Our Troth. Глава XXII
Альвы, дверги, духи земли и хульдфолк
(Alfs, Dwarves, Land-Wights, and Huldfolk)
Слово «альв» (álfr, эльф) используется для многих разновидностей существ: не только светлых альвов, тёмных альвов (эльфов курганов и холмов), и чёрных альвов, которых Гримм (Grimm) выделял из немецкого фольклора и северных источников, но также для различного рода земных духов (лесных эльфов, горных эльфов, эльфов полей и вод, а также морских эльфов). В Троте мы обычно говорим о светлых и тёмных альвах как об альвах, о свартальвах или чёрных альвах как о карликах-двергах, про прочих же из перечисленного - как о духах земли.
читать дальшеАльвы, без сомнения, священное племя; аллитерационная фраза «асы и альвы» часто используется в «Поэтической Эдде». Вопрос «Что же с асами? Что же с альвамим?» также задаётся в «Песне о Трюме»,7 (Þrymskviða), указывая, что случившееся с обоими родами тесно связано. Фраза «at ganga álfrek», буквально «идти гнать альвов», означающая «сходить облегчиться», тоже вполне соответствует общему представлению, описанному в «Саге о людях с Песчаного берега»,4 (Eyrbyggja saga), что гадить на священной земле – значит осквернять её, что, опять же, намекает, что альвы и боги с богинями ходят близкими путями. Это уподобление, как указывает Турвиль-Петр (Turville-Petre), появляется и в англосаксонском заклинании «Супротив внезапной боли» (Wiþ Færstice), в котором выражения «выстрел Асов...выстрел Альвов...выстрел ведьм» перечислены рядом («Миф и Религия» (Myth and Religion), стр. 230) - хотя контекст заклинания предполагает скорее, что это асы в представлении людей опустились на уровень ведьм и низших духовных существ, чем что альвы рассматривались как божественные существа в то время, когда заклинание создавалось. (Прим. – перевод этого и других упоминаемых далее англо-саксонских заклинаний на русский есть в книге Л.Кораблёва «Англосаксонская магия. Исландский травник») О светлых и тёмных альвах самих по себе мы в «Эддах» ничего не находим; похоже, лишь карлики участвуют в мифе.
Слово «альв», вероятнее всего, происходит от корня, означающего «белый», с различными предположениями на тему «блеска» (как в англосаксонском мужском имени Ælfbeorht - «альво- яркий» и прилагательном ælfscien - «прекрасный как альв»), и «белой туманной формы» (де Фрис (de Vries), «Словарь» (Wörterbuch), стр.5). Последнее прочтение может быть связано с таинственными ,Нибелунгами («племя тумана» - старосеверное Níflungar, немецкое Nibelungen), которые были сверхъестественным народом в первой части «Песни о Нибелунгах» (Nibelungenlied), но чье имя перенесено на королевский дом Бургундов во второй половине поэмы и в северных материалах, возможно, благодаря образу Хагена/Хёгни (Hagen/Högni), о котором «Сага о Тидреке» (Þiðreks saga) сообщает, что он было сыном альва.
Альвы имели в эпоху викингов свой устоявшийся культ; праздник Зимних Ночей иногда назывался альваблотом (álfablót) (также, как дисаблотом (dísablót) и Фрейсблотом (Freysblót)). Когда скальд Сигват (Sigvatr), христианин, обращенный Олавом Толстым (Óláfr inn digri, прим. – политкорректная форма именования второго крестителя Норвегии, неполиткоректная – св.Олав
), пришёл на сельский хутор в конце осени, хозяева заявили, что не могут его впустить, поскольку проводят жертвоприношение альвам - как христианин, Сигват, был, вероятно, нежелательным лицом на семейном священном праздненстве. Мы не знаем, какого рода альвы славились на этом жертвоприношении, однако, как будет сказано далее, наиболее вероятно, что это были альвы курганов. Любопытно, что хотя альвы обычно мыслятся как связанные с культом Ванов, Сигват сообщает, что хозяйка дома сказала ему «Я боюсь гнева Одина» («Висы о поездке на восток» (Austrfararvísur), ок. 1019 н.э.), что подразумевает, что Водан также имел особую связь с ними. Поскольку Сигват был обращённым в первом поколением, вряд ли он спутал бы Водана с другим божеством, или использовал его имя без причины.
В своей «Эдде» Снорри сообщает нам, что светлые альвы является существами яркими и сияющими, весьма приятными на вид, чья вешность вполне соответствует первому варианту этимологии их названия. (прим. - «Видение Гюльви», 17: «Есть среди них [обиталищ] одно — Альвхейм. Там обитают существа, называемые светлыми альвами. Темные альвы живут в земле, у них иной облик и совсем иная природа. Светлые альвы обликом своим прекраснее солнца, а темные — чернее смолы».) Солнце также звалось Альврёдуль (álfröðull, Слава Альвов), что кажется подходящим в основном для светлых альвов, так как ни тёмные альвы, ни карлики интересуются её светом. Согласно «Речам Альвиса» (Alvíssmál,16), альвы также зовут Солнце «Прекрасным Колесом» (прим. – так в оригинале (fagra-hvél), в русском переводе А.И.Корсуна название Солнца у альвов заменено на «Пылающий обод»). Эти альвы тесно связаны с Фро Ингом, повелителем Альвхейма; как воздушные и яркие существа, они могут помочь установить ясную погоду. Гримм комментирует, что «про обиталища светлых эльфов на небе народные рассказы более ничего не сообщают» («Тевтонская Мифология», II, стр. 454). Также возможно, что понятие «Светлый Альв», было синонимом для «бога/богини», где слово «альв» использовано поэтически как обобщенный термин для «духовной сущности». В наши дни светлые альвы иногда рассматриваются как посланники богов и богинь, приносящие энергию Мира Асов долу, в Срединный Мир.
Мы знаем значительно больше о тёмных альвах, или альвах курганов и холмов, чем о других двух их родах. И из северных источников и из скандинавского фольклора ясно, что тёмные альвы – племя мёртвых, особенно те призраки, что обитают в курганах. Один из многочисленных норвежских конунгов по имени Олав, после его погребения, как считалось, приносил благо и плодородие своему королевству даже из кургана, и потому был назван «Geirstaðaálfr», Альвом Гейрстадира. На самом деле старое северное слово álfkarl (эльф-мужчина), был взято из ирландского alcaille, «призрак мертвого» (де Фрис, «Словарь», стр. 6). В «Речах Высокого» (Hávamál, 143), когда Один рассказывает о тех, кто обучал рунам различные племена, он говорит: «Один у асов, а Даин у альвов, Двалин у карликов...» (прим. – здесь и далее стихи «Старшей Эдды» в переводе А.И.Корсуна) Имя «Dainn» - также имя дверга и означает просто «Мёртвый».
Поскольку культ умерших обитателей курганов восходит к Каменному веку, культ альвов - одна из древнейших нитей в ткани древнего Трота. С незапамятных времён такое поклонение характеризовалось предложением еды и питья обитателям курганов. В «Саге о Кормаке» (Kormáks saga) рассказывается, как серьёзно раненый человек получил указание положить кровь и плоть быка на холме, в котором обитали альвы. Дары в виде пищи и питья, положенные на кургане поблизости от дома в священное время, особенно на Йоль, известны вплоть до нашего времени (Фейлберг (Feilberg), «Йоль» (Jul), II, стр. 20); более чем вероятно, что в древности это совершалось всякий раз, когда возникала необходимость. В Бронзовом веке многие священные камни были отмечены небольшими круглыми углублениями, которые теперь зовут эльфийскими чашами. Опять же, вплоть до настоящего времени, приношения лились или клались в эти небольшие отверстия в камне. Те верные сегодня, кто не живет вблизи германских языческих курганов, могут выбить или высверлить небольшие чашеобразные углубления на каких-нибудь скалах около своих домов с тем, чтобы совершать подобные приношения альвам.
Турвиль-Петр предполагает, что альвы, возможно, был мужским аналогом женственных дис - умершими мужчинами рода, как дисы были умершими предками-женщинами - и верными сегодня это часто принимается, Фро Инг и альвы призываются вместе с Фрове и идис. Помимо случая Олава, нет причин считать курганных альвов существами исключительно мужского рода: женщин хоронили в курганах так же часто, как и мужчин, и индивидуально альвы не показаны в северных источниках в достаточной мере, чтобы знать наверняка, были ли они одного пола или нет (прим. – если не рассматривать северный фольклор или, например, «Сагу о Хрольве Жердинке» (датируемую не позднее, чем 1450г.), в которых сомнений в существовании альвов женского пола нет). Однако, возможно, что слова, относящиеся к одного и того же вида существам, различались в эпоху викингов в зависимости от пола. Несомненно, álfr – слово мужского рода, а dís женского, так что, по крайней мере, при их использовании в культе мертвых, два понятия могли довольно легко поляризоваться. Турвиль-Петр поддерживает эту теорию, упоминая, что, согласно «Саге о Хейдреке» (Heiðreks saga) «женщина, которая обагрила алтарь во время дисаблота, звалась Альвхильд (Álfhildr, Альв+битва); она была дочерью Альва (Álfr), короля Альвхейма (Álfheimar)» («Миф и Религия», стр. 231). Так как источник является сравнительно поздним, желание согласованности могло бы изменить дисаблот на альваблот, или имя Альвхильд на одно из многочисленных женских имен с элементом -дис, но этого не произошло, намекая, что традиция, возможно, была передана точно.
(прим.-возможно, речь идёт о редакции саги под названием «Сага о конунге Хейдреке мудром, где рассказывается про Альвхильд следующее: «После этого Старкад похитил Альвхильд, дочь конунга Альва из Альвхейма, но Тор убил Старкада. Тогда Альвхильд ушла к своим родичам» (пер. Т.Ермолаева). Альвхильд дочь Альва упоминается ещё в нескольких текстах, однако в доступных материалах нигде не фигурируют ни дисаблот, ни алтарь.)
