов»
К тому времени Старкад, как и предопределил ему Один, жил уже чрезвычайно долго. Не желая потерять славу долгих воинских лет из-за смерти от старости или болезни, он, согласно «Деяниям Данов», решил приблизить конец по своей воле и погибнуть от руки человека благородного происхождения. Он повесил себе на шею то золото, что получил за убийство Оле, считая справедливым принять смерть именно из-за него. Так, с золотом на шее, опоясанный двумя мечами и опираясь из-за возраста и уже ослабевшего зрения на две палки, он встретил крестьянина, что в насмешку попросил один клинок в подарок. Старкад направил меч в его сторону и описал им круг. Это заметил Хедер (Hather), сын Ленна (Hlenn) одного из убитых Старкадом заговорщиков, что охотился неподалёку. Он, ещё не узнав старика, предложил двум своим спутникам пугнуть бродягу, но погнавшие на него коней погибли от удара посохов Старкада. Хедер подъехал ближе и узнал воителя, тот же, будучи полуслепым, остался в неведении, с кем говорит. Разгневавшись на предложение обменять меч на повозку, Старкад исполняет песню о старости и о жизни в битвах, в ответ же на повторное предложение Хедера сменить меч на повозку, ибо старцу невместно владеть оружием (также сделанное в песне), поёт о своих подвигах и приобретённой славе. Поняв кто перед ним и зная о благородстве происхождения собеседника, Старкад сам предложил Хедеру убить себя, тем самым отомстив за отца:
«Более того, Хедер, я отнял у Вас Вашего отца Ленна; воздайте мне за это, молю я, и низвергните ударом старца, что умирает слишком долго; прицельтесь в моё горло мстящей сталью. Моя душа выбирает помощь благородного бойца и стыдится просить о гибели трусливую руку. Справедливо, что человек может выбирать свою гибель. Чего нельзя избежать, то правильно будет и ускорить. Новое дерево должно быть взращено, старое срублено. Он — орудие природы, которая уничтожает то, что близко к гибели и низвергает то, что не может стоять. Смерть предпочтительна, когда её ищут, и конец любим, когда жизнь изнурительна. Не позволяйте же бедам возраста продлевать мой жалкий жребий» .
Перевод с английского, неплохо характеризующий стиль автора
Старкад отдал Хедеру золото и вручил свой меч. Склонив голову, он посоветовал не бить робко или подобно женщине. Также он посоветовал Хедеру, когда тот отсечёт ему голову, успеть проскочить между падающей головой и телом, потому что тогда он станет неуязвим для оружия. На последнее, однако, Хедер не решился, опасаясь, что Старкад всё же хочет отомстить своему убийце, и что исполинское туловище задавит его насмерть. По словам Саксона, когда отрубленная голова упала наземь, она укусила землю, демонстрируя свирепость его души. Хедер похоронил тело Старкада на поле в области, называемой Ролунг (Rolung). Позже средневековая традиция отождествила это место с пустошью Рольюнг на острове Сконе.
* * *
Культура, к которой принадлежал Саксон Грамматик, отстояла от мира, где складывалась история Старкада, ощутимо дальше, чем культура Исландии времён записи саг. Попытки объяснить действия героев мифа или эпоса с позиций европейской куртуазности или бытовой выгоды смотрятся иной раз забавно, стоящая за рассказом основа не укладывается в выбранные рамки. Впрочем, не факт, что современные попытки понять, что именно видели в своих сказаниях наши предшественники, всегда намного ближе к истине. Ж. Дюмезиль , например, считал три злодеяния, на которые Тор обрёк Старкада, тремя проступками страты воинов в индоевропейском мире (который по мнению исследователя, повсеместно имел трехчастное функциональное и социальное деление). В интерпретации Дюмезиля первым преступлением Старкада была святотатственная пародия на жертвоприношение Одина (и тем самым, вызов суверену, обеспечивающему космический порядок и справедливость). Вторым — бегство с поля боя (не упомянутое выше, но приводимое у Саксона: эпизод бегства шведского отряда под предводительством Старкада после трёхдневной битвы относится ко времени, когда он сражался против данов в одном из многочисленных конфликтов), т.е. несоответствие званию воина. Третьим же — убийство короля Оле из корыстных побуждений, когда тот не мог защищаться, что в интерпретации исследователя являлось преступление против физического благополучия, третьей социальной функции, выделяемой Дюмезилем .
Мнение Ж.Дюмезиля приводится по: А.Я.Гуревич, «Эдда и сага», раздел «Героический эпос, миф, ритуал»
Жорд Дюмезиль (4 марта 1898 — 11 октября 1986) — французский мифолог и филолог-компаративист, разработавший теорию, согласно которой протоиндоевропейское общество функционально делилось на три сословия — жреческое, воинское и земледельческое, причем данное деление отражено и в пантеоне, каждому сословию соответствует своё божество
Первое объяснение требует забыть повторяющийся в разных источниках момент: жертвоприношение произошло именно по воле Одина. Третье же предательство куда проще связать с тем, что у германцев (и не только у них) считалось преступным с самых древних времён — с изменой своему вождю, без привлечения дополнительных сущностей.
Каковы были исходные мифологические мотивы рассказа о Старкаде, и как они соотносятся с некой событийной основой, можно строить предположения. Не вызывает сомнений лишь одинический характер героя (начиная от участия Всеотца в его судьбе — и до выбора смерти от оружия, дававшей право на Валхаллу). Так же очевидна изначальная близость Старкада хтоническому миру, с которым тесно связан был и его покровитель: происхождение рода от сверхъестественных существ — ётунов, и, возможно, альвов (Альвхеймом звалась не только земля альвов, но и область Норвегии на границе со Швецией, в районе Эстфолла), необычная и устрашающая внешность, буйный неукротимый нрав. Впрочем, последние две черты были обычной хактеристикой и одинических героев, и скальдов вообще, достаточно вспомнить Эгиля сына Скаллагрима.
Но, даже не анализируя, а просто пытаясь ощутить, примерить на себя ключевые моменты истории Старкада, мы можем много глубже понять сложность и беспощадность столь заманчивого пути под взором Высокого, тяжесть цены за истинный дар, и то, насколько тугим может оказаться узел, сплетённый из долга, воли, необходимости и наших собственных страстей и желаний.

