Ночь Матери

[Clair Argentis]

В эту ночь Солнце уходит глубоко под землю, чтобы вскоре заново родиться.



В эту ночь почитают матерей и богинь, которые помогают пройти тёмный, подземный путь и выйти к свету, преодолеть порог между концом и началом, шагнуть к новому циклу - навстречу новой жизни.
В эту ночь, сделав всю работу до прихода вечера, украшают дом, ставят свечи, чтобы свет озарил все углы дома.
В эту ночь благодарят богов и духов, которые хранили нас и помогали весь этот год.

С праздником!

Служанки Фригг: Практики
Ночь Матери: праздничный обряд в честь Фригг, ее служанок и дис

Служанки Фригг: Практики
Ночь Матери: праздничный обряд в честь Фригг, ее служанок и дис
Автор: Дагульф Лофтсон (c)
Перевод: Анна Блейз (с)

Ночь Матери — это традиционный древнеанглийский праздник, кратко описанный средневековым английским историком Бедой Достопочтенным и приходившийся на канун Рождества. Многие современные язычники справляют Ночь Матери 20 декабря, в канун Йоля, чествуя дис и других богинь и женских духов. Дисы — это наши предки по женской линии или женские духи-защитницы, олицетворяющие силу материнства. Воздайте в эту ночь почести своим прародительницам, а с ними — богине Фригг (покровительнице материнства) и ее служанкам.

Молитва:

Слава тебе, Фригг, королева Асгарда, великая мать асов, прядильщица облаков, великая провидица, могучая защитница дома и очага! Прошу тебя, благослови мой дом на этот Йоль и наполни его любовью, миром и теплом!

Слава и вам, служанки Фригг, могущественные богини! Будьте ко мне благосклонны в грядущем году!

Слава тебе, Эйр, врачевательница самóй великой Фригг! Благослови мой дом здоровьем и помогай нам исцелиться от любых недугов!

Слава тебе, Сага, мудрая богиня, ведающая прошлое! Да не забуду я чтить всех тех, по чьим стопам я иду!

Слава тебе, Фулла, хранящая богатства Фригг! Благослови мой дом изобилием!

Слава тебе, Гна, верная вестница! Благослови мой дом ясностью речей!

Слава тебе, Ловн, госпожа запретной любви! Благослови мой дом состраданием!

Слава тебе, Сюн, хранительница дверей! Защити мой дом от врагов, зримых и незримых!

Слава тебе, Вар, свидетельница клятв! Пусть все, кто живет в моем доме, помнят о своих обязательствах!

Слава тебе, Снотра, учтивая госпожа! Пусть в моем доме всегда найдутся средства, чтобы дать пристанище другу в час нужды.

Слава тебе, Гевьон, несущая дары! Да буду я получать те дары, в которых нуждаюсь больше всего, и да будут все мои дары во благо!

Слава тебе, Сьёвн, несущая доброту и любовь! Да будут мой дом и мое сердце полны любовью!

Слава тебе, Хлин, подательница помощи! Да будет мой дом надежным прибежищем для меня и моих любимых!

Слава тебе, Вёр, мудрая провидица! Помоги мне видеть знамения и выбирать верные пути!

Слава вам, дисы, могучие матери и хранительницы моего рода! Вы — врата, через которые в мир входит жизнь. Вы — кормилицы, защитницы и стражницы самой жизни. Вы подарили мне жизнь — примите же мою благодарность! Да будет моя жизнь достойной ваших даров и ваших жертв!

Праздничный обряд:

Этим вечером приготовьте такую еду, какую готовили или любили ваши предки по женской линии. Если у вас не сохранилось семейных рецептов, можете выбрать что-нибудь из национальной кухни тех стран, откуда родом ваши предки. Если у вас нет в доме особого места, отведенного для поклонения предкам, выделите такое место на сегодняшний вечер: пусть оно послужит алтарем. Разместите на этом алтаре изображения богинь, портреты умерших женщин из вашего рода или другие символы женской силы и материнства. Не забудьте разделить праздничный пир с богинями и женщинами-предками: прежде чем сесть за стол, положите им угощение на отдельное блюдо и поставьте на алтарь. Предлагая угощение, поблагодарите женские силы за все дары, которые они принесли вам в этой жизни. Скажите, что это угощение — символ благодарности за все те времена, когда женщины, живые или умершие, поддерживали вас физически или духовно

После праздничного пира напишите имена двенадцати служанок Фригг на двенадцати отдельных листках бумаги. Пусть каждый из присутствующих вытащит один листок наугад. В наступающем году вам стоит обдумать тайны той богини, имя которой вам досталось, и попытаться воплотить ее уроки на практике. Вот примеры того, на чем можно сосредоточиться в связи с каждой из двенадцати служанок Фригг:

1. Эйр: врачевание, самоисцеление (физическое, психическое и духовное), целебные свойства растений, забота о здоровье других людей.

2. Сага: история, устные предания, литературное творчество, учеба, изучение своей родословной и работа с предками.

3. Фулла: богатство, изобилие, забота о своих ресурсах, защита ресурсов других людей.

4. Гна: учитесь ясно выражать свои мысли и старайтесь правильно понимать других людей; прислушивайтесь к посланиям свыше; возможно, вы станете проводником и вестником духовных сил.

5. Ловн: терпимость и сострадание; помощь тем людям или группам людей, которых плохо понимает общество в целом; опыт нетрадиционной любви.

6. Сюн: самозащита и защита других людей, духовная и физическая; учитесь быть осторожным.

7. Вар: клятвы и обещания; старайтесь во что бы то ни стало соблюдать свои клятвы и не давайте легкомысленных обещаний.

8. Снотра: гостеприимство, этикет, дипломатия; учитесь быть радушным хозяином.

9. Гевьон: щедрость, благодарность, принятие; учитесь дарить и принимать дары.

10. Сьёвн: любовь, доброта, уважение к партнеру, романтика; откройтесь любви.

11. Хлин: прибежище и защита слабых; будьте надежной опорой для своих близких и не бойтесь просить других о помощи, когда это необходимо.

12. Вёр: предвидение; обращайте внимание на знаки и знамения, осваивайте искусство гадания, учитесь доверять своей интуиции.

Dagulf Loptson (c)
Перевод: Анна Блейз (с)
northern.thesaurusdeorum.com/handmaidenpractice...

@темы: праздники, обряды

---

Заявление пресс-группы Вечевого центра.

[Tradis]

От пресс-группы Вечевого центра.

Согласно сообщению СМИ от 28.10.2017 26 октября в Иверском монастыре митрополит Лев, епископ Ефрем и начальник отдела Росгвардии по Новгородской области полковник Александр Степанов подписали трехстороннее соглашение о сотрудничестве в сфере защиты культурного и духовно-нравственного наследия России.

Руководитель юридической службы Новгородской епархии священник Павел Демочкин огласил присутствующим текст соглашения, в котором, в частности, есть такие слова:

«Особую тревогу, как Новгородской митрополии Русской Православной Церкви, так и отдела Росгвардии вызывают такие явления, как терроризм, экстремизм, коррупция, наркомания, безнравственность, рост беспризорности и правонарушений со стороны несовершеннолетних, направленная против личности деятельность тоталитарных деструктивных сект, сатанинских культов и ЯЗЫЧЕСТВА, а также другие негативные тенденции, основанные на ложном понимании свободы и права человека к вседозволенности и распущенности.

Сотрудничество отдела Росгвардии с митрополией позволит использовать духовный потенциал, которым обладает Русская Православная Церковь, для защиты культурного, духовно-нравственного наследия, исторических традиций, что несомненно будет способствовать укреплению стабильности и преодолению угрозы духовной деградации народа, снижению уровня преступности на территории Новгородской области».

В связи с этим, видимо, следует напомнить уважаемым представителям Православной церкви и Росгвардии, что:

а) перечень запрещенных в России религиозных организаций определяется судом и публикуется регулярно в специальных списках министерства юстиции России;

б) деятельность всех иных организаций, в том числе и исповедующих ЯЗЫЧЕСТВО, в России разрешена и определяется тем же законом, что и деятельность Православной Церкви.

Как известно, согласно статье 28 Конституции, т.е. Основного закона Российской Федерации, гласит:

“Каждому гарантируется СВОБОДА СОВЕСТИ, СВОБОДА ВЕРОИСПОВЕДАНИЯ, включая право исповедовать индивидуально или совместно с другими любую религию или не исповедовать никакой, свободно выбирать, иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними”;

в) Согласно статье 14 Конституции Российской Федерации:

“1. Российская Федерация - светское государство. Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.
2. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом”.

В связи со всем вышеперечисленным приходится напоминать, что представители государства, в данном случае – его силовых структур, очевидным образом не имеют права принимать чью-то сторону в конфликтах по принципу вероисповедания или способствовать усилению какого-либо одного вероисповедания, вне зависимости от собственных симпатий и антипатий.

ЯЗЫЧЕСТВО - согласно новейшим философским и культурологическим словарям - есть система вероисповеданий, система верований нетеистических или политеистических, равная перед Законом с прочими типами вероисповеданий.

Приводимое выше заявление представителей духовенства и полковника Росгвардии Александра Степанова является соглашением о намерении противодействовать не названными в тексте методами языческому движению России. Т.е. нарушать права своих сограждан на свободу вероисповедания по принципу личных предпочтений отдельных должностных лиц. Особую тревогу вызывает, что столь расходящееся с буквой и духом Основного Закона заявление о намерениях исходит от представителей силовых структур.

В связи с этим Вечевой центр, будучи консультативным объединением представителей различных ветвей язычества, вынужден обратить внимание руководства Росгвардии на несоответствующую закону позицию их подчинённых в Новгородской области, что наносит ущерб как репутации ведомства, так и всего государства, которое Росгвардия призвана защищать.
---------------
UPD
ВЦ написал (скан по ссылке) в пресс-центр Росгвардии, получил ответ - скан по ссылке.
Сойдёт.

@темы: мир, Вечевой центр, объявления

---

Обычаи Германии и Австрии в начале ноября.

[Tradis]

Обычаи Германии и Австрии в начале ноября: встреча предков, начало зимы, сезонный забой скота.
(По книге «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники» под. ред. С.А.Токарева.)

В ноябре на континенте у большинства германских народов завершался хозяйственный год. Наступало время подведения итогов, пересчёта поголовья скота и выбраковки животных, которым не суждено было бы пережить зиму, время предзимних праздников и пиров, время самых тёмных ночей, ещё не выбеленных снегом, время прихода в дом и чествования предков.
Католическая церковь, стремясь вытравить старые языческие представления и обычаи, ввела вместо древнегерманского языческого праздника мертвых почитание памяти всех святых 1 ноября, и 2 ноября — душ всех усопших, установленные соответственно в 835 и в 1006 гг. У немцев почти повсеместно день всех святых рассматривался лишь как канун дня всех душ, который и слился с древними обычаями почитания предков.
Аналогичным образом, в Австрии, где ранее население было в основном кельтским, многие традиции этого времени сходны с немецкими и ведут свое происхождение с древности. С ноября в календаре у кельтов начинался новый год, его обрядность тоже была связана с культом предков. В поминальные дни 1 и 2 ноября в Австрии принято ходить на кладбища, убирать могилы зеленью и цветами, зажигать на них свечи. Общая семейная трапеза с обязательным обрядовым хлебом и сейчас занимает одно из главных мест в обычаях этого дня.
Еще в 20—30-х годах нашего столетия каждая австрийская семья старалась напечь побольше хлебцев. Этот «хлеб для душ» (Seellaibl, Seelwecken) принято было дарить родственникам и знакомым, известна и символическая роль его в объяснении влюбленных — принятие девушкой хлеба от парня означало симпатию с ее стороны. Специальные хлебцы раздавали бедным, относили на могилы, клали в корм скоту. Большей частью хлеб выпекался из овсяной и ржаной муки, в Каринтии готовили хлеб, смешивая муку всех видов злаков (панспермия, один из известных магических обрядов плодородия). Обязательным был и большой пшеничный хлеб, кусок которого должен был получить каждый член семьи, что как бы подчеркивало сплоченность родных. В XX веке горожане, а отчасти и сельские жители обрядовые хлебцы стали покупать. Как домашний, так и покупной хлеб сохраняет до сих пор традиционные формы в виде двух или четырех спиралей (так называемый «небесный всадник») или плетёной косы. Интересно, то жертвенные хлебцы подобной формы были известны ещё римлянам (территория современной Австрии входила Римскую Империю). Значительное распространение получили и хлебцы в виде фигурок животных.
Точно также и в Рейнланде (Германии) накануне дня всех душ шли на кладбище, убирали могилы, зажигали на них свечи или лампады. По возвращении с кладбищ в XVI в. устраивали поминки. В других областях целые процессии с пением молитв направлялись на кладбища 2 ноября после торжественной заупокойной службы.
Вплоть до XX в. в народе сохранялось поверье, что души умерших являются в ночь с 1 на 2 ноября домой. Поэтому на стол на ночь ставили Semmelmilch (молоко с накрошенной в него булкой) и варево из сушеных фруктов. Считали, что холодное молоко «освежит» души, прибывшие из пекла. Также оставляли на столе испеченные специально для «бедных душ» плетенки и другой фигурный хлеб. Кое-где бросали куски пищи на очаг и спрыскивали их молоком. Также ставили на очаг или печь зажженную лампу, наполненную маслом, в такой, рудиментарной форме, как приношение рассматривали сгорающее масло. В ряде мест на ночь топили особую избушку, чтобы души усопших могли там обогреться.

Верили в приход в гости родных предков и в Австрии. В Тироле и Каринтии ночью 1 и 2 ноября открывали двери комнат, «чтоб умершие могли войти», топили печи, «чтоб они согрелись», растапливали на огне сало и масло «для смазки их ран», убирали острые предметы и т. д. На ночь оставляли тарелки с едой по числу умерших. Позднее это заменили обычаем отдавать еду бедным.