Если такое различие и существовало во времена язычества, впоследствии оно было утрачено, и весь народ холмов стали называть альвами. Однако скандинавские народные баллады содержат сюжеты, которые наводят на мысль, что эти альвы-женщины все еще действуют как идис (в их тёмной ипостаси). Датская баллада «Улов и эльфы» (оригинальное название - Herr Oluf Han Rider) рассказывает о человеке, который накануне своей свадьбы проезжал через рощу, где танцевал эльфийский народ. Одна из женщин просит его потанцевать с нею, но жених отказывается. Она ударяет его над сердцем; он скачет домой к той, что с ним помолвлена, и оба они, жених с невестой, не доживают до следующего утра. В исландском варианте Olafur liljuros («Олав Лилейно-розовый») женщина-альва просит человека остаться с нею в холме; он отказывается на том основании, что он - христианин. Затем она просит у него поцелуя, который тот дает «со смешанным чувством» (буквально с half-hugr – в пол-желания, в пол-духа); она же наносит ему удар своим ножом, смертельно ранив. Как было сказано в разделе «Идис» (Idises), такое предложение и его последствия вполне типичны: тем путём или иным, но избранный мужчина присоединится к женщине в смерти.
Обитатели холмов и курганов особенно заинтересованы в человеческих детях, которых они крадут, если есть такая возможность, оставляя вместо них подменышей. Согласно народным представлениям, народ холмов может размножаться, но это дело редкое и трудное, и есть несколько рассказов о человеческих женщинах, которых звали повитухами к альвам при родах.
(Прим. – один из утвердившихся в фольклоре мотивов заключается в том, эльфийка не может разродиться, пока её не коснётся человек (неважно, мужчина или женщина)).
Альвы, подобно троллям, ётунам, и богам с богинями, могут вступать в брак с людьми. Подобное частенько происходит в скандинавском фольклоре. В период позднего язычества/раннего средневековья, наиболее примечательный пример, наверное, – Хёгни (Хаген) «Саги о Тидреке». Согласно саге, он был «сер как пепел, и желтоват как лыко, и бледен как мертвец», его легко было спутать с троллем в тусклом свете. Представление, что Хаген был сыном альва, могло прийти в Скандинавию из оригинального германского источника обоих произведений - как «Саги о Тидрике», так и «Песни о Нибелунгах» (все-же, как упомянуто выше, ассоциация Нифлунги/Бургундцы намекает на возможность более древней связи, которая, подобно смерти Сигурда от удара копья, была утеряна на Севере, но сохранилась в немецком материале). Однако описание Хёгни в саге типично-северное. Имеется множество поздних народных сказов о мужчинах, которые были соблазнены альвами-женщинами (и стали отцами их детей), и о невестах, которые были похищены альвами в день свадьбы. Есть также рассказы о мужчинах, которые должны были перекинуть сталь через своих эльфийских возлюбленных, чтобы привязать их к Мидгарду и иметь возможность жениться на них.
Люди, побывавшие у альвов, нередко возвращаются безумными или, как минимум, тоскующими и погруженными в свои мысли. Выражение «взятый в гору» использовалось, когда с кем-нибудь случалась внезапная психологическая перемена, которая часто была связана с тем, что человек сбивался с пути и терялся в горах или лесах. Звон церковных колоколов, как считалось, мог вынудить альвов позволить пленникам вернуться (Квиделанд и Семсдорф (Kvideland & Sehmsdorf), «Народная скандинавская вера и легенда», (Scandinavian Folk Belief and Legend) стр. 212). Зимек (Simek) сообщает нам, что немецкий «Erlkönig», основа одноимённой баллады Гёте «Лесной царь» (в свою очередь, вдохновившей песню Шуберта), «порожден неправильным переводом Гердера, который ошибочно понял датское elverkonge (эльфийский король) как Erlenkönig (ольховый король), но приписал ему некоторые тёмные атрибуты эльфов» («Словарь» (Dictionary),стр. 74); а именно: попытку соблазнить ребёнка уйти с ним, а когда это не удаётся, увод насильно, при котором отцу осталось лишь мёртвое тело.
(прим. Иоганн Годфрид Гердер (Herder), 1744 -1803 гг., немецкий писатель, публицист, философ, один из идеологов движения «Бури и натиска», опубликовал первый в мире сборник народной поэзии разных стран «Народные песни» в 1778-1779гг.)
Альвы также известны благодаря «стрелам альвов» - малым невидимым стрелам, воздействие которых на людей и домашних животных колеблется от внезапной острой боли, локальных опухолей, необъяснимых разрушительных болезней до рака косного мозга и даже смерти. Люмбаго и артрит особенно часто считались результатом эльфийского выстрела. Это представление является общим для всего северного мира, имеет варианты названий во всех германских диалектах (вместе с аналогичными «выстрелом тролля», «выстрелом ведьмы» и «выстрелом дверга»); оно, вероятно, ведёт своё начало с самых древнейших времён. Те, кто подозревает, что они или их животные страдают от эльфийского выстрела, могут воспользоваться заклинанием «Wiþ Færstice» («Супротив внезапной боли»), текст и перевод которых есть, например, у Г. Стормса (G. Storms) в «Англо-скасонской магии».
Альвы чрезвычайно не любят, когда хлева, постройки или сами люди мешают им на их холмах. Есть несколько историй о холмах с растущими на них деревьями, ветви которых было нельзя обламывать; когда же этот запрет оказывался нарушен, нарушителя ждали великие несчастья.
Тем не менее, альвы могут неплохо уживаться с людьми. Сказки и былички изобилуют историями о тех, кто помог им и был вознаграждён за это. Если они предлагают подарок, особенно в благодарность за услугу, безопаснее взять его, нежели отказаться. Еда и напитки у нас общие (хотя, есть совершенно противоположное представление о том, что отведавший эльфийской пищи в холме будет вынужден остаться там навсегда). Есть также часто встречающаяся тема альвийских даров, которые кажутся ничего не стоящими (сухая листва, кусочки дерева и т.д.), но которые превращаются в золото – что абсолютно несходно с кельтским представлением о «золоте фейри», которое кажется ценным, но на самом деле является просто мусором, на который наложены чары. Англосаксонские имена, как например, Ælfgifu (Эльф+дар), Ælfred (Эльф+совет совр. Альфред), and Ælfwin (Эльф+друг - совр. Алвин), также говорят о добрых и близких отношениях между альвами и людьми в английской традиции.
Альвов можно увидеть сквозь отверстие от выпавшего сучка («эльфийскую скважину»), отверстие, проделанное альвийским выстрелом в шкуре животного (Гримм, «Тевтонская мифология»,II,стр.461) и, вероятно, через естественные отверстия в камнях, которые, как известно, почитаются особо волшебными.
Чёрные Альвы (свартальвы, дверги,карлики)
читать дальшеСеверная литература сообщает о чёрных альвах или карликах нам значительно больше, чем о любом другом племени альвов. Согласно Снорри, карлики возникли из личинок, ползавших в теле убитого Имира, когда Мидгард создавался. Он также упоминает, что чёрные альвы черны как смола, но это может быть скорее авторским пониманием их названия (прим. исландское svartr означает и «чёрный» и «тёмный», однако тёмными альвамим (англ. Dark Alfs) авторы именуют альвов курганов); в «Речах Альвиса», 2 (Alvíssmál), Тор комментирует, насколько бледен дверг Альвис, говоря: «Что бледен твой лик? Не спал ли ты с трупом?»
Подобно тёмным альвам, чёрные альвы тесно связаны со смертью, и могут часто сами представлять народ мертвых, как свидетельствуют имена Dáinn (Мёртвый, имя также известно как имя правителя альвов), Nár (Труп), и Bláinn (тёмно-синий/черный - ср. helblár, хельски-синий, (прим. переводится часто «чёрный как смерть», - постоянный эпитет при описании трупов, особенно тел. немертвых-драугов). Другие имена карликов связаны с их мастерством, например Næfr (Искусный). Есть у них и магические способности, как видно из имени Gandálfr (Жезл+Альв или Волшба+Альв), и мудрость, о чём свидетельствуют имена Fjölsviðr (Многомудрый, имя, которое так же носит Один), Alvíss (Всемудрый), и Ráðviðr (Совет/решение+мудрость). Они могут быть лживы: правитель карликов зовётся Dvalinn (Обманщик). Саму этимологию английского слова dwarf (гном, карлик) различным образом выводят из индо-европейского * dhuer (ущерб), древнеиндийского dhvaras (демоподобное существо), и индоевропейского *dreugh (корень, связанный с английским dream (сон, мечта), но также и с немецким Trug (обман)). Последнее чтение наилучшим образом увязывается со значением имени Dvalinn. Зимек упоминает, что «происхождение представления о карликах обнаруживается либо в представлениях о духах природы, либо о демонах смерти... (но) духи природы, более вероятно, будут эльфами. Тем не менее, возможно, что имело место смешение концепций» («Словарь», стр. 68-69).
Связь двергов со снами и иллюзиями привела сегодня к представлению о том, что их земля, Свартальвхейм, отражена в человеческой душе как подсознательное, царство теней, где мысли лживы по своей сути.
(Прим. Так в тексте, но всё же не всё в подсознании лживо, хоть и считается, что правда и ложь там не различимы. Однако именно из подсознания переходят в сознание идеи – воплощаются на новом уровне. И это кажется лучшей аналогией с мастерством двергов, превращающих руду в уникальные произведения искусства)
Четыре карлика, Аустри (Austri, Восточный), Нордри (Norðri, Северный), Вестри (Vestri, Западный) и Судри (Suðri, Южный), держат небо - купол черепа Имира. Эти карлики иногда призываются сегодня как стражи соответствующих четвертей священного круга. Алиса Карсдоттир (Alice Karlsdottir) отждествляет их с четырьмя не названными в «Пряди о Сёрли» (Sörla þáttr) двергами, что сковали Брисингамен, ожерелье Фрове.