запись создана: 04.06.2012 в 12:34

@темы: история, книги, статьи, мифология, Викар, Сага о Гаутреке, Старкад, Один

---

Просто - всех с Дистингом!

[Tradis]

Фотография стырена у Д. Панкратова

---

Женское рукоделие: гобелены эпохи викингов.

[Tradis]

...Прожила я у Торы
семь полугодий,
у дочери Хакона
в датской земле.
Шитьем золотым
меня забавляла,
вышивая палаты
и витязей датских.

Вышили с ней мы
конунгов подвиги,
были на тканях
воины князя,
щиты червленые,
гуннов воители,
с мечами и в шлемах
княжья дружина;
по морю струги
Сигмунда плыли —
драконьи морды
и штевни резные;
вышили мы,
как бились на юге
Сигар и Сиггейр
на острове Фьоне.
«Вторая Песнь о Гудрун»

Торгрим задумал дать в предзимние дни осенний пир, встретить зиму и принести жертвы Фрейру. Он приглашает к себе своего брата Бёрка и Эйольва, сына Торда из Выдрей Долины, и многих других знатных людей. (...) Торгрим со своими занимался приготовлениями, и они собирались завешивать стены, — в тот вечер ожидались гости(...)
«Сага о Гисли»

На Овечьей Горе было тогда отличное убранство; вся горница была завешена тканями, а поверх ткани висели шиты. Доспехи же висели перед кроватями женщин.
«Сага об исландцах»

В предверии Дистинга, наверное, уместно будет вспомнить о старинном женском искусстве ткачества и вышивки. Ведь по праздниками в каждом уважающем себя доме Севера стены должны были быть занавешены дорогими тканями, иногда диковинными и привозными, но чаще - вытканными женой и дочерьми хозяина дома, либо же привезёнными с местной ярмарки. Все знают о знаменитом гобелене из Байе XIв., но он отнюдь не единственный из созданных в эпоху викингов, и отнюдь не самый старый.