Так же и в старых кёльнских семьях ещё в 20х годах двадцатого века оставляли на всю ночь гореть свет, зажженный вечером в канун дня душ. По поверью, нельзя было класть нож лезвием вверх или ставить пустую сковородку на огонь, чтобы не причинить боли пришедшим. Предки воспринимались отнюдь не бесплотными, они угощались вместе с людьми, грелись, ночевали.
Этот день, по мнению некоторых исследователей, принимал характер общинно-родового праздника. Считали, что души всех умерших жителей деревни собирались к полуночной мессе (Geistermesse). Поэтому все оставившие родную деревню стремились в этот день прибыть домой, чтобы помянуть умерших. В Баварии поминовение душ усопших длилось неделю — с 30 октября до 8 ноября (Seelenwoche). У протестантов день памяти мертвых (Totenfest) отмечался в последнее воскресенье церковного года.
Вера в приходящих в это время гостей нашла широкое отражение и в немецком фольклоре, в рассказах о Дикой Охоте и о гостях с Той Стороны, будь то погибший жених, или заботливая любящая мать.
Если Зимние ночи в Исландии объединяют в себе значение начала нового сезона (а у германцев, как мы помним, год изначально делился лишь на два полугодия,и летнее заканчивалось с концом внешних, полевых работ и забоем скота) и поминовения предков, то на континенте два момента оказались незначительно разнесены во времени, то ли из-за более мягкого климата, то ли под влиянием христианской церкви. В ряде мест Германии, в основном на северо-западе, считали, что зима приходит с 11 ноября, отождествляемого с церковным праздником св.Мартина. Так, в горных районах Эйфеля к этому времени действительно чаще всего уже лежит снег. Но даже если снег еще и не выпадал, все равно зима близка. К этому времени заканчивались все работы в полях и садах, скот с пастбищ возвращался в стойла. Подводились итоги года, наступало время арендных плат, погашения долгов, уплаты налогов. В прошлом на мартинов день крестьяне платили десятину. В городах же обновлялись договоры на квартиры.
Роль самого христианского святого в праздновании невелика, светский характер праздника, несомненно, преобладал над церковным. При этом в обрядности мартинова дня почти вплоть до наших дней сохранились и отдельные языческие элементы. Клерикальный характер празднование 11 ноября имеет лишь в Рейнланде, особенно в Кёльнской и Трирской областях, где Мартин Турский чтится как патрон многих церквей.
Одним из составных элементов праздника в прошлом был «мартинов огонь», распространенный довольно широко. Костры зажигали не только на близлежащих возвышенностях, но нередко и на каждом дворе. В крупных поселениях создавалось по нескольку групп парней, которые соперничали друг с другом, стараясь разжечь самый большой костер. Как и на другие праздники, заранее собирали материал для костра: хворост, солому, разный хлам и прежде всего корзины, в которых недавно лежали плоды. Во многих местах прыгали через костры, водили хороводы, золу от костра рассеивали затем по озимым полям. Когда костер затухал, зажигали от него факелы (бобовые стебли, обернутые соломой) и шли в деревню. Впереди шествия обычно ехал на белом коне в мантии «св. Мартин», иногда же его, сидящего в кресле в облачении епископа, несли впереди процессии. В Бонне впереди шествия шел Martinsmannchen — мальчик, туловище и конечности которого были обернуты соломой, древним зимним символом будущего урожая.
К XX в. зажигание огней на мартинов день стало почти полностью делом детей, даже подростки почти не принимали в этом участия. Костры были заменены шествиями детей с «факелами», напоминающими о фонарях из репы и тыквы на кельтском Самайне, — тыквы, репу или огурцы выдалбливали и вставляли внутрь свечи. В XX в. такие поделки сменили бумажные разноцветные фонарики. В Дюссельдорфе, Кобленце и других городах Рейнланда эти шествия с начала XX в. принимали все более организованный характер, в их проведении участвовали учителя и различные ферейны. Постепенно фейерверк заменил прежние огни, а подарки детям — сбор подношений во время прежних шествий от дома к дому.
В прошлом нередко в это время происходила борьба Зимы и Лета, в которой на сей раз всегда побеждала Зима. Иногда Лето (которое символизировала корзина из-под плодов) сжигали. На северо-западе ФРГ сохранились в пережиточной форме шествия масок в это время. В протестантских районах средней Германии, в частности в Эрфурте, происходили факельные шествия (Martinslichter), приурочивавшиеся ко дню рождения Мартина Лютера (родился идеолог протестантизма 10 ноября 1483 года в Саксонии).
В южных областях и Альпах образ святого отражён в обрядности ещё меньше, несмотря на борьбу здесь католического духовенства с язычеством начиная с VI в. В этих районах в мартинов день появляется одаривающий детей «меховой Мартин» (Pelzmarte), явная родня зимних духов, перхт и ряженых. Это парень, одетый в вывороченную наружу мехом шкуру, с вымазанными сажей лицом и руками. Как и некоторые персонажи предйольских и йольских праздников, он разбрасывает горох, звенит бубенчиками и поднимает шум. Местами и предводителя Дикой Охоты называют «junker Merten», хотя, конечно, епископ к средневековой скачке духов во главе с Воданом отношения не имел.
Вплоть до 30-х годов нашего столетия в Баварском Лесу и некоторых других районах Баварии сохранялся пастушеский обычай, называемый Wolfablassen (буквально: отпустить, спустить волка), известный также в Австрии и немецких поселениях Чехии. Заметную роль в обрядности мартинова дня играл, как и на другие праздники, Lebensrut (прут жизни). В Гарце и Баварии пастухи, патроном которых был св. Мартин, шли в его день по крестьянским дворам с веткой березы, на макушке которой оставалось несколько листочков (иногда ее заменяла ветка дуба или можжевельника с ягодами), ударяли ею скот и передавали хозяину дома, чтобы он этим прутом весной в первый раз выгонял скот. Полагали, что живительные соки прута перейдут на животных.
Как уже было сказано, к началу зимнего сезона, т.е. к мартинову дню производился большой забой скота. Наступала зима, кормов на весь скот не хватало, поэтому оставляли столько животных, сколько могли прокормить. В это же время пробовали и молодое вино; шумная пирушка была неотъемлемым элементом праздника.
Ритуальным блюдом этого времени в Германии был «мартинов гусь». С ранних времен известны обильные пиршества с жареным или фаршированным яблоками, изюмом и каштанами гусем, вином, орехами и фруктами в городах Кёльне, Ахене, Бонне, Дюрене и др. В сельской местности гусь был основным блюдом не всегда, его могла заменить жареная свинина.
Пекли на праздник и различные мучные изделия, особой известностью пользовался «мартинов рог» (Martinshorn) — большая булка в виде подковы. В западном Эйфеле пекли пирог из гречишной муки. В селах Эйфеля в качестве праздничной еды могло быть и просто холодное молоко или молочный суп с накрошенной в него белой булкой, напоминающий об угощении предков на день поминовения. В годы нужды, например в первые годы после окончания первой мировой войны, вместо гуся готовили «мартинов хлеб» (Martesbroode) из тертого картофеля с некоторыми приправами. На мартинов день в виноградарских районах пили молодое вино и посылали его в подарок родственникам и друзьям.
Гусь играл роль на мартинов день не только в трапезе. По костям гуся гадали о погоде; если кость крыла была коричневого цвета, то жди снежной зимы с умеренными морозами, если белого—- жди холодов с небольшим снегом.
В ряде мест, например в Швабии, сохранялись состязания с обезглавливанием гуся, подобные играм на другие праздники, в частности на Жатву, где обезглавливался петух. Очевидно, и гусь также был олицетворением духа растительности, хотя некоторые исследователи связывают его с культом Водана (церковь же обосновывает этот обычай тем, что гуси выдали епископа, прятавшего в птичнике от кардиналов). Выбор жертвенного животного в это время, как и в Исландии, определяется особенностями хозяйствования людей, разумеется.

В своё время 11 ноября было одним из тех дней, когда в Германии было принято «пить в память», что звалось Minnetrinken (обычай «пить в память» ведёт своё происхождение ещё со времён язычества и родового строя, когда германцы пили на пирах особые поминальные рога, возглашая здравицы в честь богов и предков). Сейчас этот обычай, сближавший традиции праздника со смыслом дней начала ноября, уже исчез. Разумеется, о нём продолжают помнить в языческих общинах, где во время праздника поднимают рог во славу богов и дис.


P.S. Согласно древнеисландскому календарю, зима начиналась в субботу между 21–27 октября. Лето заканчивалось в среду, и два дня межсезонья и были Vetrarnætur - Зимними Ночами в строгом смысле этого слова. Сейчас праздником в Исландии считается скорее начало зимы (суббота или её канун, выпадающая в этом году на 21 октября).
См. Ауртни Бьёрнссон Начало Зимы.
P.P.S.В этом году меж-временье начинается 19 октября и совпадает с новолунием.
Всех с наступающим!

@темы: обычаи, фольклор, традиции, праздники, обряды

---

Северный ветер-18

[Tradis]

Номер на сей раз у коллег-конкурентов удался.


Читать/скачать

@темы: журнал «Северный ветер»

---

Женщина-воин из погребения Bj 581, Бирка.

[Tradis]

В статье A female Viking warrior confirmed by genomics (American Journal of Physical Anthropology, 8 September 2017), написанной группой шведских учёных, подробно анализируются останки из погребения Bj 581 в Бирке. Погребение, в момент находки в 19в. определённое как могила воина высокого статуса, похороненного с парой лошадей и оружием, оказалось женским. Установили это на основании анализа ДНК, определившего наличие в останках X (женских) хромосом при отсутствии Y (мужских) хромосом (женский набор XX, мужской ХY). Причём, судя по положению фигуры, видимо, женщина похоронена одна, а не как сопровождающая воина подруга.


Вид погребения. Иллюстрация Эвальда Хансена (Evald Hansen) основываетсяна оригинальном плане погребения Bj 581, раскопанного Хьяльмаром Столпе(Hjalmar Stolpe). Опубликовано в 1889г.


Художественная реконструкция погребения

В могилу с усопшей были положены: меч, топор, копье, бронебойные стрелы, боевой нож, два щита и пара коней (кобыла и жеребец), т.е. комплект вещей полноценного воина.
Помимо этого, в могиле нашли игровые фигурки и доску.

Наконечники стрел

Стремена

Следов боевых повреждений на костях не обнаружено, и участвовала ли дева щита в реальных боях, неизвестно.
Генетически погребённая демонстрирует близость к современным жителям Британских островов (Англия и Шотландия), Северным Атлантическим островам (Исландия и Оркнейские острова), Скандинавии (Дания и Норвегия) и в меньшей степени к странам Восточной Балтики (Литва и Латвия ). В любом случае, её гены ближе к северным европейцам, чем к южным. Детальное сравнение с современными шведами показывает генетическую близость между женщиной-воином и шведами юга страны, а также жителями южной части Центральной Швеции. При этом анализ изотопов стронция в сохранившихся зубах намекает на мобильный образ жизни умершей в детстве (между временем формирования 1го и 2го коренного зуба), т.е. она выросла, вероятно, не в Бирке.
Умерла женщина уже после 30 лет.

P.S.Сразу же раздались голоса скептиков, с утверждениями, что у Столпе на раскопках был бардак, и не факт, что исследуемые кости именно из названного погребения.))

@темы: обычаи, археология, Швеция, традиции, артефакты

---

Празднование Осеннего Урожая германскими народами

[Tradis]

(по материалам книги «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники» под редакцией С.А. Токарева, а также рассказам о праздновании немецкого Дна Благодарения (Erntedankfest) в Интернете)

При обращении к обычаям праздника, венчающего годовой сельскохозяйственный цикл, следует всегда помнить, что общей даты сбора урожая для всех германцев (всех кельтов или всех славян) не было и быть не могло: вывоз результатов крестьянского труда с поля, сада и виноградника происходит не по солнечному календарю, а в зависимости от погоды, районов страны, многовекового опыта, сконцентрированного в приметах и т. д. По большей части завершение сбора даров Матери-Земли приходилось на конец августа, сентябрь и октябрь, в некоторых местах практически сразу переходя в общеконтинентальный праздник поминовения предков, тот, который известен был у кельтов как Самайн, а у славян как Осенние Деды. Так, в Исландии, жившей не столько возделыванием земли, сколько скотоводством и рыболовством, оба праздника слились в пиры Зимних Ночей: и предзимняя отбраковка и забой скота, и истончение грани с миром мёртвых сошлись в конце октября .
На континенте же широко отмечалась череда праздников урожая в сентябре-октябре, и были они самыми радостными в году моментами. Разумеется, воцарившееся в Европе христианство не могло обойти это вниманием, и ныне все торжества завершения полевых работ так или иначе оказались приурочены к дням христианских святых. Одним из основных заместителей древних богов в осеннее время оказался архангел Михаил, чей праздник отмечается 29 сентября, т.е. достаточно близко к одной из четырёх основных точек солнечного цикла — Осеннему Равноденствию, что знаменует собой поворот на «тёмную» половину года. Долгое время праздник этого архангела был одним из самых популярных в Германии, потом его значение стало снижаться, вероятно, как раз в связи с тем, что осенние торжества и ярмарки стали переносить на первое воскресенье после 29 сентября или даже позднее.


Современная ярмарка во время Праздника Урожая в Германии.

Первоначально же в Германии считалось, что к Михайлову дню должны быть закончены уборка, посев озимых, сбор винограда и плодов, вырезка сот. В некоторых районах скот в это время уже ставили в стойла. Там, где скот еще продолжали пасти на пастбищах, с Михайлова дня пускали его и на поля, так как урожай был снят.
В этот день в Германии было принято расплачиваться за аренду, давать расчет работникам. С Михайлова дня начинали топить в доме, когда для тепла, когда — с целью уберечь строение от сырости и вредителей-насекомых. Говорили, что «летнее время» кончилось. С наступлением же «зимнего времени» рабочий день сокращался на час. Фактически, здесь можно проследить отголоски былого деления года у германцев на два полугодия — летнее и зимнее. В Исландии полугодия именовались misseri, и именно начало холодной половины года отмечали исландцы в Зимние Ночи . Следы такого деления заметны и на континенте, например, в некоторых районах Австрии 29 сентября считалось началом осени, а в других — её концом (смотря куда относили «дополнительный» сезон говорящие, к зиме или к лету).
В любом случае, связь этого времени с уменьшением светового дня была очевидна и отражена в австрийской поговорке: «Михаил зажигает огни» (вместо солнечного света). В Германии сходная поговорка звучала так: «Михаил зажигает свет, Иосиф гасит » (Michaeli zündet das Licht an, und Joseph löscht es aus). При этом в некоторых местах Швабии и Эйфеля на праздник вплоть до конца XIX в., а в отдельных районах (например, в Прюме, Эйфель) и до середины XX в. жгли костры, как это было в обычае на Масленицу, Пасху (Остару/Весеннее Равноденствие), Иванов день (Летнее Солнцестояние). Также и в Мусдорфе (Швабия) мясники в этот день зажигали костры и затем вокруг них плясали. В Швейцарии 29 сентября существовал обычай пускать в реку горящие свечи, установленные на дощечках, это тоже связывали с сокращением дня и началом работы при искусственном свете.