Чёрные альвы, упомянутые в источниках, всегда мужчины - хотя современные авторы фэнтези нашли удачное объяснение, согласно которому которое карлики-женщины существует, но также бородаты, из-за чего людям трудно различить, кто есть кто. Согласно Гримму, карлики-мужчины известны тем, что могут увести человеческих женщин (Гримм II, стр. 466-67), пока мужчины-люди не вступят в брак с карликами-женщинами. Однако цитата, которую Гримм приводит в связи с этим, говорит о дочери эльфов холмов, а не карликов. Карлики обычно являются в виде старых внешне существ, с длинными серыми бородами; низкорослых и коренастых, но весьма сильных. Часто они носят красные колпаки, которые делают их невидимым для людей; Шапка-невидимка из «Песни о Нибелунгах» (прим. В русском переводе «Песни» немецкое Tarnkappe (шапка-невидимка) заменено на плащ-невидимку), так же была изделием карликов, и часть клада Нибелунгов охранялась карликом Альберихом (Alberich, Альв+Правитель). В северной версии истории магическим головным убором из сокровищ дверга был «шлем ужаса» (ægishjálmar), который давал своему обладателю способность к оборотничеству и ввергал в ужас его противников.
(Прим. Всё же большинство исследователей отождествляет «шлем ужаса» из «Речей Фавнира» с одним из одноименных исландских магических знаков. Хотя, конечно, гальдрастав этот вполне мог быть нанесён на шлем настоящий.)
Подобно троллям, карлики живут горах и камнях, которые часто являются входами в Иной Мир. «Сага об Инглингах» (Ynglinga saga) рассказывает, что конунг Свейгдир из рода Инглингов искал долго обитель Одина, и однажды вечером после захода солнца, когда он шел из зала, где пили мёд, до своего спального покоя, он увидел дверга под большим камнем. Карлик стоял в проёме каменной двери и звал Свейгдира, предлагая ему войти, если он хочет встретить Одина. Свейгдир вошёл в камень, что закрылся за ним, и никто из людей его более не видел. В «Саге о Хервёр и Хейдрике» (Hervarar saga ok Heiðreks (прим. – точнее, в редакции, именуемой «Сага о конунге Хейдреке мудром» (Heiðreks saga konungs ins vitra)), конунг Сваврлами (или Сигрлами в альтернативной версии саги), увидел двух карликов, Двалина и Дулина (Dulinn) перед камнем на заходе солнца и преградил им мечом путь в камень, пока они не обещали сделать конунгу наилучшее оружие, какое только возможно. Это был меч Тюрвинг; но когда дверги отдали его конунгу, Двалин сообщил ему, что клинок этот будет губить человека всякий раз, когда его обнажат, что им будет совершено три подлых деяния, и что он станет погибелью самому Сваврлами. Услыхав такое, Сваврлами попытался ударить дверга мечом, но тот успел нырнуть в камень. Карлики не воины, и их можно вынудить работать под угрозой - но они помнят зло очень хорошо и всегда обретают свою месть.
Кроме того, подобно троллям, карлики превращаются в камень под солнечным светом; Тонар избавляется от Альвиса, поклонника дочери из двергов, отвлекая его вопросами, пока дневной свет не упадёт на него, тема равно характерная для историй про троллей в северной поэзии (ср. «Песню о Хельги сыне Хьёрварда» (Helgakviða Hjörvarðssonar)) и исландских народных сказках. Они могут, однако, бродить по земле при свете дня в виде оленей; четыре оленя, которые объедают кору Мирового Древа все носят имена карликов (Прим. «Речи Гримнира»,33: «четыре оленя, рога запрокинув, гложут побеги: Даин и Двалин, Дунейр и Дуратрор»), и могут на самом деле быть двергами, известными как Северный, Восточный, Южный, и Западный в их дневных формах. Карлик Андвари, хранитель сокровищ Рейна, принимал форму большой щуки, и старое английское заклинание «Супротив карлика-дверга» также описывает их в форме пауков.
Но прежде всего карлики - величайшие из кузнецов (за исключением Вейланда (прим. англ. Weyland, или Вёлунд-Völundr северной мифологии. В русских переводах - Велунд, Виланд и т.д.), речь о котором ещё пойдёт в этой главе). Ими были созданы все величайшие сокровища богов и богинь, и немало чудесных вещей для рода человеческого. Хотя нет следов общепринятого культа карликов, как это было для альвов, не кажется невероятным, что кузнецы могли им поклоняться и призывать для нужд ремесла. Как известно, наши легенды иногда рассказывают о героях, отданных в обучение или воспитанных карликами. Немецкий Зигфрид был послан в качестве ученика карлику Миме; в северной версии Сигурд – приёмный сын кузнеца Регина. Согласно немецкой традиции, сохранившейся в «Саге о Тидреке», Вёлюнд тоже был отдан в обучение карликам.
Карлики являются также хранителями всех богатств в недрах земли, и вовсе не обязательно ценят людей, эти богатства забирающих: большинство сообществ горняков имеет свои легенды о злонамеренных существах, которые перерезают верёвки и ослабляют крепления шахт. Тем, кто работает с металлами и камнями, также как и призывающим двергов в своих ремёслах, будет неплохо одаривать их по этому поводу.
Люди могут стать карликами или альвами. Такая трансформация показана в северной легенде о Вёльсунгах/Нибелунгах, где Регин - первоначально человек, брат Фавнира и оборотня Оттара - превращается в карлика, так же как Фавнир становится драконом. Так как германский дракон, как отмечено профессором Толкиеном в работе «Чудовища и Критики» (The Monsters and the Critics), отнюдь не природное животное, но скорее призрак мертвого человека, охраняющий свой клад, и некоторые карлики также, кажется, относятся к миру мертвых, возможно, что превращения Фавнира и Регина произошли посмертно из-за их одержимости сокровищем Рейна (первоначально принадлежавшим карлику Андвари). Как кузнец, Регин был, естественно, гораздо ближе к двергам.
Другое подобное превращение, кажется, происходит с Вейландом-Вёлюндом, о чем рассказывает «Песнь о Вёлунде» (Völundarkviða). Хотя легендарный кузнец и назван в начале поэмы «властителем альвов» (alfa ljóði, vísi alfa), он выглядит полностью человеком: ест, охотится, его одолевает сон, позволяющий врагам легко захватить мастера. Однако во время долгого испытания, когда он стал пленником, калекой-хромцом, и был вынужден ковать драгоценные изделия для конунга Нидуда, силы нужды и его мастерства начинают изменять человеческую его суть. Ему не нужен более сон, он куёт непрерывно, становясь неутомимых и могущественным кузнецом, как любой из чёрных альвов. Ко времени, когда он полностью завершает свою месть, Вёлюндн окончательно покидает человеческий мир и становится альвом воистину. Когда он говорит «Благо мне...стану я на свои ноги, которые воины Нидуда отняли у меня», он признает уничтожение Вейланда-человека; когда он летит по воздуху на крыльях, которые сам выковал для себя, он становится целиком Вейландом Кузнецом наших народных легенд, «мудрым альвом», который жив и поныне, и которого почитали и приносили дары во всём тевтонском мире.
(Прим. В русском переводе А.И.Корсуна это место звучит «Теперь взлечу я на крыльях, что отняли воины Нидуда!», однако прочтение оригинальной фразы как «стану я на ноги» возможно, а про отнятые некогда крылья песня не рассказывает, как, впрочем, и про процесс создания тех, на которых кузнец улетел из плена.)
Духи земли.
читать дальшеДухи земли – существа, обитающие в естественной среде, например в потоках, камнях или водопадах. Они принимают множество форм, иногда человекоподобных, иногда - нет. Духи земли могут быть пробуждены, что бы защитить их землю от магических атак, как, например, в рассказе «Круга Земного» (Heimskringla, «Сага об Олаве сыне Трюггви», XXXIII (Óláfs saga Tryggvasonar)) , где колдун отправляется в Исландию в облике кита, чтобы увидеть, можно ли её захватить. Он видит, что на острове везде кишат духи земли. Когда он пытается выйти на берег, четыре хранителя земли - дракон на восток-северо-востоке, птица на севере, бык на западе, и горный гигант на юго-юго-западе - каждый с полчищами меньших существ того же облика, следующих за ними, атакуют пришельца. Он возвращается, чтобы сообщить конунгу датчан Харальду сыну Горма, что Исландия слишком хорошо защищена, чтобы вторжение было успешным. Этих четырёх стражей все ещё можно увидеть на обратной стороне исландской кроны.
В отличие от части альвов и карликов, ни один из духов земли, кажется, никогда ранее не был человеком; Исландия, которая была необитаемой за исключением сомнительных ирландских монахов (и некоторые из них были чрезвычайно сомнительными на самом-то деле), уже кишела ими, когда северяне осваивали землю. Именно этих существ легче всего отыскать тем, кто живёт в Новом Свете; к этим духам земли издавна обращаются идущие путём американских индейцев. Можно обнаружить, что они хорошо отзываются каждому, кто приходит к ним с вежеством и уважением. Некоторые верные в Америке добавляют табак к дарам хлеба и напитков для духов земли, чтобы почтить местные обычаи и быть уверенными, что эти существа получили то, чем они воспользуются.