Древнейшей, вероятно, является находка из знаменитого погребения из Осеберга (Oseberg, иногда транслитерируют как Усеберг, курган расположен близь Осло, в Норвегии) - так называемого погребения «королевы Асы», с которой обычно отождествляют старшую из двух женщин. На момент смерти ей было 60-70 лет, младшей 25-30, не ясно, была ли её смерть естественной или она была выбрана сопровождать в курган свою госпожу. Историю Асы Харальдсдоттир, матери конунга Хальвдана Черного и бабушки объединителя Норвегии Харальда Прекрасноволосого, что отомстила супругу Гудрёду за смерть отца, можно найти у Снорри в «Круге Земном». Именно в Осебергском кургане была найдена знаменитая резная ладья, богато украшенные сани и повозки, в том числе с изображением кошек и кошачьих голов. Некоторые детали находок, в том числе изображение культовых процессий на гобеленах, позволили выдвинуть гипотезу, что одна из двух захороненых в кургане женщин имела статус жрицы-гидьи. Дендрологический анализ древесины в могильной камере позволил датировать погребение 834г.

Изображения на гобелене и их прорисовка





Гобелены из Эверхугдаля были обнаружены в 1909 году Йонасом Хульмо (Jonas Holm, 1895-1986гг. )в ризнице небольшой церкви города Эверхугдаль (Överhogdal, Швеция). Их поместили в сарай, где они и хранились целый год. В следующем же году художник Пауль Йонс (Paul Jonze) нашёл их во время инвентаризации и перевёз в Остерсунд (Östersund). Там супруга ландсхёвдинга Ямталанда Йохана Видена (Johan Widén) Эллен Виден (Ellen Widén), бывшая одним из крупных инициаторов сохранения регионального исторического наследия, их первым делом отстирала от тысячелетней грязи. И ткань это выдержала!
Полотнища гобеленов сотканы из льна, а все фигуры из шерсти. Для окраски ниток использовались растительные красители: cиний цвет дала вайда красильная, красный - марена красильная, а желтый - резеда желтенькая. В 1991г. был проведён радиоуглеродный анализ полотнищ, который позволил датировать их промежутком 1040 и 1170 гг. Сейчас гобелены хранятся в Ямтли (Jamtli), музее Ямтланда (Jämtland)

Место находки гобеленов


Общий вид полотнищ

Центр гобелена с Мировым Древом Иггдрасилем и петухом Гуллинкамби на верхушке
(Дерево в описаниях часто называют Деревом Жизни)



Фрагмент с оленями


Фрагмент другого гобелена со всадниками, кораблём и зданием (поход викингов?)

Фрагмент судна оттуда же (отчетливо видна техника шерстяной вышивки по льняной основе)


И, в качестве эпилога, гобелен XII в. из церкви Ског (Skog), Хёльсингланд (Hälsingland), Швеция.
Сюжет гобелена - введение в Швеции христианства. Три фигуры слева, по-видимому, изображают Одина, Тора и Фрейра.

Церковь, в которой звонят в колокола, чтобы отогнать «бесовщину»

Фигуры богов со «зверьми рыкающими», нападающими на христианство


Источники:
Сообщение kellewesze Эверхугдальские полотна
статья в английской Википедии
Осебергские находки из ЖЖ Folkvald
Английская Википедия об Осебергском корабле и погребении

@темы: история, традиции, искусство