Праздники сопровождались пирушками и ярмарками. Во многих местах главным блюдом был жареный гусь (как и 11 ноября на Мартинов день). Ярмарки на Михайлов день прослеживаются до XIV в. Когда-то именно этот день по всей Швейцарии был днём городских и сельских сходов, открытия ярмарок. Сходным образом и на юге Баварии, в Альгеу, Праздник Урожая (Erntefest) справляли в Михайлов день.
Аналогичным образом в континентальной Скандинавии 29 сентября — день Микеля (Mickelmassan, Mikkjelsmesse, Michalesdagen) — тоже было праздником окончания всех летне-осенних работ, днём ярмарок и торговли. Во многих областях Скандинавии в этот день пекли специальный пирог — миккьелскаке (mikkjelskake) и ели специальную кашу из зерна свежего урожая, так называемую жатвенную кашу (skurdgrauten). В некоторых местностях только в этот день пригоняли скот с горных пастбищ-сетеров. Перегоняемых в долины животных украшали цветами, рядом везли подводы, полные бочек с маслом и ящиков с сыром и брынзой (летние надои работники обрабатывали прямо на пастбище, и только теперь деревня видела результат). Затем начинался всеобщий праздник. Накануне дня Микеля обязательно пригоняли с летних пастбищ лошадей, чтобы у них была красивая шерсть на зиму. Все домашние животные в эту ночь должны быть под крышей, «иначе на скот нападут болезни».

Любые народные праздники (а отнюдь не только предноябрьские) так или иначе связаны с почитанием предков, с приглашением их разделить радость, с просьбой помогать потомкам и дальше). У древних германцев одним из дошедших до нас обычаев почитания высших сил было пить в память богов или умерших. Со сменой веры эта практика тоже была перенесена на дни христианских святых. Ритуал Minnetrinken (немецкое «пить в память», полный аналог исландского minni, означавшего и «тост», и «память») был распространен в свое время и на Михайлов день, хотя в XIX в. исчез среди прочих обычаев, не переживших секуляризации общества.
В Швейцарии Михаил представлялся нередко водителем душ умерших, и сам день его считался опасным. Тем, кто был неосторожен в горах, говорили: «Ты хочешь пасти (или сторожить) курицу св. Михаила » (т.е. умереть).

Во многих местностях, в основном в южной и средней Германии, где тёплая осень держится дольше, праздник Урожая слился не с сентябрьским церковным праздником, а с октябрьским, тем самым приближаясь к северным Зимним Ночам. Немецкий кирмес (Kirchmesse, Kirmes, Kirta) — престольный праздник в честь освящения той или иной церкви (Kirchweihfest) или в честь патрона, по которому церковь названа. Как считают некоторые исследователи, первоначально в селениях имел место общинный древнегерманский праздник в честь духа-покровителя, позднее ассимилированный церковью для своих нужд. Со временем такой праздник в отдельных регионах слился с праздником окончания сбора урожая и стал праздноваться осенью (не везде, впрочем, где-то эта роль была у Михайлова дня, а кирмес вообще приходился на лето). В итоге, светские и духовные власти установили его празднование на третье воскресенье октября, чтобы сократить число нерабочих дней в году. Однако во многих местах наряду с этим всеобщим кирмесом каждая деревня по-прежнему продолжала праздновать и свой собственный в привычное время. При этом церковь продолжала считать, что в кирмесе слишком много языческого, и всячески пыталась выкорчевать старые обычаи, заменив их своими, но, в целом, тщетно: общинные пиры, светское веселье, воздвижение деревьев наподобие Майских, почитание родных могил, действа с чучелом и черепом продолжали процветать среди людей. В некоторых районах празднование кирмеса принимало такой размах и приобретало такую известность, что туда отовсюду съезжался народ, а торжества длились по неделе (ещё в первой трети XX в. кирмес было принято отмечать три дня).
Как уже было сказано, кирмес сохранил некоторые черты древних общинных пиров: его центральным событием был праздничный обед, куда собирались ближайшие родичи, друзья и знакомые, при этом число гостей в доме было показателем авторитета хозяина. Родственникам, которые по каким-либо причинам не смогли прибыть на праздник, посылали кусок праздничного пирога, приобщая тем к совместной трапезе. В прежние времена главным блюдом на торжественном обеде был крепкий мясной бульон, сладкая белая каша с яичными желтками, сваренная в круглой форме (раньше, видимо, пшеничная, позднее рисовая), в Баварии — непременно гусь и испеченная в жиру лапша из пшеничной муки. Любимыми напитками на кирмес были можжевеловая водка и вино из терновника, яблочный сидр и сладкая анисовая водка для женщин, обычная водка и, в более поздние времена, кофе. На севере, в протестантских районах, где после Реформации поклонение святым прекратилось, ежегодные ярмарки устраивали именно на кирмес, а не в день Михаила.
Во время кирмеса во многих районах Германии устанавливались Деревья, подобные Майскому, их украшали лентами, гирляндами из яичной скорлупы (тут можно припомнить «яичное дерево» Остары), и т.д., и именовали Kirmesbaum (Древо кирмеса).


Кирмесбаум (Древо кирмеса) в Билькхейме (Bilkheim, Германия)

В некоторых селениях в низовьях Рейна вместо дерева устанавливали шест, также украшенный цветами и лентами, а на его верхушке укрепляли череп лошади. В этих местностях праздник начинался с древнего обычая — «выкапывания кирмеса». Накануне вечером, пока девушки украшали шест, парни отправлялись за околицу и выкапывали зарытый там в прошлый праздник (или за две недели до, а то и накануне) «кирмес», т.е. соломенное чучело, бутылку шнапса и/или лошадиный череп и кости домашних животных. Такой «кирмес» несли через всю деревню под музыку к месту празднования, где помещали на крышу шатра или укрепляли на верхушке дерева или шеста. Как правило, чучело или его аналог оставались там до второй половины вторника. Иногда сразу после водружения «кирмеса» на место, ещё накануне праздника, парни устраивали пирушку.
В день праздника после торжественного обеда начинались танцы и всеобщее веселье. Местами сохранился игровой характер танцев. Так, например, в Пфальце на сенных вилах приносили крендель. Пары во время танца передавали друг другу букет, та пара, у которой оказывался букет в момент выстрела ведущего, называлась Brezelpaar и получала крендель (Brezel). В других землях аналогичным же способом выигрывали ягненка, петуха и т. п. Танцы продолжались до глубокой ночи.
Следующий день был посвящён заботе об умерших родственниках, которых живые навещали, приходя на могилы. В этот же день в некоторых местах парни обходили деревню и собирали съестное для совместной пирушки.
Во вторник, на третий день, происходили похороны «кирмеса». Шуточная траурная процессия ряженых парней с набеленными мелом лицами и с факелами в руках направлялась за околицу на пустырь. Среди них находилась и «женщина в белом», воплощение самой Смерти. На пустыре вырывали яму и закапывали в неё соломенное чучело (Zachaus) вместе с его «лошадью» (черепом на палке), бутылку шнапса и осколки стакана, голову петуха или кости от окорока, куски пирога т. п. Кости, череп лошади, голова петуха или еда могут быть следами некогда бытовавших жертвоприношений.


Кирмесбаум в Оффхейме (Offheim, Германия)

Подобные «похороны» карались законом, и еще в 20-х годах XX столетия велись судебные разбирательства за действия, в которых видели насмешку над церковью.
В некоторых местах кирмес приходился на день св. Галлуса (16 октября), считавшийся кое-где началом зимы. В этих регионах уборка в садах и огородах, сплавные работы, свободный выпас скота заканчивались именно к этому времени, а не к Михайлову дню. В Альпах 16 октября стада возвращались с горных пастбищ. В Берхтесгадене, как и в других местах южной Баварии и соседней Австрии, возвращение скота с высокогорья превращалось в большой праздник. Животных украшали еловыми венками, на голове быка, идущего во главе стада, водружали довольно сложное сооружение, туловище обвивали гирляндами. На 16 октября приходилась одна из двух дат возвращения скота с пастбищ и в Швейцарии (вторая на 11 ноября, её приурочивали ко дню Мартина).
Совершенно аналогично части районов Германии, в Австрии праздник конца уборки урожая в итоге слился с киртой (Kirta), праздником, ничем не отличающимся от кирмеса. Каждый район, даже деревня имели свою кирту, которая сопровождалась открытием местного рынка и развлечениям. И совершенно аналогично немецкой склонности к порядку, при правлении Иосифа II в 1767г. указом был установлен единый для всей Австрии день кирты — тоже третье воскресенье октября, в народе день стал известен под названием «императорского». По обрядности кирта, опять-таки, подобна кирмесу и впитала в себя различные элементы древних празднеств. В этот день устраивали сельские сходы, в некоторых местах тоже «оживляли» кирту, похороненную год назад, о чём торжественно объявлялось на площади. Молодежь ходила по улицам и с громкими криками носила чучело «воскресшей» кирты, заканчивался же день её новыми похоронами. Все это сопровождалось шумным весельем и танцами.
Также в Австрии в районах, специализировавшихся на виноградорстве, в октябре обычно завершался сбор винограда. За пару дней до этого в деревнях происходили выборы сторожа виноградников. По обычаю, сторож, одетый в средневековый костюм цеха виноградарей, торжественно проходил по деревне. Обязательное дополнение к костюму — меховая шапка, украшенная петушиными перьями и лисьими хвостами, а также ожерелье из клыков кабана, — возможно, имело и древнее языческое происхождение. На праздник в деревне организовывалось веселое шествие, в центре которого была повозка, украшенная лозами. При этом в Нижней Австрии, Верхней Штирии и Зальцбурге подставка для подвешивания гроздей на ней делалась в виде козла (Weinberggoaβ ), её украшали виноградом, мишурой и яблоками. Кое-где в это время праздновали пробу молодого вина.
Тем не менее и в Австрии не было однозначного приурочивания праздника к одной дате: в католических церквях именно в день Михаила было принято освящать плоды нового урожая и благодарить за них. Женщины в белых платьях приносили в церковь корзины с плодами, зернами злаков, семенами клевера и ставили их перед статуей святого, заменявшего древнее божество — покровителя урожая. Также именно 29 сентября было днём выплаты податей.


Вид немецкой церкви в День Благодарения за Урожай (Erntedankfest) в наши дни

Сегодня в Германии традиции Праздника Урожая отнюдь не забыты, более того, это один из тех праздников, который отмечается по всей стране, хотя, как и в прежние годы, дата его в разных регионах может не совпадать. День называется Праздником Благодарения за Урожай (Erntedankfest), или, чаще в переводах, Днём Благодарения, он был официально утверждён католической церковью в 1972 году, отмечают католики его в первое воскресенье октября. Протестанты берут за образец Пруссию, где праздник Урожая отмечался с 1773 года в первое воскресенье после 29 сентября. В эти дни престолы католических храмов выглядят приятно-язычески, заставленные дарами щедрой Земли, по городкам Германии проходят процессии телег или машин, украшенные зелёными гирляндами, венками из соломы, флажками, и нагруженные тыквами, кабачками, репой, виноградом, яблоками и т.д. Повсеместно проводятся ярмарки, где каждый старается сделать свой прилавок как можно красивее и богаче… В общем, древняя, простая по своей сути, но искренняя радость и благодарность людей, пусть переадресованная новым покровителям, всё равно пробилась сквозь века и пышно расцвела в стране.


Торжественное шествие на Праздник Урожая в Германии. Возможно, оно не так уж отличается от «ванических процессий» древности

И сентябрьское, и октябрьское празднование окончания периода сбора урожая на континенте, и исландские Зимние Ночи имеют ту общую черту, что знаменуют собой переход от внешней деятельности — в поле, в саду, на пастбище, в море — к подготовке к грядущей зиме в доме и рядом с домом. Это время радости, когда собраны и наглядны плоды годовых усилий, когда закончена изнурительная работа, а закрома полны. Время изобилия, которое хочется отпраздновать, которым не жалко поделиться с родными и друзьями на весёлом пиру. И это — время последних гуляний по тёплой погоде, в привычном, ещё летнем жизненном ритме, «бабье лето» перед заморозками. Ещё не наступило зимнее затворничество посреди морозных сугробов (кроме Исландии, о совмещении двух событий Колеса Года в которой уже говорилось), ещё не наложены природой новые ограничения на людей. Но Зимнее Полугодие вступает в свои права, и надо успеть к нему подготовиться: проверить амбары и припасы, запастись дровами, устроить скот на зиму, начать обрабатывать состриженную шерсть, приготовить для хранения ещё не закопчённое или законсервированное. Ночи уже холодны, и зима не где-то там, а за порогом, и только собранный урожай отделяет человека от гибели. Деревню — от голода и холода до весны, каждого человека — от одиночества, нищеты и бесцельности жизни, если его молодость и зрелость прошли не впустую.
И да будет собранный каждым из нас Урожай изобильным, достаток — надёжным, а осень — тёплой!

@темы: история, обычаи, фольклор, традиции, праздники, обряды

---

Р. Бреммер о следах устной традиции в текстах законов древней Фризии.

[Tradis]

Р. Бреммер о следах устной традиции в текстах законов древней Фризии.
(по статье: Rolf H. Bremmer Jr. The Orality of Old Frisian Law Texts )
Данный текст является подробным конспектом статьи Рольфа Бреммера «Устное в текстах древних фризских законов» (Rolf H. Bremmer. The Orality of Old Frisian Law Texts). При этом он затрагивает такую интересную тему, как особенности мышления людей традиционного общества на одной из самых длительных стадий его развития — дописьменной. Отрывки законодательных Фризии переведены на русский на основании английского подстрочника в статье.

Введение.
Фризские законы, подобно законам многих групп населения Европы, были записаны в XIII веке, на что повлияло знакомство с римским и каноническим правом. До сих пор мнение о предварительном многовековом бытовании фризских законов в устной форме принималось практически «по умолчанию». Аргументов приводилось два.
Во-первых, именование главного действующего лица фризской юриспуденции — asega — буквально означает «законо-говоритель» .
Якоб Гримм и другие исследователи XIX века предполагали, что его роль полностью соответствует роли законоговорителя (lögsögumaðr) Исландии, главного лица на местных и всеобщем тингах в трёхлетнем цикле собраний. В этом случае его функции должны были совпадать с функциями предполагаемого исландского коллеги: он должен был помнить законы страны и декламировать их на общинных собраниях. Во Фризии было много мест таких собраний для отдельных областей, но известно только одно общее надрегиональное — Upstallesbam («Древо Упсталля») — на возвышенности недалеко от Ауриха (Aurich, сегодня в Эстфрисленде или Восточном Фрисланде (Ostfriesland, Niedersachsen)). При этом нет никаких свидетельств, что на этом надрегиональном собрании или где-то ещё когда-либо устно декламировались законы. Несмотря на такое отсутствие доказательств, молчание источников не исключает, конечно, возможность того, что изложение законов действительно было одной из первоначальных обязанностей asega, но и не делает такое предположение достаточно вероятным.
Второй довод за существование дописьменного свода законов в устной форме — использование в записанных текстах аллитерации и ритмизированной прозы. Автор считает такую аргументацию недостаточной (ссылаясь при этом на свою работу Bremmer, Dealing Dooms) и предполагает заполнить пробел, основываясь на работе американского учёного Вальтера Онга (Walter Ong, Orality and Literacy, 1982), в которой подробно выделены признаки устного мышления.
Автор в статье рассматривает в связи с фризским контекстом ряд составляющих устной, традиционной культуры, в частности признаки, предложенные Онгом, а также роль мудрецов в процессе установления правовых обычаев, влияние пословиц, преподавание и изучение законов и, наконец, значение аллюзий далекого прошлого. При этом вдохновили Р.Бреммера, по его словам, исследования по изустности средневековых законов Скандинавии и Уэльса. В частности труды: Brink, Verba volant, scripta manent’; Pryce, Lawbooks and Literacy in Medieval Wales.