Во всём германском мира поклонение духам земли продержалось значительно дольше, чем культ асов и ванов. Фактически, эта вера всё ещё жива сегодня в Исландии, где у многих домов на хуторах есть валуны, рядом с которыми хозяева стараются лишний раз не проходить и где не разрешают играть детям. После христианизации германцев принимались строжайшие законы против любого рода поклонения скалам, деревьям или источникам, как например, «Всеобщее увещевание» (Admonitio generalis ) Карла Великого, ок. 787г., его же специальный капитулярий государевым посланцам от 802г., и «Проповедь VI» Лже-Бонифация, ок. 800г. (Чизхолм, «Рощи и виселицы» (Chisholm, Grove and Gallows)). Такое поклонение обычно характеризовалось приношением еды и питья на священное место. Затем принесённое съедали во имя его обитателей и/или оставляли часть принесённого там в дар.
По языческому закону в Исландии, как записано в «Книге о занятии земли» (Landnámabók, «Книга Хаука», 268 (Hauksbók) или кн.4, гл.81 в пер. Т.Ермолаева), драконьи головы на носах кораблей надлежало снимать перед тем, как суша появится в поле зрения корабельщиков, чтобы не испугать духов земли. Вероятно, во время нападений и налётов головы с разверстыми пастями ставились по той же причине: они должны были испугать духов, живущих на чужой земле и удержать их от помощи её защитникам в бою. Когда Эгиль Скаллагримссон устанавливал на островке свой «нидстёнг» (níðstöng, жердь нида, жердь поношения, хулы и т.д.) - жердь с лошадиной головой против конунга Эйрика Кровавая Секира и его жены Гуннхильд, он сначала объявил, что ставит жердь нида против королевской четы, затем повернул её лицевой частью черепа к материковой земле и сказал: «Я посылаю проклятие (níð, поношение) духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии» («Cага об Эгиле» (Egils saga), 57, пер. С. С. Масловой-Лашанской). Шест с головой лошади на нём, вероятно, действовал примерно таким же образом как «носовой дракон». Реально найденные остатки датского судна показывают, что на носу был изображён зверь с конеподобной головой и гривой из железных завитков.
Если духи земли испуганы или разгневаны, всё на этой земле пойдёт наперекосяк, пока они не успокоятся вновь. Необходимо получать их разрешение перед проведением любого серьёзного ланшафтного преобразования, особенно если оно включает пересадку деревьев или перемещение валунов, в которых они часто обитают. Духи земли склонны испытывать неприязнь к громкому шуму и пугаться насильственного пролития крови. Можно предположить, что они также испытывают неприязнь к загрязнению окружающей среды, интенсивному дорожному движению и мусору. Они могут поговорить непосредственно с теми, кто достаточно чуток, чтобы услышать их; другим они могут являться во сне.
Поклонение духам земли, вероятно, не являлось крупномасштабной религиозной деятельностью, хотя хорошо сохранять еду и напитки от священных праздников и оставлять их каким-либо ручьям, камням или домашним деревьям поблизости. В исландских сагах есть два примера людей с тесной личной связью с духами земли. «Сага о крещении» (Kristni saga) и «Прядь о Торвальде Путешественнике» (Þorvalds þáttr víðförla) рассказывают о том, как местные предводители приносили жертвы скальным жителям, которых именовали ármaðr (человек урожая) или spámaðr (провидец), покуда эти духи не были изгнаны святой водой, которую лили на их камни.(прим. интересно, что в современном исландском слово ármaðr имеет значение – управитель, староста или распорядитель, ос. назначенный королём или епископом. Были ли описываемые существа духами земли или, например, альвами – делать выводы, пожалуй, затруднительно) Имена, данные обитателям скал предлагают, что духи земли не только делают землю плодородной, но и способны дать мудрый совет. В «Книге о занятии земли»( ч.4 гл.86 в пер. Т.Ермолаева) у человека по имени Козлиный Бьёрн были проблемы с козами. Во сне к нему явился скальный житель, предложив стать его сотоварищем (прим. в оригинале – félag, товарищ, деловой компаньон). После этого к стаду Бьёрна прибился новый козёл, и стадо начало быстро расти. Когда Бьёрн шел на тинг, или его братья на рыбную ловлю, люди со вторым зрением могли видеть всех духов земли, что их сопровождали. Стать другом духа земли, несомненно, дело очень личное, требующая определенной степени тишины и тайны, чтобы вы и они смогли услышать друг друга.
Хотя духи земли не были субъектами мифа, они, кажется, были существенной частью каждодневной жизни всех наших германских предшественников - существа эти были любимы и с ними часто имели дело. Как советует Один в «Речах Высокого», 44 (Hávamál) «Если дружбу ведешь и в друге уверен и добра ждешь от друга, — открывай ему душу, дары приноси, навещай его часто». В прежние дни, как видим из широкого распространения культа духов земли и закона исландцев, забота об этих существах весьма занимала мысли людей. Это стало даже более необходимо в наше время, когда большая часть человеческой деятельности словно специально задумана, чтобы обидеть их. Это подъём к истине - снова стать друзьями с духами земли так, чтобы и мы, и они смогли процветать.
Хульдфолк
читать дальшеХульдфолк (Сокрытый Народ) являются персонажами континентального скандинавского фольклора. Их часто смешивают как с как тёмными альвами, так и с духами земли, и в позднем фольклоре термин, как правило, применяется к любому роду существ, который люди обычно не могут увидеть, особенно к обитателям холмов.
Одна из наиболее типичных черт хульдфолк - то, что они являются в виде прекрасных людей, но имеют какую-то черту животного мира, как например, коровий хвост или копыта; либо же их спины полые или поросшие корой. Они пытаются скрывать это, так как получают особое удовольствие от соблазнения людей и даже иногда вступают с ними в брак.
Шведы верили в женщин, называемых скога (в различных русских переводах - скоге, скогсра и т.д. - к skogsrå, Хозяйка леса), которые жили в лесу и соблазняли охотников и углежогов. Взамен за мужскую благосклонность, они помогали своим возлюбленным в работе, зачаровывая их винтовки, чтобы те никогда не промахивались, или поддерживая огонь, покуда они спали. За добро скога, скорее всего, отплатит добром. В одном рассказе пара охотников натыкается на двух лесных женщин, одна из которых собирается родить. Они дают ей часть своей одежды, что бы завернуть младенца, и скога сообщает им, что завтра один подстрелит её собаку, а второй кошку. И впрямь, cледующим днём один добывает волка, а другой рысь. («Скандинавские сказки», стр.89 (Scandinavian Folktales)). Таких лесных жен также можно найти в немецком фольклоре, где они учат людей знанию трав и помогают в помоле муки и прочих подобных делах. Было принято печь небольшие хлебцы для них вместе с каждой партией хлеба и оставлять в лесу, они же в ответ оставляли собственную выпечку на плуге или в борозде. Они крайне не любят хлеб с семенами тмина, это же свойственно и некоторым другим представителям Сокрытого Народа. Существуют также лесные мужчины, но они куда более нелюдимы и обладают не столь добрым нравом (Гримм, «Тевтонская Мифология», II, стр. 483-85).
Известна другая разновидность подобных существ, связанная с водой: нёк (или нек, нок, ник и т.д., к. nöck, näck), который обитает в потоках, прудах и реках. Слово родственно английскому «никор» (nicor) или в существенно сокращенной форме - «никси» (nixie). В англосаксонских источниках они принадлежат к внушающему страх племени ётунов, противников, достойных того, чтобы Беовульф обнажил против них свой меч; однако в скандинавском фольклоре могут приносить пользу. Нёк настроит скрипку и обучит скрипичной игре, если ему предложить черного ягненка. Если скрипач позволит этому существу пососать кровь из своего пальца, нёк научит его мелодии, услышав которую все будут должны танцевать. Он остаётся по-прежнему страшным существом: в Норвегии говорят, что он требует человеческую жизнь каждый год. Хотя немецкий и английский фольклор помнит меньшее число подобных существ, есть много рек, о которых хотят такие же рассказы, включая неширокий и медлительный английский Кем ( Cam, река, на котрой стоит Кембридж) и немецкую Зале (нем.Saale, приток Эльбы), которая требует своих жертв на Валубургову Ночь или Мидсаммер (Гримм, «Тевтонская Мифология», II, стр. 494). Входя в реку, рекомендуется принести небольшой дар в виде еды и питья, чтобы водным жителям не пришло в голову выбрать в качестве жертвы самого гостя. В Исландии подобные водные существа, как говорят, притворяются лошадьми, ездить на которых вполне безопасно, пока они не окажутся возле открытой воды; как только это случаетсяб они ныряют в воду и топят всадника. «Книга о занятии земли» («Книга Хаука», 71 или ч.2, гл. 31 в переводе Т.Ермолаева), описывает, по видимому, именно такое существо. Аудун Ковыляла (Auðun stoti) как-то раз увидел серого в яблоках коня, выбежавшего из Стадного озера (Hjarðarvatn); он запряг коня в работу, и тот трудился столь тяжело, что его копыта по щётки увязли в земле на поле. Но после заката конь порвал всю упряжь и помчался обратно в озеро.
Скандинавский нёк - всегда мужчина, но, помимо них известны хавфру (мн. havfruen, девы гавани, русалки). Наиболее известной обитательницей вод будет, вероятно, Лорелея (нем. die Lorelei) из Рейна. Такие женщины являются провидицами и от них можно добиться ответов на вопросы. В «Песне о Нибелунгах» Хаген видит трёх водных дев, что купаются в Дунае, и они предсказывают ему, что все, кто пересекут реку, должны будут умереть.
Составители:
Члены общины «Храфнар» (Hrafnar, община Д.Паксон)
Квельдульв Хаган Гундарссон (Kveldulfr Hagan Gundarsson), отрывок из статьи «Вейланд-кузнец» (Wayland the Smith), в альманахе «Горный Гром»,2 (Mountain Thunder 2, стр.3-5).
Алиса Карлсдоттир (Alice Karlsdottir), из статьи «Ожерелье Фрейи» (Freyja's Necklace), в альманахе «Горный гром», 10 (Mountain Thunder 10, стр. 21-22).