Приход во Фризию письменной традиции.
Латинская грамотность в практическом применении (уставы, законы и пр.) пришла во Фризию ок. 1200г. До этой даты фризы крайне поверхностно были знакомы с феноменом книги (символична история христианского миссионера Бонифация, который пытался защититься от нападающих, держа над головой «Евангелие» ). Изменения религии и вмешательство завоевателей-франков в местные обычаи и традиции шли рука об руку, особенно процесс ускорился после смерти последнего фризского короля Радбода (фриз. Redbad) в 719г. Последнее серьёзное восстание фризов (совместно с саксами) было подавлено Карлом Великим в 793г. Фризы к этому времени уже были официально включены во франкское королевство. Результатом этих событий и было первое не местное право: в 802г. в Ахене был представлен Lex Frisionum, в основном состоящий из перечня компенсаций и штрафов, и, как считается, отражающий юридическую практику Фризии ок. 800г.
Однако из-за повторяющихся нашествий викингов и даже временного «датского права» в некоторых областях Фризии франкам никогда не удавалось обеспечить там надёжную судебную власть. Например, ни один из графов, получивших фризские земли в лен, там на самом деле не поселился, ни один монастырь не был основан на землях фризов до второй половины XII века, ни один из трех епископов, кому эти земли были доверены, во Фризии не жил и за делами не наблюдал. Плюс — обширные болота практически не позволяли вооруженным силам добраться до Фризии по суше. Административно территория была достаточно независимой. Потому после распада франкской империи фризы постепенно восстановили свою независимость в той мере, в какой они больше не терпели какого-либо феодала — герцога или графа — над ними, хотя признавали Императора Священной Римской империи своим лордом.
Формально, Фризия оставалась частью империи, на практике, за исключением Северной Фризии, она была свободной федерацией, чьими составляющими (называемыми «земли», «районы» или universitates) управляли по ротационной системе сами владельцы аллодов-вотчин. Эта достаточно исключительная ситуация имела место примерно в 1100г. восточнее реки Лауэрс и примерно в 1250 году к западу от этой реки. К концу тринадцатого века в письменной форме появились десятки юридических текстов, некоторые — на латыни, но многие на народном языке: грамоты, письма, тексты законов, собранные в кодексах. Это не означало внезапной всеобщей грамотности: достаточно было немногих знатоков. Таким образом, устное и письменное сосуществовали и взаимодействовали, обеспечивая постепенный переход от одной фазы к другой.
Лишь меньшая часть документов Фризии тринадцатого века имеют датировку и сведения о месте создания. Наличие этих документов в большом количестве рукописей из разных регионов Фризии свидетельствует о том, что некоторые из них пользовались значительным авторитетом, в частности, «Семнадцать Статутов» и «Двадцать четыре закона земли ». Эти два юридических текста распространены шире всех и считаются якорями средневекового фризского права. Они не являются результатом нисходящего законодательства, как и в других странах Западной Европы, но возникли снизу вверх. В то же время часть текстов несёт следы обращения к другим письменным документам из Фризии и на латыни. В то же время они несут и следы оральности.

Идентификация следов устного в записанных текстах.
В своем новаторском исследовании «Устное и письменное» (Ong, Orality and Literacy, 1982 г.) Онг сформулировал девять признаков «первичной изустности» (primary orality), которые выдержали испытание временем, как и определение самой «первичной изустности» в его понимании: мысль и мышление, облечённые в слова в культуре, совершенно чуждой понятию письма.
Формально фризы в Высокое Средневековье таковыми не являлись. С другой стороны число грамотных людей в XII столетии было мало. Именно для таких случаев у Онга есть термин «остаточная изустность» (residual orality): члены культурной группы подверглись влиянию новой технологии хирографии , но ещё не полностью «усвоили» её во внешней и внутренней жизни. Автор доказывает, что законы Фризии представляли собой такую переходную стадию, и что оба режима коммуникации взаимодействовали динамически в письменном праве, которое все ещё использовало идиомы традиции и предполагало, что аудитория свободно ими владеет: даже составляя новые правовые нормы в XII—XIII вв., люди подолжали длительное время говорить на языке своих предков дописьменной эпохи. При этом более старые законы содержат больше следов первичной изустного, чем записанные позже, когда люди, участвовавшие в их составлении и записи, в большей мере подвергались влиянию литературных, даже научных текстов.С момента своего основания в начале XIIIв. университеты Парижа и Орлеана, а также Оксфорда, стали привлекать фризских студентов-правоведов, которые знакомились в них с римским и каноническим правом. При этом устное и письменное не были взаимосключающими, и из-за них не случилось «культурного разрыва».
От исследователей не ускользнуло, что с течением времени фризские законы становились всё более абстрактными, и всё менее образными и драматичными. Объяснения искали в особенностях «души народа» в прошлом и во влиянии на неё «учёного» римского и канонического права. В частности, О.Фрис (Oebele Vries) оценивал наличие в текстах законов аллитераций, метафор и кеннингов, как проявление «прото-литературы».
Стиль ранних законов может порадовать наше эстетическое чувство или вызвать эмоциональный отклик, но будет ошибкой считать это целью (анонимных) писавших. По мнению Р.Бреммера особенности, ранее принимаемые за поэтические украшения речи,я вляются остатками устного дискурса. При передаче законов и юридических обычаев от поколения к поколению сформировался вид языка, который был принят для этой задачи как целесообразный.
Выводы свои автор основывает на выделенных Онгом девяти признаках мышления и выражения мыслей, базирующихся на устной культуре.

1.В большей степени аддитивность, чем субординативность (additive rather than subordinative).
Типичным для устных культур является предпочтение простого перечня событий («и тогда…и тогда…и тогда…») вместо сложных оборотов (гипотаксических конструкций вроде сложнооподчинённых предложений: «случилось одно…, поэтому случилось другое, которое в свою очередь…» и пр.) — особенно ясно это видно в связи с поэтичным описанием дующих в разрушенном доме ветров ниже:

Самый высокий [по степени] погром в доме: любой, кто отправится в шляпе и с поднятым знаменем, и с незаконным вооружённым отрядом на чужой двор и в дом, и там сломает двери и окна, замок и дверной косяк, стены и стенные опоры, и сделает дом [т.е. стены дома] наклонённым внутрь и наружу, и один ветер встречает другой [=ветер продувает дом насквозь]: [компенсация за это] три марки.
Tha hagista hemsekinga: hwasa fart mit hode and mith vpriuchta fona and mith vnriuchta hera to otheris monnis howe and huse and brecht’ter dura and derne, loke and locksteck, wach and wachsela and thet hus maketh inweij and vtweij ant thi wind thene orne mete, thria merc.
(Die Emsinger Busstaxen)
Прим.— шляпа была визуальным признаком предводителя.

Одновременно отрывок иллюстрирует аллитеративный характер законодательных норм, сближающий их с раннегерманской поэтикой — и способствующий запоминанию текста: howe and huse and brecht’ter dura and derne, loke and locksteck, wach and wachsela и т.д. Также присутствуют две группы перечислительных триплетов: 1)шляпа, знамя, группа; 2) дверь, замок, стена. Это придаёт короткому отрывку особое звучание.

2. В большей степени агрегация, чем аналитика (aggregative rather than analytic).
Понятие агрегации тесно связано с формулой как мнемоническим приёмом. В устном произношении слова объединяются во фразы, которые являются произведением поколений формального дискурса: таким образом, это не «дуб», а «могучий дуб», не «солдат», а «храбрый солдат», не «Одиссей», а «хитроумный Одиссей». Такие эпитеты не должны восприниматься как поэтические черты и не являются проявлением творческого лирического духа в юридических выражениях (как полагали представители романтизма). Скорее слова собирались вместе по привычке во время общего общения. Такие фиксированные выражения не должны анализироваться или уточняться собеседниками, поскольку это усложнит общение и поставит под сомнение надежность передаваемой мудрости .
В текстах фризских законов такие устойчивые речевые обороты встречаются постоянно — «красное золото», «белое серебро», «зелёная земля», а так же «солёное море», «свободная Фризия», «дикие викинги» (wilde witzing) и т.д.

3.Избыточность или «повторы» (redundant or «copious»)
В письменном тексте можно перечитать пассаж, когда нить размышлений потеряна. Такое невозможно в устной речи. Поэтому повторение более ранних мыслей или фрагментов информации помогает удержать как говорящего, так и слушателя в фокусе темы, и облегчает для всех возможность вспомнить ключевые моменты позже. Следующий отрывок из «Семнадцати Статутов» демонстрирует эту особенность:

Это десятый закон, что фризы не должны ходить в военных походах далее, чем к Везеру на востоке и к Фли на западе, чтобы они могли защитить свою землю от дикого моря и от языческой армии. Тогда король Карл [т. е. Карл Великий] приказал им пойти далее в военный поход, далее на восток до Хиддесаккера и далее на запад до Синкфала. Тогда люди стали возражать королю Карлу что им не нужно идти в военный поход далее, чем к Везеру на востоке и Фли на западе. По этой причине все фризы будут свободны от северян.
Thet istiu tiande kest, thet Fresa ne thuruen nene herefert firer fara tha aster to there Wisere and wester tho Fli, thruch thet hia hira lond behelde witha wilda heue and withene hethena here. Tha bed thi keneng Kerl, thet hia firer tha hereferda fore, aster to Hiddisheckere, and wester to Sincfalum. Tha bihelden hit tha liude withene keneng Kerl, thet hia firer nene herferd fara ne thorste, sa aster tho there Wisere, and wester to tha Fli. Thruch thet scelen alle Fresa fon tha northliudem fri wesa.
(Die Siebzehn Küren)

Дополнительно здесь легко выделить типичные обороты сказателя с использованием в качестве связки «тогда» и агрегатные фразы wilde heue («дикое море») и hethene here («языческая армия» — к тому же с аллитерацией).

4.Консерватизм или традиционализм (conservative or traditionalist).
В устных обществах без доступа к письменности приходится вкладывать значительные усилия в хранение информации. Этого можно достичь повторением её снова и снова, но объём знаний, которые так можно сохранить, всё же ограничен. Хранение знаний в письменном виде создает пространство для инноваций, но в то же время уменьшает значение в обществе мудрых стариков и старух, «хранителей прошлого» по Онгу. По мнению автора, потребность в тренировке памяти создает стимул, чтобы не рассматривать новые идеи, в частности, чтобы избежать бремени их хранения. Это не мешает устным обществам быть способными к изменениям, но такие изменения легче приживаются, если их можно описать традиционными формулами, и если они «представлены как соответствующие традициям предков». Это объясняет частое обращение к pliga («традиция») или side («обычай») в текстах фризского права, предлагающие преемственность с прошлым. Иллюстрацией переходного этапа между устным и письменным является отрывок, в котором запись в книге дополнительно освящается обычаями предков (до создания книги достаточно было одних обычаев):

Все наследства должны быть поделены как это записано в Asegabook (Книге Законоговорителей) и [как] предки делили их.
Alle lefde laua skil ma dela, alsa hia andere Asebok escriuin send and use aldere se deld hebbath
(Das ist auch friesisches Recht)

5. Тесная связь с жизнью людей (close to the human lifeworld)
Устные культуры характеризуются практичным подходом к хранению информации. Следовательно, информация должна сохраняться в описаниях, которые тесно связаны с миром человеческой деятельности и имеют непосредственное практическое применение или знакомы большинству членов общества. Например, вместо того, чтобы выражать колличество золота и серебра в абстрактных весовых терминах, фризское право предпочитает конкретные описания, такие как следующее, взятое из статьи о компенсации за убийство, чтобы предотвратить кровную вражду.

В цитируемом отрывке законоговоритель обращается к родне убитого:

Затем мне было приказано компенсировать четырьмя способами оплаты: красным золотом, белым серебром, зеленой землей и некроеной тканью; красным золотом как взвесят весы; белым серебром, как используется серебряных дел мастером; зеленой землей как королевские понятые укажут [под угрозой] своей душе и как она лежит вне обрабатываемых земель ...; некроеной тканью как она ценится на рынке, подлежащем пошлине, поскольку этот рынок подлежит законной королевской пошлине.
Deerefter haet ma mi biada [ti betane] mitta fiouwer geldim: mitta raeda golde, mitta hwita seluere, mitta grena eerwe ende mitta onscepena wede; mitta rada golde, als hit dio wichte weith; mitta hwita seluere, als hit itter smitta gheith; mitta grena eerwe, als hit des koningis orkunden bi hiara siele settath ende hit buta oenbrakanda owere leith; ...mitta onscepena wede, als hit jn dae tolneda merkede ti riuchte set werth, alsoe fijr soe dis merkeda habbe riuchte hofscolda golden.
(Formel für das Angebot der Totschlagsühne)

В тексте легко узнаётся ряд устойчивых выражений, известных ещё по «Эдде»: красное золото, белое серебро, зелёная земля…(признак № 2) Так же легко вычленяются повторы (признак № 3).

Автор считает, что по тем же причинам практического удобства юридически значимые признаки внедряются в повествовательный контекст вместо перечисления по пунктам в отдельных списках. Вот описание поражения спинного мозга, наступившего по чьей-то вине:

Высший belly paralysis [паралич живота]: что он (т.е. мужчина) не может быть в ванне или в постели, или на лошади, или на телеге, или на дороге, или на воде, или на скользском льду, в доме или в Господнем доме, у очага или со своей женой [таким же образом] как он раньше мог: половина вергельда.
Thiu hagheste buclemethe: thet hi ne muge a bethe ni a bedde, a uidse ni a ueine, a uueie ni a uuetere ni a glede ise, a huse ni a godeshuse, bi fiure ni bi sinre wiuue wesa, sa hi eer machte: en half lif.
(Das Emsiger Bussregister)

Можно наблюдать, как в скоординированных аллитеративных фразах этот список каталогизирует важнейшие социальные функции человека. Список не был фиксированным, в других местах корпуса фризских законов добавлены такие фразы, как warve ni warste («ни на собрании, ни на пиру»), чтобы определить другие серьезные последствия травм, нанесенных позвоночнику. Предполагается, что такой список — это запас вариантов, к которому можно было обратиться всякий раз, когда это необходимо.

Во фризских законах есть и другие признаки повреждения спинного мозга и его последствий, законоговорители стремились охватить все случаи как можно полнее. Интересно, что такие перечни могут структурироваться числом семь. Как доказал психолог Дж.Миллер (George Miller), семь вещей — максимум, удобный человеку для запоминания в краткосрочной памяти. Таков перечень «семи поворотов» (и сами по себе эти повороты, по сути, тоже очевидная подсказка говорящему):

Если, кроме того, кто-то ранен в спину или в позвоночник, так что его шея оттянута назад или пятка вверх, и он не может перевернуться на спину, так что его семь поворотов затруднены: первое, что он не может подняться так хорошо; второе, что он не может спуститься так хорошо; третье, что он не может двигаться вправо так хорошо, четвертый, что он не может двигаться влево так хорошо; пятое, что он не может двигаться вперед так хорошо, шестое, что он не может двигаться назад так хорошо; седьмое, что он не может полностью развернуться так хорошо [как он это делал]: эти семь поворотов равняются трети вергельда.
Hverther ac hua vndath inna sijne bec iefta inna sine waldewax, thet him sin necke vrbec and him sin heijle vptia and hi a sine beke hine na vmbekera ne muge, thet him tha sine sogin huarlar alle wart se: thi forma, thet hi sa wel vpkume ne muge; thi other, thet hi sa wel to dele; thi tredda, thet hi sa wel anda farra; thi fiarde, thet hi sa [wel anda] winstera; thi fifte, thet hi nawit sa wel forth; thi sexta, thet hi nawit sa wel vrbec; thi soginde, thet hi sa wel trind vmbe kume ne muge: thisse sogin hwarlar send alle en thriman lif.

В дополнение к структурирующей роли числа семь здесь дважды повторяется sogin hwarlar (в начале и конце) – признак № 3, подсказка говорящему.

6.Агонистическое интонирование (agonistically toned)
«Агонистический» означает «боевой, стремящийся победить в споре», и очевидным образом именно такими были прения на собраниях-тингах. Ниже приводится шаблон-образец речи, которую должен представить адвокат, выступающий от имени жертвы кражи со взломом. В случае отрицания обвиняемым злого, незаконного и тайного дела ему предлагается судебный поединок:

Я обвиняю вас от имени людей [т. е. местной общины, пришедшей на собрание] и frana [должностного лица] и этого самого человека, которого вы видели и слышали на собрании этих людей, что он [т.е. истец] полностью поручил мне его [право на] обращение и подтверждает мои слова, что вы [подсудимый] содеяли зло вопреки тому, что правильно, а именно, что вы пошли к нему тропой воров, когда люди спали, и когда было неизвестно, стоял ли кто на страже, и что вы вошли извне в его дом и, кроме того, к самому дальнему сундуку и украли у него имущество до пятидесяти пяти марок, каждая марка [достоинством] в восемь унций, каждая унция — в двадцать пенни.
Этим [поступком] вы нарушили установленный людьми мир, что был решен и закреплен залогом и клятвой, и самым высоким запретом frana и вашим выкупом-головы [=правом откупиться вирой]. И я ожидаю, что сегодня вы пообещаете вернуть украденное имущество и компенсацию за кражу, ибо я потребовал от вас [в суде] обещать и заплатить такими пенни, какие являются приемлемыми и находящимися в обращении в земле [=территориальной единице], которыми оплачиваются коровы и зерно. Это вы должны принести в ведение людей, frana и истца.
Если, однако, вы желаете отрицать это, тогда вы должны сегодня пройти испытание поединком, поклясться присягой поединка и выслушать другую. Я вызываю вас на главный поединок, и меньшего [т. е. испытания кипятком], я не признаю.
Я требую законного ответа на это обвинение.
Ik spreke iu to fon tha liudum end fon tha frana end fon thisse selua monne, ther J hir ursien end urhered hebbat on thisse liudwrpena warue, thet hi mi sine spreka befel and wel and min word ieth, thet J ewele deden end riuchte, thet J him toforen an thiaues lestum be slepandere thiade end be vnwissa wakandum end breken sin hus uta in end therto sin inreste helde end urstelen him sines godes alsa god sa fif end fiftech merka, thera merka ec bi achta enzum, thera enzena ec bi tuintega penningum.
Ther breki on thene leida liudfrethe, ther biracht end bigripen was mith wedde end mith worde end thes frana allerhageste bon end iuue haudlesne. End biwene mi thes, thet J hiude te dei scelen tha thiwede witherweddia end there thiwede bote, alsa ik se iu tosocht hebbe, pent end pennegad mith alsadena penningum, sa ther end tha londe send ieue end genzie, ther ma cu end corn mith eield. Tha sceli on thera liuda wera brenzia end on thes frana end on thes clageres.
Jef J ach biseka wellat, sa skeli hiudega te dei an stride withstonda, enne strideth suera end enne otherne hera. To tha mara stride hebbe ik ju begret end thes minnera ne bikenne ik nowet. Enes eftes onderdes biddic there gretene.
(Formel für Diebstahlsklagen)

Здесь обвинитель начинает с отчуждения правонарушителя от людей общины, далее называет его нарушителем закона, затем обрисовывает само преступление (с живописными подробностями) — по наростающей к ультиматуму с судебным поединком. Так же Онг указывает, что особонность агонистических рассказов — употребление отчётливых оппозиций: добро — зло, ложь — правда, герой — злодей, честь — бесчестие. Также один из способов выражения агонистичности — гиперболизация (например, thi blata is lethast alra nata — «бедняк — самый презренный из всех родичей», вдова — alra wiwa ermst, т.е. «самая бедная из всех женщин», и пр.).

7. В большей степени сопереживание и общность, чем объективность (empathetic and participatory rather than objective)
Согласно Онгу записанное отделяется от записавшего, начинает собственную жизнь, давая начало объективизации. Тогда как при устном общении упор делается на сопереживание и достижение единства. Проблемы обсуждаются в группе и целью будет прийти к единодушию, истину ищут в институте совета, жюри и т.д.
Такой подход к решению проблем, основанный на сопереживании, также встречается во фризском законодательстве, например, при обсуждении случая, когда после смерти родителей двое братьев ссорятся из-за наследства со своей сестрой, которая вышла замуж без их согласия. Одним из предложенных решений является en soen, deer wise lioede redath («примирение, которое советуют мудрые люди»). Однако, если iefta wyse lioede konnen naet wreen wirda («мудрые люди не могут прийти к соглашению»), то право сестры на наследство должно иметь преимущественную силу.
Фактически, задача — попытаться прийти, пусть даже после долгих обсуждений, к компромиссному решению, что является приемлемым для всех. Цель такого примирительного подхода — поддерживать гармонию внутри группы. Если такие попытки потерпят неудачу, то только тогда прибегают к юридическому праву, согласно которому женщина может свободно выбирать, за кого она хочет выйти замуж. Тогда это правило должно стать отправной точкой для любых дальнейших переговоров.

8.Гомеостаз (homeostatic)
Устные общества склонны одинаково относиться к прошлому и настоящему, видя в прошлом настоящее. С современной точки зрения это ведёт к хронологическим несоответствиям. В устных культурах повествование будет менять и корректировать прошлое в соответствии с нынешними культурными ценностями и потребностями. «Целостность прошлого подчиняется целостности настоящего». Различия между мифом и историей (как объективно отделенных от настоящего) практически нет, поскольку все события, относящиеся к более далекому прошлому, рассказывают современники, и нет возможности для аудитории проверить достоверность сказанного. Более того, оратор и не обязан был объективно передавать историю, скорее он должен был адаптировать прошлое к текущим потребностям и обстоятельствам. Например, когда, согласно легенде, фризы, возглавляемые их предводителем Магнусом, возвращают Рим Карлу Великому (около 800г.), император в благодарность наделяет их рядом прав. Магнус, однако, готов согласиться принять их, если они будут записаны и подтверждены печатью. Затем епископ записывает права «своими руками», но не раньше, чем Магнус доказывает свою грамотность. В итоге Карл Великий накладывает на хартию печать из блестящего красного золота. Эта подробность является анахронизмом и соответствует реалиям XII-XIII веков: такие золотые печати вошли в обиход у германских императоров примерно к 1100 году, рассказчик исходит из своего опыта и аудитория не видит тут проблем .

9. В большей степени ситуативное, чем абстрактное (situational rather than abstract)
В устных культурах понятия используются минимально абстрактно. Вместо этого основное внимание уделяется объектам и ситуациям, непосредственно известным говорящему. Иными словами, культура, основанная на письменности, благоприятствуют силологическому мышлению, тогда как в устных культурах мышление является нелинейным и нелогичным. Чтобы проиллюстрировать этот момент, Онг ссылается на исследования, проведенные русским ученым А. Р. Лурией в Узбекистане и Киргизии в начале 1930-х годов. Оказалось, что люди, живущие в устной культуре, используют для описания геометрических фигур знакомые им предметы, например тарелка или луна обозначала круг. Когда опрашиваемых попросили выбрать три похожих слова из последовательности «молоток, пила, бревно, топор», люди устной культуры отвергали решение людей культуры письменной — удаление бревна как лишнего среди инструментов — поясняя, что инструменты мало пригодны без бревна.
Другой вопрос Лурии заключался в следующем: «На Крайнем Севере, где всегда есть снег, медведи белые. Новая Земля находится на Крайнем Севере. Какого цвета там медведи?» На этот вопрос респонденты давали примерно такие ответы: «Я не знаю. Я видел черного медведя. Я никогда не видел других ... в каждой местности свои звери». Люди дописьменно культуры, как можно заключить, используют причинно-следственную связь в рамках опыта, но не врамках полностью изолированной вербальной конструкции. Они предпочитают загадки, противоположные силлогизмам. «Чтобы решить загадку, нужна канальность: каждый использует знания, иногда глубоко подсознательные, за пределами самих слов в загадке». С загадками фризы были знакомы, о чём речь пойдёт далее.

Культура действа (performance kulture)
Онг сосредотачивался на психологии и словесном выражении. Но сегодня многие учёные считают, что следует говорить не сугубо об устных культурах, но, шире, о культурах действа (performance culture). В таких культурах слова являются не единственным носителем информации: в дописьменных обществах в гораздо большей степени, чем в письменных, информация передаётся другими средствами, включая невербальные звуки, видимые жесты и объекты, прикосновения, вкусы и запахи — короче говоря, все чувства вовлечены в запоминание сообщений. Характерный пример в тексте:

О подтверждении (законности) брака. Если жалоба поднята [женщиной] о браке, а именно что он был разорван (её мужем), и что она хочет довести это законно до собрания, она [=жалоба] должна быть принесена следующим образом:
что свободная фризская женщина перешла под власть свободного фриза со звуком рогов и шумом соседей, с горящими светильниками и песней друзей, и что пир с соседями был проведён, и [что] она, как невеста, вошла в его постель и в постели её телом обладал мужчина, встала утром, пошла в церковь, присутствовал на богослужении и почтила алтарь и принесла своё пожертвование священнику и начала свой брак, как подобает свободной фризской женщине со свободным фризским мужчиной. Затем брак [=законность брака] должен быть подтверждён [поклявшимися] семью соседями и [клятвой] священника, который привел её в церковь и (клятвой) служителя, который звонил в колокол и [клятвой] священника, который получил пожертвование. Тогда она имеет больше прав, чтобы подтвердить девятью свидетелями законность её брака, чем любой фриз, который станет отрицать это.
Fan dis aeftis prowingha. Hweer so ma clageth om en aefte, dat hit ebritsen sie, ende dat met riochte greta scel, soe scel ma’t aldus greta:
dat dio frie Fresinne kome oen dis fria Fresa wald mey hoernes hlude ende mey bura onhleste, mei baeckana brande ende mey winna sange ende dat ma dat buurmeel ete ende hioe bredelike sine bedselma wrstoep ende oen dae bedde nede hirs liuis mey dae manne, oen moerne opstoed, ti tzerka ghingh, tzerkstal stoed ende alter erade ende dae prester offerade ende dat aefte bigheengh, als een frie Fresinne mey ene fria Fresa sculde. Soe schel ma dat aefte bihirda mey sauwen buren ende mei dae prestere, deer hir jn dae tzercka latte, ende mey dae custere, deer dae clocka hlette, ende mey dae prestere, deer dat offer ontfeng. Soe is ma niaer mey disse nioghen tioegen dat aefte toe sterkiane dan hit enighe Fresa aegh ti slitane.
(Das Sendrecht)

Задействованы все пять чувств: люди видели процессию и светильники, пели и слышали звук рога, сидели и ели на пиру, провожали новобрачных с факелами и шутками в спальню, присутствовали на утро в церкви, слышали колокольный звон. При таких воспоминаниях односельчан неверному мужу трудно было бы опровергнуть законность состоявшегося брака.