Альвы, дверги, духи земли и хульдфолк
(Alfs, Dwarves, Land-Wights, and Huldfolk)
Слово «альв» (álfr, эльф) используется для многих разновидностей существ: не только светлых альвов, тёмных альвов (эльфов курганов и холмов), и чёрных альвов, которых Гримм (Grimm) выделял из немецкого фольклора и северных источников, но также для различного рода земных духов (лесных эльфов, горных эльфов, эльфов полей и вод, а также морских эльфов). В Троте мы обычно говорим о светлых и тёмных альвах как об альвах, о свартальвах или чёрных альвах как о карликах-двергах, про прочих же из перечисленного - как о духах земли.
читать дальшеАльвы, без сомнения, священное племя; аллитерационная фраза «асы и альвы» часто используется в «Поэтической Эдде». Вопрос «Что же с асами? Что же с альвамим?» также задаётся в «Песне о Трюме»,7 (Þrymskviða), указывая, что случившееся с обоими родами тесно связано. Фраза «at ganga álfrek», буквально «идти гнать альвов», означающая «сходить облегчиться», тоже вполне соответствует общему представлению, описанному в «Саге о людях с Песчаного берега»,4 (Eyrbyggja saga), что гадить на священной земле – значит осквернять её, что, опять же, намекает, что альвы и боги с богинями ходят близкими путями. Это уподобление, как указывает Турвиль-Петр (Turville-Petre), появляется и в англосаксонском заклинании «Супротив внезапной боли» (Wiþ Færstice), в котором выражения «выстрел Асов...выстрел Альвов...выстрел ведьм» перечислены рядом («Миф и Религия» (Myth and Religion), стр. 230) - хотя контекст заклинания предполагает скорее, что это асы в представлении людей опустились на уровень ведьм и низших духовных существ, чем что альвы рассматривались как божественные существа в то время, когда заклинание создавалось. (Прим. – перевод этого и других упоминаемых далее англо-саксонских заклинаний на русский есть в книге Л.Кораблёва «Англосаксонская магия. Исландский травник») О светлых и тёмных альвах самих по себе мы в «Эддах» ничего не находим; похоже, лишь карлики участвуют в мифе.
Слово «альв», вероятнее всего, происходит от корня, означающего «белый», с различными предположениями на тему «блеска» (как в англосаксонском мужском имени Ælfbeorht - «альво- яркий» и прилагательном ælfscien - «прекрасный как альв»), и «белой туманной формы» (де Фрис (de Vries), «Словарь» (Wörterbuch), стр.5). Последнее прочтение может быть связано с таинственными ,Нибелунгами («племя тумана» - старосеверное Níflungar, немецкое Nibelungen), которые были сверхъестественным народом в первой части «Песни о Нибелунгах» (Nibelungenlied), но чье имя перенесено на королевский дом Бургундов во второй половине поэмы и в северных материалах, возможно, благодаря образу Хагена/Хёгни (Hagen/Högni), о котором «Сага о Тидреке» (Þiðreks saga) сообщает, что он было сыном альва.
Альвы имели в эпоху викингов свой устоявшийся культ; праздник Зимних Ночей иногда назывался альваблотом (álfablót) (также, как дисаблотом (dísablót) и Фрейсблотом (Freysblót)). Когда скальд Сигват (Sigvatr), христианин, обращенный Олавом Толстым (Óláfr inn digri, прим. – политкорректная форма именования второго крестителя Норвегии, неполиткоректная – св.Олав
), пришёл на сельский хутор в конце осени, хозяева заявили, что не могут его впустить, поскольку проводят жертвоприношение альвам - как христианин, Сигват, был, вероятно, нежелательным лицом на семейном священном праздненстве. Мы не знаем, какого рода альвы славились на этом жертвоприношении, однако, как будет сказано далее, наиболее вероятно, что это были альвы курганов. Любопытно, что хотя альвы обычно мыслятся как связанные с культом Ванов, Сигват сообщает, что хозяйка дома сказала ему «Я боюсь гнева Одина» («Висы о поездке на восток» (Austrfararvísur), ок. 1019 н.э.), что подразумевает, что Водан также имел особую связь с ними. Поскольку Сигват был обращённым в первом поколением, вряд ли он спутал бы Водана с другим божеством, или использовал его имя без причины.В своей «Эдде» Снорри сообщает нам, что светлые альвы является существами яркими и сияющими, весьма приятными на вид, чья вешность вполне соответствует первому варианту этимологии их названия. (прим. - «Видение Гюльви», 17: «Есть среди них [обиталищ] одно — Альвхейм. Там обитают существа, называемые светлыми альвами. Темные альвы живут в земле, у них иной облик и совсем иная природа. Светлые альвы обликом своим прекраснее солнца, а темные — чернее смолы».) Солнце также звалось Альврёдуль (álfröðull, Слава Альвов), что кажется подходящим в основном для светлых альвов, так как ни тёмные альвы, ни карлики интересуются её светом. Согласно «Речам Альвиса» (Alvíssmál,16), альвы также зовут Солнце «Прекрасным Колесом» (прим. – так в оригинале (fagra-hvél), в русском переводе А.И.Корсуна название Солнца у альвов заменено на «Пылающий обод»). Эти альвы тесно связаны с Фро Ингом, повелителем Альвхейма; как воздушные и яркие существа, они могут помочь установить ясную погоду. Гримм комментирует, что «про обиталища светлых эльфов на небе народные рассказы более ничего не сообщают» («Тевтонская Мифология», II, стр. 454). Также возможно, что понятие «Светлый Альв», было синонимом для «бога/богини», где слово «альв» использовано поэтически как обобщенный термин для «духовной сущности». В наши дни светлые альвы иногда рассматриваются как посланники богов и богинь, приносящие энергию Мира Асов долу, в Срединный Мир.
Мы знаем значительно больше о тёмных альвах, или альвах курганов и холмов, чем о других двух их родах. И из северных источников и из скандинавского фольклора ясно, что тёмные альвы – племя мёртвых, особенно те призраки, что обитают в курганах. Один из многочисленных норвежских конунгов по имени Олав, после его погребения, как считалось, приносил благо и плодородие своему королевству даже из кургана, и потому был назван «Geirstaðaálfr», Альвом Гейрстадира. На самом деле старое северное слово álfkarl (эльф-мужчина), был взято из ирландского alcaille, «призрак мертвого» (де Фрис, «Словарь», стр. 6). В «Речах Высокого» (Hávamál, 143), когда Один рассказывает о тех, кто обучал рунам различные племена, он говорит: «Один у асов, а Даин у альвов, Двалин у карликов...» (прим. – здесь и далее стихи «Старшей Эдды» в переводе А.И.Корсуна) Имя «Dainn» - также имя дверга и означает просто «Мёртвый».
Поскольку культ умерших обитателей курганов восходит к Каменному веку, культ альвов - одна из древнейших нитей в ткани древнего Трота. С незапамятных времён такое поклонение характеризовалось предложением еды и питья обитателям курганов. В «Саге о Кормаке» (Kormáks saga) рассказывается, как серьёзно раненый человек получил указание положить кровь и плоть быка на холме, в котором обитали альвы. Дары в виде пищи и питья, положенные на кургане поблизости от дома в священное время, особенно на Йоль, известны вплоть до нашего времени (Фейлберг (Feilberg), «Йоль» (Jul), II, стр. 20); более чем вероятно, что в древности это совершалось всякий раз, когда возникала необходимость. В Бронзовом веке многие священные камни были отмечены небольшими круглыми углублениями, которые теперь зовут эльфийскими чашами. Опять же, вплоть до настоящего времени, приношения лились или клались в эти небольшие отверстия в камне. Те верные сегодня, кто не живет вблизи германских языческих курганов, могут выбить или высверлить небольшие чашеобразные углубления на каких-нибудь скалах около своих домов с тем, чтобы совершать подобные приношения альвам.
Турвиль-Петр предполагает, что альвы, возможно, был мужским аналогом женственных дис - умершими мужчинами рода, как дисы были умершими предками-женщинами - и верными сегодня это часто принимается, Фро Инг и альвы призываются вместе с Фрове и идис. Помимо случая Олава, нет причин считать курганных альвов существами исключительно мужского рода: женщин хоронили в курганах так же часто, как и мужчин, и индивидуально альвы не показаны в северных источниках в достаточной мере, чтобы знать наверняка, были ли они одного пола или нет (прим. – если не рассматривать северный фольклор или, например, «Сагу о Хрольве Жердинке» (датируемую не позднее, чем 1450г.), в которых сомнений в существовании альвов женского пола нет). Однако, возможно, что слова, относящиеся к одного и того же вида существам, различались в эпоху викингов в зависимости от пола. Несомненно, álfr – слово мужского рода, а dís женского, так что, по крайней мере, при их использовании в культе мертвых, два понятия могли довольно легко поляризоваться. Турвиль-Петр поддерживает эту теорию, упоминая, что, согласно «Саге о Хейдреке» (Heiðreks saga) «женщина, которая обагрила алтарь во время дисаблота, звалась Альвхильд (Álfhildr, Альв+битва); она была дочерью Альва (Álfr), короля Альвхейма (Álfheimar)» («Миф и Религия», стр. 231). Так как источник является сравнительно поздним, желание согласованности могло бы изменить дисаблот на альваблот, или имя Альвхильд на одно из многочисленных женских имен с элементом -дис, но этого не произошло, намекая, что традиция, возможно, была передана точно.
(прим.-возможно, речь идёт о редакции саги под названием «Сага о конунге Хейдреке мудром, где рассказывается про Альвхильд следующее: «После этого Старкад похитил Альвхильд, дочь конунга Альва из Альвхейма, но Тор убил Старкада. Тогда Альвхильд ушла к своим родичам» (пер. Т.Ермолаева). Альвхильд дочь Альва упоминается ещё в нескольких текстах, однако в доступных материалах нигде не фигурируют ни дисаблот, ни алтарь.)