Передача традиции
До возможности фиксировать решения, юридические акты и правовые нормы, люди хранили всё это в памяти вместе с другими важнейшими элементами культуры, которые составляют идентичность племени или сообщества. Первым и самым важным маркером культуры был сам язык, носитель традиционной мысли, в которую вошли мифы о творения, песни о героях и вождях, важные события из прошлого, перечни, пословицы, максимы и идиомы. Все они были сохранены в общественной памяти, позволяя членам сообщества принимать в них участие и передавать следующему поколению, тем самым сохранив традиции. Главным местом передачи будет семья (расширенная — т.е. несколько поколений под одной крышей), в которой дети почти бессознательно знакомились с культурным наследием общины, наблюдая и воспринимая опыт родителей и ближайших родственников. Происходила интеграция ребёнка в зачастую деликатные социальные структуры, что в итоге позволяло ему в полной мере входить в культуру общины. Используя соответствующую терминологию и идиомы, отцы учили и давали советы своим сыновьям, и матери учили и давали советы своим дочерям. В кругу семьи дети изучали принципы родства, кого уважать, кого презирать, кого любить, кого ненавидеть, на ком жениться, что носить, что есть и как встречать каждое время года.
Лишь один раз во фризском юридическом тексте мы получаем представление о том, на что такое родительское обучение могло быть похоже. Рассказ находится в знаменитом отрывке, где перечислены три чрезвычайные ситуации, в которых овдовевшей матери разрешалось продавать или закладывать имущество её оставшегося без отца несовершеннолетнего ребенка:

Третий крайний случай: если ребенок гол или бездомен, и когда мрачная мгла и ужасающе тёмная холодная зима, и долгая тёмная ночь накрывает ограды, тогда каждый человек идет к своему двору, к своему дому и к своему тёплому углу [= в тёплую комнату], а дикий зверь ищет логово в горах и дуплах, где он может спасти себе жизнь. Тогда несовершеннолетний ребенок плачет и стонет, и оплакивает свои голые конечности, и свою бездомность, и своего отца, который должен был защитить его советом от голода и туманно-холодной зимы (и), что он так глубоко и в таком мраке со вбитыми четырьмя гвоздями, и сокрыт под дубом [=в гробу] и под землёй. Тогда матери разрешается закладывать и продавать наследство своего ребенка, потому что у нее есть забота и долг, покуда он несовершеннолетний, чтобы он не погиб ни от мороза, ни от голода, ни в неволе.
Thio thredde ned is: sa thet kind is stocnakend iefta huslas and thenna thi thiuster niwel and nedcalda winter and thio longe thiustre nacht on tha tunan hliet, sa faret allera monna hwelic on sin hof an on sin hus an on sine warme winclen, and thet wilde diar secht thera birga hli and then hola bam, alther hit sin lif one bihalde. Sa waynat an skriet thet vnierich kind and wepet thenne sine nakene lithe and sin huslase an[d] sinne feder, ther him reda scholde with then hunger and then niwelkalda winter, thet hi sa diape and alsa dimme mith fior neilum is vnder eke and vnder ther molda bisleten and bithacht. Sa mot thio moder hire kindis erue setta and sella, thervmbe thet hiu ach ple and plicht alsa longe sa hit vngerich is, thet hit noder frost ne hunger ne in fangenschip vrfare.
(Vierundzwanzig Landrechte)

Текст имеет многие из признаков изустности по Онгу: аллитерирующие пары, аддитивность («тогда…тогда», «и..и»), избыточность, агрегация («тёмная ночь»,«холодная зима»,«дикий зверь» и пр.) перечисление в триплетах («мгла и … зима, и … ночь», «во мраке…под дубом…и под землёй», «мороз…голод…неволя»). Центральное место занимает лаконичное описание роли отца в жизни ребёнка: rēde-советовать и, следовательно, защищать.
Когда дети становились старше и начинали активно участвовать в жизни на глазах соседей, в своём регионе и, возможно даже, за его пределами, они обнаруживали сходство и различия между традициями их семьи и традициями других людей. Заметные расхождения между такими традициями устранялись, чтобы добиться нормализации и унификации культурных знаний, которые затем стали мейнстримом мышления или «здравым смыслом». В конце концов, типичной особенностью общинного общества является то, что традиция уважается как основная модель социального действия.
Поэтому традиционная культура ориентирована на коллективизм; иначе говоря, главный приоритет отдается группе, а не индивидууму, «который будет стесняться отказываться от традиции своих отцов, что говорит ему, как вести себя в определенных ситуациях».
Постепенно, изучая других людей, мальчики-подростки становятся всё теснее связаны с обычаями и традициями общины. Традиции включали в себя все виды коллективных сельских работ, такие как сев, строительство и поддержание дамб, вспашка полей и уход за скотиной, сенокос и жатва, очистка канав и прудов — вместе с наказанием, если это не делалось должным образом. Традиции эти включали участие в свадьбах и похоронах с надлежащими ритуалами; религиозные мероприятия, такие как праздники годового цикла. И, конечно же, юридические действия, такие как присутствие на тинге, наблюдение, выслушивание и сопереживание в выдвижении и опровержении дел, того, как даются клятвы, как строится защита, как по общему согласию взрослых мужчин на тинге вводятся новые правила. Запоминание облегчало наблюдение случаев, когда один или несколько знатоков выступали перед людьми и украшали свои выступления фразами и эпитетами, жестами и интонацией. Всё это готовило молодёжь к активной роли во взрослом обществе.

Мудрые люди (мудрецы)
Для более специализированных знаний существовали эксперты — «мудрые люди», «мудрецы», пользующиеся большим уважением в сообществе. Например, знатоки закона в средневековой Швеции были известны как minnuga mæn, «люди памяти» (или «помнящие»). К их помощи прибегали, помимо прочего, когда надо было установить границы земельного участка.
В традиционных обществах мудрость и память идут рука об руку, так Снорри Стурлусон «Языке поэзии»,88 при перечислении того, что такое мудрость, пишет: vit heitir ... minni («мудрость называется ... памятью»). Мудрость включает в себя сумму знаний и опыт сообщества — равнозначные культурным истинам — как всё это отражается в языке (особенно в специализированном словаре и идиомах), в пословицах, максимах, формулах, клятвах, загадках, мифах, рассказах и законах, всё, что задаёт смысл, порядок и направление жизни.
Во фризском законодательстве мудрые люди тоже упоминаются неоднократно, начиная с самого раннего дошедшего до нас кодекса Lex Frisionum (конец VIII века). Эта коллекция правовых обычаев состоит из двух частей, вторая из которых называется Additiones sapientum («Дополнение мудрецов»). Мудрецы даже упоминаются по имени: Wlemar и Saxmund, но это всё, что мы узнаём из текста. Несколько веков спустя мудрые люди по-прежнему играют значительную роль. Они особенно часто упоминаются как создатели законов, что видно из этого вступительного заявления «Закона Олдамбта »:

Это [избранные] уставы и приговоры мудрых людей из земель Фивелго и Олдамбта — [последних] также известных как люди Ментвольда. Они должны быть взяты и розданы.
Thit sent tha keran and tha doman wisera liuda Fyulghelondis ende Aldeomptis ief Mentrawaldmonnas; thisse in to nimane and vt to rekane.
(Oldomptis Riucht)

Данная преамбула ясно раскрывает важность принятия законодательных решений мудрых людей для жителей упомянутых районов, поскольку их не только предупреждают о принятии правил, что перечислены далее, но им ещё и поручено передавать их и применять. Мудрецы занимают видное место в преамбуле «Статута Хунсинго » 1252 года:

Это уставы аббатов и мудрейших людей земли Хунсинго
Thit send tha keran thera ebbetena and thera wisesta fon Hunesgena londe

Сообщество мудрых людей в этих статутах даже обозначается абстрактным существительным, как это видно в отрывке «Статута Хунсинго» о бедном человеке, который совершил убийство, но не может заплатить вергельд-wergild:

И если бедный человек предстанет перед судьями, они должны исполнить то, что мудрость [т.е. собрание мудрых] решит.
And gef thi blata tha redgeuum brocht werthe, thet makia hia as hit thio wished wilkerad hebbe

Тридцать девять положений «Статута Хунсинго» завершаются своеобразным отказом, который отсылает аудиторию от письменных правил к устной традиции:

Любое, что не включено в уставы аббатов и мудрейших людей земли Хунсинго, должно соблюдаться [всегда] как обычай земли и закон земли
Sa hoc sa vnder thisse kerum thera ebbeta and thera wisesta fon Hunesgena londe nowet bigripen se, sa halde ma thet, ase thes londes syde and thes londes riucht hebbe wesen.

Это заключительное утверждение с повторением фраз из преамбулы, что завершает и закольцовывает текст, типично для устной композиции. Кроме того, фраза указывает, что если в Хунсинго возникает юридическая проблема, которая не рассматривается в письменных уставах, решение должно быть найдено в обычаях и правилах, что хранятся в общей памяти. Такая исключающая оговорка дает понять, что на этой территории преобладают два источника правовых знаний:
1) группа мудрых людей, активных экспертов по разработке законодательства,
2) сообщество, которое должно было быть осведомленным, когда дело касалось юридических вопросов. Если бы повседневная жизнь обнаружила пробелы в «Cтатуте» в том виде, в каком он был записан в 1252 году, «Cтатут» мог бы быть изменён по мере необходимости, например, на общественном собрании. Подобные обращения к обычаю отражены в таких фразах, как bi tha pliga («согласно традиции») и bi tha sida («согласно обычаю»), которые обнаруживаются разбросанными по всем юридическим текстам, особенно во фризских реестрах.
Несколько раз мудрые люди упоминаются вместе с духовенством, которое само представляет собой другую, «учёную», но в то же время божественную мудрость. Соответствующим примером могут быть аббаты, которые участвовали в составлении вышеупомянутого «Статута Хунсинго» в 1252 году. Иногда священнослужители и миряне сотрудничали, например, в осуждении женщины, обвиняемой в блуде:

Если дьякон вызывает женщину [например, в церковный суд], и её обвиняют в совершении прелюбодеяния с другим мужчиной, пока она находится под властью своего законного мужа — если она хочет отрицать это, тогда духовенство и мудрые законники предложат ей совершить испытание руки [то есть она либо должна будет пронести обнажённой рукой кусок раскалённого железа, либо опустить руку в кипящую воду, чтобы доказать свою невиновность].
Jef thi deken en wif aschat and hire thes bitigat wert thet hiu se with anne mon vrhorit hebbe vnder hire afta mon, jef hiu thes biseke wele, sa wele hire thio papheit and wise thingmon en hondordel dela.
(Das Sendrecht II)

Вместо wise thingmon в другой версии Sendriocht («Синодального Закона») употреблено wise leeckmaen («мудрые люди закона», «законники» ).

Эта явная ссылка на участников тинга в церковной юрисдикции, по всей вероятности, соответствует каноническому праву, поскольку священнослужители не должны были участвовать в вынесении приговоров о телесных наказаниях, которые могут привести к пролитию крови. Чтобы избежать такой ситуации для этой конкретной судебной процедуры привлекались миряне-знатоки права.
Закон часто основывался на прецеденте: он не был составлен абстрактно, обобщающим образом, но творился из имевших место случаев (по терминологии Онга — был «близок к жизни людей»). В сущности, судебный процесс вращался вокруг арбитража и был направлен на согласование позиций двух спорящих сторон. Итоги каждого спора добавлялись в юридические обычаи или, как указано в одном из фризских законов:

Что бы мудрые люди ни сделали и не превратили в обычай, этого общество должно придерживаться.
Hot so wise liode habbat makad and brocht in een wonicheyd, thet aeg thio mente tho halden.
(Thet Autentica Riocht)

Поэтому для фризов мудрость была в некотором роде равносильна знанию обычая. Юридический катехизис делает это очевидным:

Сколько существует видов законов? Два: божественный закон и человеческий закон. Первый врожденный для вас, второму вы должны учиться. Один называется естественным законом, другой — мудростью.
Hoe manich riucht is’ter? Twa, en godlic ende een menslijc; dat arste is dy onbern, dat ora seltu lerna. Een hath natuerlick, dat ore is wisdom.
(Processus iudicii)

Из этого отрывка прекрасно видно, в какой степени обычное право было связано с практическим знанием.
Последний пример касается юридического эксперта, который представлен как мудрый человек в заключительных строках «Реестра возмещений Фивелго ». Этот реестр, вероятно, самый длинный перечень такого рода в германской традиции, он суммирует не менее 408 случаев: различные раны мужчин и женщин, которые могли подвергаться насильственным действиям, и компенсации, которые им должны были выплатить.
После пункта 316 в рубрике «Наставления мастера » объявляется новая часть текста, которая начинается так:

Поймите этот перечень: таким образом, все [нанесённые] раны должны быть оценены. То вы должны понять, что [немедленно] после травмы раны не должны компенсироваться.
Understonda thisse dicht. Aldus scemma alle tha vnda biriuchta. Thet scel j vnderstonda, thet ma efter tha serilsa beth nene vnda.

В заключительном абзаце неизвестный рассказчик обращается к аудитории. «Реестр Фивелго» завершается рубрикой merc. («наблюдение»), а затем следует:

Теперь поймите этот перечень и этот благородный реестр. Таким образом, раны [и их компенсации] должны быть записаны на всём теле. И мудрый человек составил это в своём разуме, и он записал это из своего рта [т.е. по своим словам], Кампа Элдрик (Kampa Jeldric), законник, полностью здесь. Тот, кто не сможет понять эту книгу, никогда не будет правильно регистрировать раны, будь то мужчина или женщина.
Nv vnderstondat thisse dicht and thine ethela scrifta. Aldus scemma scriwa on alle tha lickama tha vnda. And thit heth edicht en wis mon in sina sinne and heth let thet scriua vt sina munde, Kampa Jeldric thi thingmon, al hiron. Wa sa thit bok nout vnderstonda ne kan, nammer scrift hi nen vnda riucht, wif iefta mon.
(Die Fivelgoer Busstaxen)

Пассаж начинается с маркера Nv («теперь, сейчас»), что указывает на новую фазу в тексте. За этим словом немедленно следует императив, требующий понять сложный вопрос о травмах и их возмещениях. Далее дается указание, что всякий раз, когда «записываются раны» (т. е. описывается характер полученных травм), это должно быть сделано, как показал мастер в «Реестре». Тут мы также наблюдаем момент, когда устное знание сложного вопроса вычисления компенсаций дается в виде хирографической формы, мы получаем представление, как мудрый thingmon Кампа Эльдрик продиктовал правила старины и кто-то взял слова «из его рта» (конкретное, а не абстрактное, см. признак № 9 Онга) и вверил их пергаменту. Слово hiron («здесь») почти похоже на приглашение проверить результаты диктовки; Также можно обратить внимание на использование deixis in thit bok, как будто автор направляет внимание своей аудитории, показывая пальцем на книгу. Следует также следить за тем, как повторяется глагол understonda («понять») (см. № 3 Онга), во вторай раз с отрицанием. Указания, вкраплениями встречающиеся и во всем «Реестре», и в его закрывающих строках также показывают, насколько тонкой может быть грань между инструкцией по применению закона и его (закона) передачей.
(....)
Приложение
Таинственный незнакомец из данного текста отождествляется с Фосите (ON — Форсети), богом законов, «ладящим дела», чьё почитание во Фризии зафиксировано и в других источниках.

О короле Карле и Радбоде.

Когда король Карл и король Радбод из Дании пришли в земли , то каждый занял свой путь на округ Франекер с вооружённым войском, и каждый сказал, что земля принадлежит ему. Тогда мудрые люди хотели примирить их, а лорды хотели сражаться. Тем не менее, они долго обсуждали примирение, пока не принудили двух королей к соглашению, что победит тот, кто преуспеет в стоянии . Затем они свели двух лордов вместе. Тогда они простояли неподвижно в течение 24 часов. Затем король Карл уронил перчатку. Затем король Радбод подал её ему. Затем сказал король Карл: «Ага, ага. Земля моя!» (A ha, a ha! Thet land is min!) И засмеялся — вот почему его терп называется Hachense. Затем Радбод сказал: «Почему?». Затем Карл сказал: «Ты стал моим [вассальным] человеком». Тогда Редбад сказал: «Горе мне!» (A wach!) — поэтому его терп называется Wachense.

Автор, упоминая Карла Великого, излагает легенду. Противник франкской экспансии и несомого им христианства король Радбод правил в 680—719гг. до своей смерти, воевал с франкским майордомом Пиппином II Геристальским (635 – 714 гг.), прадедом Карла Великого и, уже после Пиппина II — с дедом Карла Великого Карлом Мартеллом (был майордомом в 717—741гг.). Соответственно, Карл Великий правил в 768—814гг.
В оригинале все «затем» и «тогда» передаются одним фризским словом tha, о таких повторах уже говорилось как о рудименте устной сказительской традиции.
Речь в отрывке идёт об ордалии, в которой двое становятся неподвижно с вытянутыми по бокам руками. Проигрывает сошедший с места.
Подать перчатку было одной из разновидностей ритуала символического признания вассальной зависимости
Терп (terp) — искусственная насыпь холм. Возможно, речь идёт о двух маленьких деревеньках на терпах — Hoekens и Waekens — в районе Вестерго (Westergo), «столицей» которого был город Франекер (Franeker), принадлежавший королю. Позднее графы Холланда (Holland, Голландия) там вершили суд во время своего контроля над Фризскими землями.
В оригинале везде вместо «семи земель» употреблено фризское. sawen Seland (англ. seven Sealands= Seven Frisian Sealands), т.е. «семь морских земель» — обычное обозначение провинций, составляющих Фрисландию. Их перечень был дан выше.
Делдаманес (Deldamanes) — в одном из списков к этому месту есть глосса: id est Kaldadel. Калдадел, в свою очередь, — в позднейшее время — улица во Франекере.

Затем король Радбод покинул землю, и король Карл пожелал устроить суд. Тогда ему не разрешили, потому что для него не хватало свободной земли, чтобы устроить на ней суд. Тогда он отправил посланников к семи землям и приказал им приобрести свободное место для него, на котором он мог бы устроить суд. Тогда они приобрели на сокровища и шиллинги Делдаманеса . Там он устроил суд, и он вызвал фризов к себе и приказал им выбрать закон, которого они хотели ли бы придерживаться. Тогда они попросили срок для (выбора) представителя. Тогда он дал им разрешение.
На следующий день он приказал им предстать в суде. Затем они пришли и выбрали представителей, двенадцать из семи земель. Затем он приказал им выбрать закон. Тогда они попросили срок. На третий день он приказал им прийти. Тогда они обратились к законным препятствиям. На четвертый день произошло то же. На пятый день то же.
Это те два срока и три законных препятствия, которые свободный фриз может иметь на законных основаниях.
На шестой день он приказал им выбрать закон. Тогда они сказали, что не могут. Затем король сказал: «Сейчас я представляю вам три выбора: вы можете быть обезглавлены или стать сервами [крепостными] или получить такой крепкий и сильный корабль, что он сможет выдержать один прилив и одно течение, и он будет без единой верёвки, и весла, и снасти».
Тогда они выбрали корабль и плыли с отливом до тех пор, пока не перестали видеть [более] берег. Тогда стало им очень страшно.
Тогда тот, кто был потомком Видекина , первого asega, сказал: «Я слышал, что наш Господь Бог, когда он был на земле, имел двенадцать учеников и что он сам был тринадцатым, и что он пришёл к ним, когда двери были полностью закрыты, и что он утешил их и научил их. Почему мы не молимся, чтобы он послал нам тринадцатого, кто сможет научить нас закону и показать нам [путь на] землю?»
Затем все упали на колени и горячо молились. Когда они закончили молиться, они увидели тринадцатого, сидящего у румпеля и [у него] золотой топор на плече, которым он правил [как рулём] к земле против течения и против ветра.
Когда они сошли на землю, он ударил топором оземь и отбросил дёрн. Тогда там забил вверх источник — вот почему говорят «на суде Топоров ». И они сошли на землю на Eswei и сели вокруг источника. И чему бы ни учил их тринадцатый, они приняли это как закон. Тем не менее, никто в группе не знал, кто был тринадцатый человек, что пришёл к ним, так как подобен он был каждому из них. Когда он показал им закон, тогда осталось [их] только двенадцать. Вот почему в земле [адм.единице] должно быть тринадцать asega, и они должны выносить свои приговоры на суде Топоров и на Eswei. И всякий раз, когда они говорят надвое [т.е. не соглашаются], то семеро должны отклонить шестерых. Таков закон земли всех фризов.

Как уже было сказано выше, имя Видекин (Widekin) иногда соотносят с именем вождя восстания язычников-саксов против франков Видукинда (Widukind)
Источники играли заметную роль в языческой Фризии, ср. отрывок из "Жития святителя Виллиброрда" на острове, посвящённом Фосите (Форсети):
По дороге этот неутомимый проповедник слова Божия оказался на некоем острове, находившемся на границе государств фризов и датчан. Эти народы называли сей остров Фосителанд и почитали на нем бога Фосите, которому строили многочисленные храмы. Язычники держали этот остров в таком страхе, что никто из его жителей не смел ни притрагиваться к скоту, который там пасся, ни брать из источника воду.(с)
Суд Топоров — Axenhove, в англ. варианте — at the court of Axes, возможный перевод — «на дворе Топоров».
Название Eswei как топоним неизвестно, но ориентировочно — и лингвистически корректно — оно может означать «на дороге богов», т.е. *ēsaweg. На прагерманском корень «бог» был *ans-, во фризском и английском *ons-, затем, с потерей назальной, *ōs. Такой элемент встречается в нескольких самых ранних личных именах, например Ōsgēr — «бог»+«копьё». И, наконец, слово проходит i-мутацию в номинативном/винительном падежах, откуда и получается ēs. Аналогично в древнеанглийском ēsa — в родительном падеже — «богов». Источник анализа — примечания к данному тексту в Rolf H. Bremmer, Jr. . An Introduction to Old Frisian: History, Grammar, Reader, Glossary

Fan tha koningen Karle ande Redbad.
Tha thi koning Karle and thi koning Redbad fan Danemerkum in thet land komen, tha bisette aider sine wei ina Franekra ga mith ene hereskilde, and quath aider thet land were sin. Tha wolden hit wise liude sena and tha heren wolden hit bifiuchta. Thach wisade ma there sona also lange thet ma hit op tha tweer koningen ief, hoder so otherne an stille stalle urstode, thet hi wonnen hede. Tha brochte ma tha heren togathere; tha stoden se en etmel al umbe. Tha let thi koning Karle sine handskoch falla; tha rachte’ne him thi koning Redbad. Tha quath koning Karle: ‘A ha, a ha! Thet land is min!’, ande hlakkade – alderumbe hat sin wurth ‘Hachense’. ‘Hwerum?’, quath Redbad. Tha quath Karle: ‘I sind min man worden’. Tha quath Redbad: ‘A wach!’ – alderumbe hat sin wurth ‘Wachense’.
Tha for thi koning Redbad uta lande ande thi koning Karle wolde thingia. Tha ne moste’re, hwand ther lethegis landis so fule naut ne was, ther hi uppa thingia machte. Tha sante’re boda in tha sawen Seland and het thet hia him wonnen ene fri sto, ther hi uppa thingia machte. Tha kapeden se mith skette and mith skillinge Deldamanes. Ther thingade’re uppa and lathade tha Fresan tofara him and het thet se riucht keren, also hia’t halda wolden. Tha beden hia ferstes ti hara forespreka; tha ief hi him orlof. This ora deis het hi thet se fara thet riucht komen. Tha komen se and keren foresprekan, tolif fan tha sawen Selandum. Tha het hi thet se riucht keren. Tha ieraden se ferstis: this thredda deis het hi se koma. Tha tegen hia nedskin. This fiarda deis also; this fifta also.
Thit send tha twa ferst and tha thria nedskin, ther thi fria Fresa mith riuchte mei habba.
This sexta deis het hi thet se riucht keren. Tha spreken se hia ne kuden. Tha sprek thi koning: ‘Nu lidze ik io tofara thre keran: hoder io liavera se thet ma jo alle haudie than i alle ain wirde, than ma jo en skip jowe also fest and also sterk, ther anne ebba ande anne flod mei withstan and thet sunder aller handa rother and rema and towe’. Tha keren hia thet skip, ende folen ut mitha ebbe also fir thet se nen aland ne muchten sian. Tha was him lethe to mode.
Tha sprek thi ena ther fan Widekines slachte was, thi forma asega: ‘Ik habbe herd thet us Hera God, tha hi an erthrike was, tolif iungeran hede and hi selva threttundista were and hi to himmen kome al bi sletena dorum and traste se and lerde se. Hu ne bidda wi naut thet hi us anne threttundista sende, ther us riocht lere and ti lande wise?’ Tha folen hia alle an hara kne and beden inlike. Tha se tha bedinge heden eden, tha segen hia anne threttundista an there stiorne sitta and ene goldene axe up siner axla, ther hi mithe to lande wether stiurde with stram and with wind.
Tha se to lande komen, tha warp hi mith there axe up thet land and warp ene ture up. Tha untsprang ther en burna – alderumbe hat thet ‘ti Axenhove’. And et Eswei komen hia to land and seten umbe tha burna. And hot so him thi threttundista lerde, thet nomen hia to riuchte. Thach ne wiste’t nemma under tha fulke, hot thi threttundista were ther to him komen was, also lik was he allerekum. Tha hi him thet riucht wisid hede, tha neren ther mer tolif. Alderumbe skelen in tha lande threttene asegan wesa and hara domen agen hia to delane et Axenhove and et Eswei. And hwerso hia an twa sprekath, so agen tha sawen tha sex in ti haliane. Aldus is’t landriucht alra Fresena.
Полное переложение статьи будет в следующей «Саге» (это не пиар. В дайри число знаков в сообщении ограниченно, увы. А разбивать не хочется.

---

Локабренна, Киев, 12 августа 2017

[Старскрим]

Небольшое напоминание. Праздник Локи в Киеве состоится уже в эту субботу! Кстати, по случайности совпадает с пиком Персеид, так что мёд и вино будут не только звёздными, но и метеоритными

@темы: события, мифология, праздники, боги и богини, объявления

---

«Сага» №14

[Tradis]

Дорогие читатели!
Представляем вам 14й по счёту выпуск нашего альманаха. На сей раз он охватывает вопросы от глубокой древности, когда процессия с таинственным изображением богини Нерты двигалась по германским землям, неся мир — и до наших дней. Дней, когда люди, наследующие старым путям, строят капища, поют песни, поминая богов, рисуют картины о славном прошлом и сочиняют стихи в честь своих покровителей. И, увы, как и две тысячи лет назад, вступают в конфликты, делают ошибки и гадости. Не хватает в мире без тинга лишь Традиции, которая бы помогала выходить из таких ситуаций с честью, именно её нынче мы, все язычники, и создаём — словом и делом.
…А ещё альманах перескажет точку зрения известных исследователей М. МакЛеод и Б. Мисса на связь происхождения рун с альпийскими регионами и поможет увидеть мир германцев во времена Римской империи в контексте культуры их южных соседей.


Прочесть или скачать номер
Все номера нашего журнала можно найти по ссылке vk.com/docs-32871188 или cloud.mail.ru/public/3mWg/cuTGcks9h .

@темы: альманах «Сага»

---

Локабренна, Киев, 12 августа 2017

[Старскрим]

12 августа в небе над Киевом будет гелиактический восход Сириуса - звезды Локи, "Факела Локи", Локабренны.

В этот день мы, киевские локианцы, собираемся, чтобы приветствовать нашего бога. Место встречи - Лысая гора, время - с 15 часов дня. В случае тёплой ночи - останемся ночевать у костра, пить звёздное вино и мёд, рассказывать легенды.
Также в программе пир из традиционных блюд, мини-викторина, жертвоприношение, обмен опытом.

Мы рады всем, кто любит Локи. Вне зависимости от течения, конфессии, принадлежности. Локианцам, локийцам, локидам. Локи - бог со множеством обличий, и мы принимаем его во всех проявлениях. Даже если вы любите Локи как медийную персону, героя фильмов, комиксов и игр - приходите, и у нас вы познакомитесь с тем, какой он бывает ещё)
Но - строго без детей. Ибо алкоголь, лес и ночь, возможны рейтинговые рассказы и арты. Не создавайте неудобств ни детям, ни окружающим.

Программа

Программа

Что уже запланировано у нас:
- костёр
- украшение места встречи (резьба по дереву (мёртвому, не переживайте), роспись акрилом, украшение лентами (их можно приносить с собой, так как лент много не бывает)
- пир (про него будет отдельная тема)
- мини-викторина, возможно, с призами
- прославление Локи (те, кто никак не может посетить Локабренну лично, могут прислать свои тексты нам - мы их распечатаем, зачитаем и сожжём; рисунки всем покажем, но сжигать не будем; песни - включим послушать; хулительные и спорные материалы не принимаются)
- употребление питьевого мёда и звёздного вина (чтобы его получить, нужно поймать в бокал\чашу\рог\стаканчик отражение звёзд, идеально - Сириуса, но это не просто без зеркала, потому как он только появится над горизонтом)
- пересказы известных мифов, сочинение новых
- тёплое общение в кругу единоверцев и единомышленников
- жертвоприношение

Если вы владеете каким-то искусством и хотите продемонстрировать его во имя Локи - предлагайте, не стесняйтесь)
Также можете вносить предложения по программе праздника, чтобы помочь сделать его лучше и ярче - особенным.

Пир

Пир

Обратите внимание!
Мероприятие проводится исключительно за счёт участников. И чтобы не сидеть, как трём известным богам под хихикающим Тьяццы, давайте договариваться, кто, что и сколько приносит))

Кухня - угадали! - скандинавская. В идеале - упомянутые в Эддах блюда. "И рыба, и мясо", "селёдка в овсянке", весёлые лососи, золотые яблоки, жареные сердца и так далее, кто что найдёт. Мы верим, что наши единоверцы не хуже нас знают, что нужно, а не знают, так выкрутятся))

Главное - тут, в комментариях, согласовывать, кто что принесёт, чтобы не было казусов.

Варианты:

питьевой мёд (не крепкий! медовуха, медовое вино etc; помните, что чем он выдержанней - тем мягче и лучше; идеален - двухлетний липовый от Деда Тараса, но вообще пробуйте у медоваров, какой понравится: каждый мёд, у каждого пасечника, в разные сезоны - неповторим; ну а если у кого-то есть возможность достать вересковый мёд - вообще супер)
пиво - медовое тёмное или радлеры с апельсиновым\грейпфрутовым соком
сидр
вода (как ни странно, но руки мыть лучше не пивом Х))

бутерброды (не поверите, но они таки традиционное скандинавское блюдо! Их состав - хлеб, домашний сыр или творог, красная рыба или вяленое мясо)
уже упомянутые сердца, куриные и\или свиные (для маринада используемнатуральные компоненты: давленые ягоды, тёртые яблоки, травы, мёд)
мясо (в том же маринаде и в любом другом виде; свинья - как самое почитаемое животное, совершенно с Локи не связанное, но как не почесать за ухом золотого поросёнка Фрейра?))
птица (аналогично)
рыба
хлеб
фрукты (в первую очередь яблоки - большие, красивые, золотые, чтобы Идунн вспоминалась при первом же взгляде! Можно со сполохами алого на бочках, будто огонь целовал)
ягоды
орехи

У кого есть, приносите рога. У кого нет - не забывайте посуду. Лучше бумажную, а не пластиковую, чтобы можно было сжечь.