Если такое различие и существовало во времена язычества, впоследствии оно было утрачено, и весь народ холмов стали называть альвами. Однако скандинавские народные баллады содержат сюжеты, которые наводят на мысль, что эти альвы-женщины все еще действуют как идис (в их тёмной ипостаси). Датская баллада «Улов и эльфы» (оригинальное название - Herr Oluf Han Rider) рассказывает о человеке, который накануне своей свадьбы проезжал через рощу, где танцевал эльфийский народ. Одна из женщин просит его потанцевать с нею, но жених отказывается. Она ударяет его над сердцем; он скачет домой к той, что с ним помолвлена, и оба они, жених с невестой, не доживают до следующего утра. В исландском варианте Olafur liljuros («Олав Лилейно-розовый») женщина-альва просит человека остаться с нею в холме; он отказывается на том основании, что он - христианин. Затем она просит у него поцелуя, который тот дает «со смешанным чувством» (буквально с half-hugr – в пол-желания, в пол-духа); она же наносит ему удар своим ножом, смертельно ранив. Как было сказано в разделе «Идис» (Idises), такое предложение и его последствия вполне типичны: тем путём или иным, но избранный мужчина присоединится к женщине в смерти.
Обитатели холмов и курганов особенно заинтересованы в человеческих детях, которых они крадут, если есть такая возможность, оставляя вместо них подменышей. Согласно народным представлениям, народ холмов может размножаться, но это дело редкое и трудное, и есть несколько рассказов о человеческих женщинах, которых звали повитухами к альвам при родах.
(Прим. – один из утвердившихся в фольклоре мотивов заключается в том, эльфийка не может разродиться, пока её не коснётся человек (неважно, мужчина или женщина)).
Альвы, подобно троллям, ётунам, и богам с богинями, могут вступать в брак с людьми. Подобное частенько происходит в скандинавском фольклоре. В период позднего язычества/раннего средневековья, наиболее примечательный пример, наверное, – Хёгни (Хаген) «Саги о Тидреке». Согласно саге, он был «сер как пепел, и желтоват как лыко, и бледен как мертвец», его легко было спутать с троллем в тусклом свете. Представление, что Хаген был сыном альва, могло прийти в Скандинавию из оригинального германского источника обоих произведений - как «Саги о Тидрике», так и «Песни о Нибелунгах» (все-же, как упомянуто выше, ассоциация Нифлунги/Бургундцы намекает на возможность более древней связи, которая, подобно смерти Сигурда от удара копья, была утеряна на Севере, но сохранилась в немецком материале). Однако описание Хёгни в саге типично-северное. Имеется множество поздних народных сказов о мужчинах, которые были соблазнены альвами-женщинами (и стали отцами их детей), и о невестах, которые были похищены альвами в день свадьбы. Есть также рассказы о мужчинах, которые должны были перекинуть сталь через своих эльфийских возлюбленных, чтобы привязать их к Мидгарду и иметь возможность жениться на них.
Люди, побывавшие у альвов, нередко возвращаются безумными или, как минимум, тоскующими и погруженными в свои мысли. Выражение «взятый в гору» использовалось, когда с кем-нибудь случалась внезапная психологическая перемена, которая часто была связана с тем, что человек сбивался с пути и терялся в горах или лесах. Звон церковных колоколов, как считалось, мог вынудить альвов позволить пленникам вернуться (Квиделанд и Семсдорф (Kvideland & Sehmsdorf), «Народная скандинавская вера и легенда», (Scandinavian Folk Belief and Legend) стр. 212). Зимек (Simek) сообщает нам, что немецкий «Erlkönig», основа одноимённой баллады Гёте «Лесной царь» (в свою очередь, вдохновившей песню Шуберта), «порожден неправильным переводом Гердера, который ошибочно понял датское elverkonge (эльфийский король) как Erlenkönig (ольховый король), но приписал ему некоторые тёмные атрибуты эльфов» («Словарь» (Dictionary),стр. 74); а именно: попытку соблазнить ребёнка уйти с ним, а когда это не удаётся, увод насильно, при котором отцу осталось лишь мёртвое тело.
(прим. Иоганн Годфрид Гердер (Herder), 1744 -1803 гг., немецкий писатель, публицист, философ, один из идеологов движения «Бури и натиска», опубликовал первый в мире сборник народной поэзии разных стран «Народные песни» в 1778-1779гг.)
Альвы также известны благодаря «стрелам альвов» - малым невидимым стрелам, воздействие которых на людей и домашних животных колеблется от внезапной острой боли, локальных опухолей, необъяснимых разрушительных болезней до рака косного мозга и даже смерти. Люмбаго и артрит особенно часто считались результатом эльфийского выстрела. Это представление является общим для всего северного мира, имеет варианты названий во всех германских диалектах (вместе с аналогичными «выстрелом тролля», «выстрелом ведьмы» и «выстрелом дверга»); оно, вероятно, ведёт своё начало с самых древнейших времён. Те, кто подозревает, что они или их животные страдают от эльфийского выстрела, могут воспользоваться заклинанием «Wiþ Færstice» («Супротив внезапной боли»), текст и перевод которых есть, например, у Г. Стормса (G. Storms) в «Англо-скасонской магии».
Альвы чрезвычайно не любят, когда хлева, постройки или сами люди мешают им на их холмах. Есть несколько историй о холмах с растущими на них деревьями, ветви которых было нельзя обламывать; когда же этот запрет оказывался нарушен, нарушителя ждали великие несчастья.
Тем не менее, альвы могут неплохо уживаться с людьми. Сказки и былички изобилуют историями о тех, кто помог им и был вознаграждён за это. Если они предлагают подарок, особенно в благодарность за услугу, безопаснее взять его, нежели отказаться. Еда и напитки у нас общие (хотя, есть совершенно противоположное представление о том, что отведавший эльфийской пищи в холме будет вынужден остаться там навсегда). Есть также часто встречающаяся тема альвийских даров, которые кажутся ничего не стоящими (сухая листва, кусочки дерева и т.д.), но которые превращаются в золото – что абсолютно несходно с кельтским представлением о «золоте фейри», которое кажется ценным, но на самом деле является просто мусором, на который наложены чары. Англосаксонские имена, как например, Ælfgifu (Эльф+дар), Ælfred (Эльф+совет совр. Альфред), and Ælfwin (Эльф+друг - совр. Алвин), также говорят о добрых и близких отношениях между альвами и людьми в английской традиции.
Альвов можно увидеть сквозь отверстие от выпавшего сучка («эльфийскую скважину»), отверстие, проделанное альвийским выстрелом в шкуре животного (Гримм, «Тевтонская мифология»,II,стр.461) и, вероятно, через естественные отверстия в камнях, которые, как известно, почитаются особо волшебными.
Чёрные Альвы (свартальвы, дверги,карлики)
читать дальшеСеверная литература сообщает о чёрных альвах или карликах нам значительно больше, чем о любом другом племени альвов. Согласно Снорри, карлики возникли из личинок, ползавших в теле убитого Имира, когда Мидгард создавался. Он также упоминает, что чёрные альвы черны как смола, но это может быть скорее авторским пониманием их названия (прим. исландское svartr означает и «чёрный» и «тёмный», однако тёмными альвамим (англ. Dark Alfs) авторы именуют альвов курганов); в «Речах Альвиса», 2 (Alvíssmál), Тор комментирует, насколько бледен дверг Альвис, говоря: «Что бледен твой лик? Не спал ли ты с трупом?»
Подобно тёмным альвам, чёрные альвы тесно связаны со смертью, и могут часто сами представлять народ мертвых, как свидетельствуют имена Dáinn (Мёртвый, имя также известно как имя правителя альвов), Nár (Труп), и Bláinn (тёмно-синий/черный - ср. helblár, хельски-синий, (прим. переводится часто «чёрный как смерть», - постоянный эпитет при описании трупов, особенно тел. немертвых-драугов). Другие имена карликов связаны с их мастерством, например Næfr (Искусный). Есть у них и магические способности, как видно из имени Gandálfr (Жезл+Альв или Волшба+Альв), и мудрость, о чём свидетельствуют имена Fjölsviðr (Многомудрый, имя, которое так же носит Один), Alvíss (Всемудрый), и Ráðviðr (Совет/решение+мудрость). Они могут быть лживы: правитель карликов зовётся Dvalinn (Обманщик). Саму этимологию английского слова dwarf (гном, карлик) различным образом выводят из индо-европейского * dhuer (ущерб), древнеиндийского dhvaras (демоподобное существо), и индоевропейского *dreugh (корень, связанный с английским dream (сон, мечта), но также и с немецким Trug (обман)). Последнее чтение наилучшим образом увязывается со значением имени Dvalinn. Зимек упоминает, что «происхождение представления о карликах обнаруживается либо в представлениях о духах природы, либо о демонах смерти... (но) духи природы, более вероятно, будут эльфами. Тем не менее, возможно, что имело место смешение концепций» («Словарь», стр. 68-69).
Связь двергов со снами и иллюзиями привела сегодня к представлению о том, что их земля, Свартальвхейм, отражена в человеческой душе как подсознательное, царство теней, где мысли лживы по своей сути.
(Прим. Так в тексте, но всё же не всё в подсознании лживо, хоть и считается, что правда и ложь там не различимы. Однако именно из подсознания переходят в сознание идеи – воплощаются на новом уровне. И это кажется лучшей аналогией с мастерством двергов, превращающих руду в уникальные произведения искусства)
Четыре карлика, Аустри (Austri, Восточный), Нордри (Norðri, Северный), Вестри (Vestri, Западный) и Судри (Suðri, Южный), держат небо - купол черепа Имира. Эти карлики иногда призываются сегодня как стражи соответствующих четвертей священного круга. Алиса Карсдоттир (Alice Karlsdottir) отждествляет их с четырьмя не названными в «Пряди о Сёрли» (Sörla þáttr) двергами, что сковали Брисингамен, ожерелье Фрове.
Чёрные альвы, упомянутые в источниках, всегда мужчины - хотя современные авторы фэнтези нашли удачное объяснение, согласно которому которое карлики-женщины существует, но также бородаты, из-за чего людям трудно различить, кто есть кто. Согласно Гримму, карлики-мужчины известны тем, что могут увести человеческих женщин (Гримм II, стр. 466-67), пока мужчины-люди не вступят в брак с карликами-женщинами. Однако цитата, которую Гримм приводит в связи с этим, говорит о дочери эльфов холмов, а не карликов. Карлики обычно являются в виде старых внешне существ, с длинными серыми бородами; низкорослых и коренастых, но весьма сильных. Часто они носят красные колпаки, которые делают их невидимым для людей; Шапка-невидимка из «Песни о Нибелунгах» (прим. В русском переводе «Песни» немецкое Tarnkappe (шапка-невидимка) заменено на плащ-невидимку), так же была изделием карликов, и часть клада Нибелунгов охранялась карликом Альберихом (Alberich, Альв+Правитель). В северной версии истории магическим головным убором из сокровищ дверга был «шлем ужаса» (ægishjálmar), который давал своему обладателю способность к оборотничеству и ввергал в ужас его противников.
(Прим. Всё же большинство исследователей отождествляет «шлем ужаса» из «Речей Фавнира» с одним из одноименных исландских магических знаков. Хотя, конечно, гальдрастав этот вполне мог быть нанесён на шлем настоящий.)
Подобно троллям, карлики живут горах и камнях, которые часто являются входами в Иной Мир. «Сага об Инглингах» (Ynglinga saga) рассказывает, что конунг Свейгдир из рода Инглингов искал долго обитель Одина, и однажды вечером после захода солнца, когда он шел из зала, где пили мёд, до своего спального покоя, он увидел дверга под большим камнем. Карлик стоял в проёме каменной двери и звал Свейгдира, предлагая ему войти, если он хочет встретить Одина. Свейгдир вошёл в камень, что закрылся за ним, и никто из людей его более не видел. В «Саге о Хервёр и Хейдрике» (Hervarar saga ok Heiðreks (прим. – точнее, в редакции, именуемой «Сага о конунге Хейдреке мудром» (Heiðreks saga konungs ins vitra)), конунг Сваврлами (или Сигрлами в альтернативной версии саги), увидел двух карликов, Двалина и Дулина (Dulinn) перед камнем на заходе солнца и преградил им мечом путь в камень, пока они не обещали сделать конунгу наилучшее оружие, какое только возможно. Это был меч Тюрвинг; но когда дверги отдали его конунгу, Двалин сообщил ему, что клинок этот будет губить человека всякий раз, когда его обнажат, что им будет совершено три подлых деяния, и что он станет погибелью самому Сваврлами. Услыхав такое, Сваврлами попытался ударить дверга мечом, но тот успел нырнуть в камень. Карлики не воины, и их можно вынудить работать под угрозой - но они помнят зло очень хорошо и всегда обретают свою месть.
Кроме того, подобно троллям, карлики превращаются в камень под солнечным светом; Тонар избавляется от Альвиса, поклонника дочери из двергов, отвлекая его вопросами, пока дневной свет не упадёт на него, тема равно характерная для историй про троллей в северной поэзии (ср. «Песню о Хельги сыне Хьёрварда» (Helgakviða Hjörvarðssonar)) и исландских народных сказках. Они могут, однако, бродить по земле при свете дня в виде оленей; четыре оленя, которые объедают кору Мирового Древа все носят имена карликов (Прим. «Речи Гримнира»,33: «четыре оленя, рога запрокинув, гложут побеги: Даин и Двалин, Дунейр и Дуратрор»), и могут на самом деле быть двергами, известными как Северный, Восточный, Южный, и Западный в их дневных формах. Карлик Андвари, хранитель сокровищ Рейна, принимал форму большой щуки, и старое английское заклинание «Супротив карлика-дверга» также описывает их в форме пауков.
Но прежде всего карлики - величайшие из кузнецов (за исключением Вейланда (прим. англ. Weyland, или Вёлунд-Völundr северной мифологии. В русских переводах - Велунд, Виланд и т.д.), речь о котором ещё пойдёт в этой главе). Ими были созданы все величайшие сокровища богов и богинь, и немало чудесных вещей для рода человеческого. Хотя нет следов общепринятого культа карликов, как это было для альвов, не кажется невероятным, что кузнецы могли им поклоняться и призывать для нужд ремесла. Как известно, наши легенды иногда рассказывают о героях, отданных в обучение или воспитанных карликами. Немецкий Зигфрид был послан в качестве ученика карлику Миме; в северной версии Сигурд – приёмный сын кузнеца Регина. Согласно немецкой традиции, сохранившейся в «Саге о Тидреке», Вёлюнд тоже был отдан в обучение карликам.
Карлики являются также хранителями всех богатств в недрах земли, и вовсе не обязательно ценят людей, эти богатства забирающих: большинство сообществ горняков имеет свои легенды о злонамеренных существах, которые перерезают верёвки и ослабляют крепления шахт. Тем, кто работает с металлами и камнями, также как и призывающим двергов в своих ремёслах, будет неплохо одаривать их по этому поводу.
Люди могут стать карликами или альвами. Такая трансформация показана в северной легенде о Вёльсунгах/Нибелунгах, где Регин - первоначально человек, брат Фавнира и оборотня Оттара - превращается в карлика, так же как Фавнир становится драконом. Так как германский дракон, как отмечено профессором Толкиеном в работе «Чудовища и Критики» (The Monsters and the Critics), отнюдь не природное животное, но скорее призрак мертвого человека, охраняющий свой клад, и некоторые карлики также, кажется, относятся к миру мертвых, возможно, что превращения Фавнира и Регина произошли посмертно из-за их одержимости сокровищем Рейна (первоначально принадлежавшим карлику Андвари). Как кузнец, Регин был, естественно, гораздо ближе к двергам.
Другое подобное превращение, кажется, происходит с Вейландом-Вёлюндом, о чем рассказывает «Песнь о Вёлунде» (Völundarkviða). Хотя легендарный кузнец и назван в начале поэмы «властителем альвов» (alfa ljóði, vísi alfa), он выглядит полностью человеком: ест, охотится, его одолевает сон, позволяющий врагам легко захватить мастера. Однако во время долгого испытания, когда он стал пленником, калекой-хромцом, и был вынужден ковать драгоценные изделия для конунга Нидуда, силы нужды и его мастерства начинают изменять человеческую его суть. Ему не нужен более сон, он куёт непрерывно, становясь неутомимых и могущественным кузнецом, как любой из чёрных альвов. Ко времени, когда он полностью завершает свою месть, Вёлюндн окончательно покидает человеческий мир и становится альвом воистину. Когда он говорит «Благо мне...стану я на свои ноги, которые воины Нидуда отняли у меня», он признает уничтожение Вейланда-человека; когда он летит по воздуху на крыльях, которые сам выковал для себя, он становится целиком Вейландом Кузнецом наших народных легенд, «мудрым альвом», который жив и поныне, и которого почитали и приносили дары во всём тевтонском мире.
(Прим. В русском переводе А.И.Корсуна это место звучит «Теперь взлечу я на крыльях, что отняли воины Нидуда!», однако прочтение оригинальной фразы как «стану я на ноги» возможно, а про отнятые некогда крылья песня не рассказывает, как, впрочем, и про процесс создания тех, на которых кузнец улетел из плена.)
Духи земли.
читать дальшеДухи земли – существа, обитающие в естественной среде, например в потоках, камнях или водопадах. Они принимают множество форм, иногда человекоподобных, иногда - нет. Духи земли могут быть пробуждены, что бы защитить их землю от магических атак, как, например, в рассказе «Круга Земного» (Heimskringla, «Сага об Олаве сыне Трюггви», XXXIII (Óláfs saga Tryggvasonar)) , где колдун отправляется в Исландию в облике кита, чтобы увидеть, можно ли её захватить. Он видит, что на острове везде кишат духи земли. Когда он пытается выйти на берег, четыре хранителя земли - дракон на восток-северо-востоке, птица на севере, бык на западе, и горный гигант на юго-юго-западе - каждый с полчищами меньших существ того же облика, следующих за ними, атакуют пришельца. Он возвращается, чтобы сообщить конунгу датчан Харальду сыну Горма, что Исландия слишком хорошо защищена, чтобы вторжение было успешным. Этих четырёх стражей все ещё можно увидеть на обратной стороне исландской кроны.
В отличие от части альвов и карликов, ни один из духов земли, кажется, никогда ранее не был человеком; Исландия, которая была необитаемой за исключением сомнительных ирландских монахов (и некоторые из них были чрезвычайно сомнительными на самом-то деле), уже кишела ими, когда северяне осваивали землю. Именно этих существ легче всего отыскать тем, кто живёт в Новом Свете; к этим духам земли издавна обращаются идущие путём американских индейцев. Можно обнаружить, что они хорошо отзываются каждому, кто приходит к ним с вежеством и уважением. Некоторые верные в Америке добавляют табак к дарам хлеба и напитков для духов земли, чтобы почтить местные обычаи и быть уверенными, что эти существа получили то, чем они воспользуются.
Во всём германском мира поклонение духам земли продержалось значительно дольше, чем культ асов и ванов. Фактически, эта вера всё ещё жива сегодня в Исландии, где у многих домов на хуторах есть валуны, рядом с которыми хозяева стараются лишний раз не проходить и где не разрешают играть детям. После христианизации германцев принимались строжайшие законы против любого рода поклонения скалам, деревьям или источникам, как например, «Всеобщее увещевание» (Admonitio generalis ) Карла Великого, ок. 787г., его же специальный капитулярий государевым посланцам от 802г., и «Проповедь VI» Лже-Бонифация, ок. 800г. (Чизхолм, «Рощи и виселицы» (Chisholm, Grove and Gallows)). Такое поклонение обычно характеризовалось приношением еды и питья на священное место. Затем принесённое съедали во имя его обитателей и/или оставляли часть принесённого там в дар.
По языческому закону в Исландии, как записано в «Книге о занятии земли» (Landnámabók, «Книга Хаука», 268 (Hauksbók) или кн.4, гл.81 в пер. Т.Ермолаева), драконьи головы на носах кораблей надлежало снимать перед тем, как суша появится в поле зрения корабельщиков, чтобы не испугать духов земли. Вероятно, во время нападений и налётов головы с разверстыми пастями ставились по той же причине: они должны были испугать духов, живущих на чужой земле и удержать их от помощи её защитникам в бою. Когда Эгиль Скаллагримссон устанавливал на островке свой «нидстёнг» (níðstöng, жердь нида, жердь поношения, хулы и т.д.) - жердь с лошадиной головой против конунга Эйрика Кровавая Секира и его жены Гуннхильд, он сначала объявил, что ставит жердь нида против королевской четы, затем повернул её лицевой частью черепа к материковой земле и сказал: «Я посылаю проклятие (níð, поношение) духам, которые населяют эту страну, чтобы они все блуждали без дороги и не нашли себе покоя, пока они не изгонят конунга Эйрика и Гуннхильд из Норвегии» («Cага об Эгиле» (Egils saga), 57, пер. С. С. Масловой-Лашанской). Шест с головой лошади на нём, вероятно, действовал примерно таким же образом как «носовой дракон». Реально найденные остатки датского судна показывают, что на носу был изображён зверь с конеподобной головой и гривой из железных завитков.
Если духи земли испуганы или разгневаны, всё на этой земле пойдёт наперекосяк, пока они не успокоятся вновь. Необходимо получать их разрешение перед проведением любого серьёзного ланшафтного преобразования, особенно если оно включает пересадку деревьев или перемещение валунов, в которых они часто обитают. Духи земли склонны испытывать неприязнь к громкому шуму и пугаться насильственного пролития крови. Можно предположить, что они также испытывают неприязнь к загрязнению окружающей среды, интенсивному дорожному движению и мусору. Они могут поговорить непосредственно с теми, кто достаточно чуток, чтобы услышать их; другим они могут являться во сне.
Поклонение духам земли, вероятно, не являлось крупномасштабной религиозной деятельностью, хотя хорошо сохранять еду и напитки от священных праздников и оставлять их каким-либо ручьям, камням или домашним деревьям поблизости. В исландских сагах есть два примера людей с тесной личной связью с духами земли. «Сага о крещении» (Kristni saga) и «Прядь о Торвальде Путешественнике» (Þorvalds þáttr víðförla) рассказывают о том, как местные предводители приносили жертвы скальным жителям, которых именовали ármaðr (человек урожая) или spámaðr (провидец), покуда эти духи не были изгнаны святой водой, которую лили на их камни.(прим. интересно, что в современном исландском слово ármaðr имеет значение – управитель, староста или распорядитель, ос. назначенный королём или епископом. Были ли описываемые существа духами земли или, например, альвами – делать выводы, пожалуй, затруднительно) Имена, данные обитателям скал предлагают, что духи земли не только делают землю плодородной, но и способны дать мудрый совет. В «Книге о занятии земли»( ч.4 гл.86 в пер. Т.Ермолаева) у человека по имени Козлиный Бьёрн были проблемы с козами. Во сне к нему явился скальный житель, предложив стать его сотоварищем (прим. в оригинале – félag, товарищ, деловой компаньон). После этого к стаду Бьёрна прибился новый козёл, и стадо начало быстро расти. Когда Бьёрн шел на тинг, или его братья на рыбную ловлю, люди со вторым зрением могли видеть всех духов земли, что их сопровождали. Стать другом духа земли, несомненно, дело очень личное, требующая определенной степени тишины и тайны, чтобы вы и они смогли услышать друг друга.
Хотя духи земли не были субъектами мифа, они, кажется, были существенной частью каждодневной жизни всех наших германских предшественников - существа эти были любимы и с ними часто имели дело. Как советует Один в «Речах Высокого», 44 (Hávamál) «Если дружбу ведешь и в друге уверен и добра ждешь от друга, — открывай ему душу, дары приноси, навещай его часто». В прежние дни, как видим из широкого распространения культа духов земли и закона исландцев, забота об этих существах весьма занимала мысли людей. Это стало даже более необходимо в наше время, когда большая часть человеческой деятельности словно специально задумана, чтобы обидеть их. Это подъём к истине - снова стать друзьями с духами земли так, чтобы и мы, и они смогли процветать.
Хульдфолк
читать дальшеХульдфолк (Сокрытый Народ) являются персонажами континентального скандинавского фольклора. Их часто смешивают как с как тёмными альвами, так и с духами земли, и в позднем фольклоре термин, как правило, применяется к любому роду существ, который люди обычно не могут увидеть, особенно к обитателям холмов.
Одна из наиболее типичных черт хульдфолк - то, что они являются в виде прекрасных людей, но имеют какую-то черту животного мира, как например, коровий хвост или копыта; либо же их спины полые или поросшие корой. Они пытаются скрывать это, так как получают особое удовольствие от соблазнения людей и даже иногда вступают с ними в брак.
Шведы верили в женщин, называемых скога (в различных русских переводах - скоге, скогсра и т.д. - к skogsrå, Хозяйка леса), которые жили в лесу и соблазняли охотников и углежогов. Взамен за мужскую благосклонность, они помогали своим возлюбленным в работе, зачаровывая их винтовки, чтобы те никогда не промахивались, или поддерживая огонь, покуда они спали. За добро скога, скорее всего, отплатит добром. В одном рассказе пара охотников натыкается на двух лесных женщин, одна из которых собирается родить. Они дают ей часть своей одежды, что бы завернуть младенца, и скога сообщает им, что завтра один подстрелит её собаку, а второй кошку. И впрямь, cледующим днём один добывает волка, а другой рысь. («Скандинавские сказки», стр.89 (Scandinavian Folktales)). Таких лесных жен также можно найти в немецком фольклоре, где они учат людей знанию трав и помогают в помоле муки и прочих подобных делах. Было принято печь небольшие хлебцы для них вместе с каждой партией хлеба и оставлять в лесу, они же в ответ оставляли собственную выпечку на плуге или в борозде. Они крайне не любят хлеб с семенами тмина, это же свойственно и некоторым другим представителям Сокрытого Народа. Существуют также лесные мужчины, но они куда более нелюдимы и обладают не столь добрым нравом (Гримм, «Тевтонская Мифология», II, стр. 483-85).
Известна другая разновидность подобных существ, связанная с водой: нёк (или нек, нок, ник и т.д., к. nöck, näck), который обитает в потоках, прудах и реках. Слово родственно английскому «никор» (nicor) или в существенно сокращенной форме - «никси» (nixie). В англосаксонских источниках они принадлежат к внушающему страх племени ётунов, противников, достойных того, чтобы Беовульф обнажил против них свой меч; однако в скандинавском фольклоре могут приносить пользу. Нёк настроит скрипку и обучит скрипичной игре, если ему предложить черного ягненка. Если скрипач позволит этому существу пососать кровь из своего пальца, нёк научит его мелодии, услышав которую все будут должны танцевать. Он остаётся по-прежнему страшным существом: в Норвегии говорят, что он требует человеческую жизнь каждый год. Хотя немецкий и английский фольклор помнит меньшее число подобных существ, есть много рек, о которых хотят такие же рассказы, включая неширокий и медлительный английский Кем ( Cam, река, на котрой стоит Кембридж) и немецкую Зале (нем.Saale, приток Эльбы), которая требует своих жертв на Валубургову Ночь или Мидсаммер (Гримм, «Тевтонская Мифология», II, стр. 494). Входя в реку, рекомендуется принести небольшой дар в виде еды и питья, чтобы водным жителям не пришло в голову выбрать в качестве жертвы самого гостя. В Исландии подобные водные существа, как говорят, притворяются лошадьми, ездить на которых вполне безопасно, пока они не окажутся возле открытой воды; как только это случаетсяб они ныряют в воду и топят всадника. «Книга о занятии земли» («Книга Хаука», 71 или ч.2, гл. 31 в переводе Т.Ермолаева), описывает, по видимому, именно такое существо. Аудун Ковыляла (Auðun stoti) как-то раз увидел серого в яблоках коня, выбежавшего из Стадного озера (Hjarðarvatn); он запряг коня в работу, и тот трудился столь тяжело, что его копыта по щётки увязли в земле на поле. Но после заката конь порвал всю упряжь и помчался обратно в озеро.
Скандинавский нёк - всегда мужчина, но, помимо них известны хавфру (мн. havfruen, девы гавани, русалки). Наиболее известной обитательницей вод будет, вероятно, Лорелея (нем. die Lorelei) из Рейна. Такие женщины являются провидицами и от них можно добиться ответов на вопросы. В «Песне о Нибелунгах» Хаген видит трёх водных дев, что купаются в Дунае, и они предсказывают ему, что все, кто пересекут реку, должны будут умереть.
Составители:
Члены общины «Храфнар» (Hrafnar, община Д.Паксон)
Квельдульв Хаган Гундарссон (Kveldulfr Hagan Gundarsson), отрывок из статьи «Вейланд-кузнец» (Wayland the Smith), в альманахе «Горный Гром»,2 (Mountain Thunder 2, стр.3-5).
Алиса Карлсдоттир (Alice Karlsdottir), из статьи «Ожерелье Фрейи» (Freyja's Necklace), в альманахе «Горный гром», 10 (Mountain Thunder 10, стр. 21-22).
: 