А также приносим вилки, салфетки, тарелки и стаканы, штопоры. Если они будут как-нибудь связаны с Локи - идеально)

Оформление и быт

Оформление и быт

Для оформления приносим свечи, факела (недорогие бамбуковые одноразовые есть в строительных супермаркетах типа Эпицентра или Новой линии, а также в магазинах "Всё для праздника"), спички\зажигалки, таблетки сухого спирта на случай утренней росы и прочей сырости.

Приветствуются ленты, всевозможные изображения Локи и его символика, цвета.

Также берём палатки, карематы, пледы, спальники, навесы, куски брезента и\или целофана - у кого что есть. Попробуем заночевать, если погода позволит и Тор не придёт выяснять, почему эти смертные его внимаем обделили (спойлер: невозможно обойти вниманием Тора, когда рассказываешь о Локи XDD )

Кто хотел бы быть с нами в этот день, но физически не сможет - присылайте материалы в личку. Мы их распечатаем, озвучим и торжественно передадим огню))

Группы события в ВК, в ФБ

@темы: события, мифология, праздники, боги и богини, объявления

---

Начало и конец жатвы в западной Европе и у восточных славян..

[Tradis]

Переработанный текст — к близящемуся празднику
Суть опорной точки Колеса Года в августе совершенно прозрачна: в естественном аграрном цикле это время самых жарких полевых работ, время, когда годовой труд начинает приносить результаты, но и требует при этом полной отдачи от человека. Естественно, что как похожи были занятия крестьян на западе и на востоке, так похожи были и формы народных обрядов, которые отличались лишь в деталях. Но именно знакомство с деталями позволит городскому жителю ощутить биение сердца праздника. А если случится побывать в эти дни на поле ржи, то стоя посреди блеклого золота колосьев, матово переливающегося под ветром, можно вспомнить, символами чего на самом деле является и мягкий жёлтый металл, и вовсе уж бесполезные «как вещь в себе» бумажки с цифрами. И даже в мире, где под «урожаем» понимается отдача от очередного проекта или зарплата с премией, ощутить изначальные щедрость и изобилие — бескорыстное изобилие Земли. Иногда просто необходимо.


Праздники жатвы у германских народов.

Есть две характерные для всех народов особенности цикла праздников урожая (а это именно цикл, ведь начиная с сенокоса на Солнцестояние люди обретают дары Земли вплоть до самой поздней осени). Во-первых, это поэтапное снятие пищевых табу, ведь урожай уже вызрел или даже в закромах, можно не бояться погубить его на корню, обидев духов: так в христианизированном народном календаре с одного Спаса начинают есть яблоки, с другого — мёд, и т.д. Во-вторых, при сборе урожая большую роль играют обряды плодородия, закладывающие основу изобилия на следующий год. Ко второй группе относится весь комплекс действий с последним и первым снопами, выражение благодарности за полученное, любые обращения к духам полей («духам зерна»), чтобы они не мстили за унесённое, символическое сохранение силы колоса в жилище до следующего земледельческого цикла. Именно в это время жертвовали богам первые плоды — деля с ними радость, благодаря за полученное и надеясь на будущее.
Время праздника было связано естественным образом с местными климатическими особенностями. В континентальной Скандинавии начало периода уборки урожая приурочено ко дню памяти конунга Олава (был убит 29 июля 1030 года в битве при Стикластадире и объявлен в христианстве святым) — к празднику Олсок (Оlsok).
В день праздника, 29 июля, на возвышенных местах зажигают костры, как на летнее Солнцестояние. Вокруг них устраивают танцы, угощаются обрядовой кашей (olsokgraut). При этом 1 августа отмечается праздник Петра (Peders fengsel, «Петр в оковах»), так же несущий следы старых обычаев. В этот день запрещены все сельскохозяйственные работы, если кто-либо из крестьян шёл молотить, то, как говорили в народе, «руки слабели и работа не ладилась». И, наконец, 3 августа в некоторых местностях Норвегии снова поминают Олава, причём в еду этот день следует готовить из плодов нового урожая. В области Вестланд считали, что после Олсока луговая трава теряет питательные свойства, поэтому можно было начинать резать быков и козлов. В прибрежных районах примечали, что с Олсока рыба идет к берегу и начинается хороший улов.

В Германии, как в краю более южном, начинали жать 7—8 июля (в христианизированном календаре — день Килиана) и завершали жатву, ориентируясь на так называемый «женский день» 15 августа, отмечаемый в церкви как праздник вознесения Марии (вариант — на 10 августа, «день Лаврентия»). Народные обычаи 15 августа, как считается, тоже вобрали в себя черты старого празднования окончания жатвы: в этот день женщины по всей Германии несли в церковь украшенные букеты из различных трав, которые надо было хранить весь год в доме и хлеву для защиты от непогоды, болезней, других несчастий. В Кёльне в таком букете должно было быть девять трав, в Холлетау — семьдесят семь. Аналогичный обычай существовал в Скандинавии. В это же время в католических районах Германии освящали яблоки и мёд, наступало «женское тридцатидневье» (до 8 сентября, которое церковь назвала днём рождества Марии). Это время считалось крайне благоприятным: полагали, что снесённые в эти дни яйца не тухнут, мех и жир кротов и ласок обладает целебными свойствами и т.д. И обязательно надо было убрать хлеба до дня Бартоломея — 24 августа. Церковный святой стал одной из «масок» Водана в фольклоре: в этот день вновь начинала появляться в полях Дикая Охота. И если неубранный хлеб полёг, в Шлезвиг-Гольштейне говорили, что «по нему проскакал Бартоломей на белом коне». Если был ещё не убран лён, в этот день появлялась и Фрау Харке (одно из имён фрау Холле, приходящей, как видим, не только на Йоль). В районе Торгау еще в начале XX в. говорили: «Вот появилась Харке, теперь мы должны озимые вывозить, иначе они попортятся» (Nun hat die Harke gezogen, nun miissen wir's Winterkorn hereinbringen, sonst verdirbt’s). По поверью, в этот день был праздник у гномов и ведьм. Аналогичные представления известны в Скандинавии: в бартоломееву ночь якобы прилетают тролли и стараются навредить скоту, также в эту ночь могут напасть на домашнюю скотину медведи, а русалки (havfrue — норв., дат., havsfru— швед.) в Барсок (Barsok— день Бартоломея) возвращаются со своим скотом с пастбищ. Барсок в Скандинавии считают первым днем осени.
Время страды, пусть это даже нелёгкие рабочие дни, всегда и во всех сельскохозяйственных регионах воспринималось как праздничные. Празднично одевались жнецы и косцы, особенно девушки; лучше, обильнее была и еда работникам. В Дании девушки украшали головы венками из колосьев. При этом срезание первых колосьев и вязание первого снопа производили с особыми церемониями (срезали крестообразно, при этом произносились особые изречения и т.д.). Так, в Доннерсберге (Германия, земля Рейланд-Пфальц) в это время женщина связывала три стебля под колосьями на каждом поле со словами: «это принадлежит трём девам»; если она не могла пойти сама, она связывала три стебля белым шёлком и посылала ребёнка до 7-ми лет положить их на поле.
В Скандинавии, когда поспевала рожь, то при первом взмахе косы на зерновом поле обрывали несколько колосьев и втыкали их в скошенное жнивьё, для того чтобы хлеб, испеченный из зерна этого урожая, был полноценным; говорили, что «наполняют жнивьё». Когда кончали жать, это место отмечали также колосьями (интересно, что при уборке снопов в сарай их не укладывали колосьями наружу, потому что «карлик» (домовой) мог их унести обратно). Некоторые снопы зерна сразу же отбирались для домашних животных и птиц. Снопы, отобранные для птиц, выставлялись на Йоль на шестах и звались Julenek.

После уборки зерновых обычно в ближайшее воскресенье устраивали праздник с угощением и танцами, где обязательным блюдом и была упомянутая «урожайная каша»-skordegrot.
Хотя обрядность начала жатвы и присутствует в народной традиции, основное внимание уделено концу жатвы и последнему снопу. Еще в XVI в. в нижненемецких землях последний сноп крестьяне посвящали Водану. Даже XIX в. в ряде мест как северной, так и южной Германии оставляли клин несжатого хлеба, причём в Баварии говорили, что это для лошади Водана. В середине нескошенного кусочка поля устанавливали шест и на нем укрепляли соломенное чучело, на котором была подвешена старая железная подкова. На севере все это сооружение называли Waut, Waul ( т.е., опять-таки, по имени Водана). После окончания уборки овса шест обливали пивом (Erntebier, «пиво урожая»), вокруг выстраивались девушки, рядом с ними становились косцы с косами, которыми они по сигналу стучали и под звон которых девушки водили хоровод. В Мекленбурге последний сноп оставляли на корм для лошади «де Ваура», в Гросс-Требове его устанавливали для «Волка, как корм для его лошади». Также в северной Германии сам последний сноп называется «Волк», иногда он делается в форме волка, украшенного цветами и зелёными побегами, которого ставили в поле. Наряду с Воде мы встречаем среди адресатов Фру Годе (Fru Gode) или Фру Гайен (Fru Gauen), которым часто оставляли последний сноп в Северной Германии. Известно немецкое заклинание: «Мы отдаем это Старухе, Она должна взять это. Да будет она к нам в следующем году так же добра, как была в этом» (Wir gebens der Alten, Sie soll es behalten. Sie sei uns im nächsten Jahr So gut, wie sie es diesmal war).
В Дании последний сноп аналогичным образом оставляли для Годе (Gode) и его лошади, в Швеции для Гёде (Göde) или Оде, и его лошади. В 1593 г. была записана песня-заклинание, исполняемая жнецами, танцующими вокруг такого снопа и очень похожая на предыдущую:
«Водан, даём нынче фураж для твоей лошади. В этом году чертополох и тёрн, — в следующем году лучшее зерно».
В Баварии, кроме того, последний сноп оставлялся и для Waudlhunde (cобаки Ваудля?) вместе с пивом, молоком и хлебом, это существо должно было явиться и съесть подношение через три ночи. «Ваудльхунде» вполне можно рассматривать как чёрных псов или волков, что сопровождают Дикую Охоту, или, возможно, как самого Водана в волчьей форме. В Нидерпоринге (Германия, Бавария) последний сноп делался в виде большой соломенной куклы мужчинами, пока женщины собирали цветы, что бы украсить фигуру. Он получал имя Освальд, и народ благодарил его за добрую жатву без бед. В других частях Нижней Баварии жнецы завязывали узел (не пользуясь левой рукой вовсе) вокруг трёх стоящих колосков, говоря «Это для Освальда».
По мнению одних, эти обряды следует рассматривать как пережиток древнего жертвенного обычая в честь языческого божества. По мнению других, так изначально чествовали «дух зерна», тоже фигурирующий в германском фольклоре. Зерновой дух, называемый «хлебной матерью» (Kornmutter) или «ржаной теткой» (Roggenmuhme), шёл по колосьям, переходя во время жатвы из скошенных стеблей в несрезанные и, наконец, в последний сноп. Именно в нём оставался пойманный дух, отсюда и почтительное с ним обращение.
Дух растительности чаще имел зооморфную форму: уже упомянутый «волк» северной Германии и Нижней Австрии, «хлебный козел», «хлебный заяц» (в Штирии), «хлебный петух», «хлебная собака» (в Верхней Австрии) и т.д. В Ютландии когда последний сноп был связан, народ говорил «Мы схватили зайца», на Фюне (Дания) и в Зеландии (Дания) говорят о «ловле лисы» или «выгнанной лисе». Известен голландский обычай мастерить фигурку зайца из травы и цветов в конце сбора урожая, и выбирать мальчика, который во время действа играет роль зайца и через некоторое время позволяет себя поймать. Со временем многие названия духа перешли на название последнего снопа, последнего жнеца или вязальщицу снопов и даже на название обязательного праздничного пира по окончании жатвы.

В Австрии дух овсяного поля воплощался, кроме перечисленного, и в образе чудовища-хабергайса (Habergeiß ). Это существо, согласно преданиям, соединяло в себе черты животных и птиц: оно имело голову козы или кошки, и туловище, покрытое птичьими перьями (впрочем, вариантов изображения хабергайса много, он может быть в шерсти или одетым). Хабергайс нередко был участником весенних и зимних процессий ряженых.
Несколько реже дух хлебного поля воплощался в антропоморфных образах. В Нортумберленде (Англия) последний сноп назывался «Жатвенной Королевой». В Австрии это был небольшой «серый человечек», «старик», «старуха»,«ведьма»,«хлебная женщина», «мать хлеба»,«королева колосьев» и т. д. Далеко не всегда дух был доброжелателен: часто считалось, что такие «старухи» убивали детей, имели устрашающую внешность — с железными раскаленными пальцами и грудью, горящими глазами (вероятное олицетворение дневной жары). Символическая поимка этого духа (вязание последнего снопа) или его умерщвление с тем, чтобы, как считали, в будущем году возродился вновь, отразились в ряде австрийских выражений, похожих на датские: «У тебя старик, и ты должен его держать»; «убить собаку» или «убить козу», т. е. связать последний сноп, и т. д. Поздней трансформацией обычая «поимки духа зерна» в Австрии была, вероятно, поимка нигглов (Nigl), т. е. запоздавших жнецов, в Каринтин. На ниглов надевали соломенные венки, связывали соломенным жгутом и водили их по деревне, осыпая насмешками как самых ленивых. В других местах ставили чучела хабергайса или Бартля (Бартоломея) перед дворами ленивых хозяев.
Интересно, что на Британских островах выделяют два варианта восприятия духа зерна, тесно, впрочем, переплетённые между собой. К первому варианту можно отнести такие обряды и обычаи, связанные с окончанием жатвы, в основе которых лежал страх перед божеством или духом растительности: ему наносили какой-то урон во время жатвы или даже умерщвляли его, и поэтому боялись его мести и гнева и всячески старались от него отделаться. Во втором варианте ритуалы строились на вере в живительную, благотворную силу, заключавшуюся в последнем снопе и в последних несжатых колосьях. Эта сила приносила благополучие семье и имела особенно плодотворное влияние на урожай будущего года. Хотя на протяжении веков оба комплекса представлений тесно взаимодействовали и смешивались, все же можно определить, что в прошлом обычаи первого наиболее широко бытовали у кельтских народов — на западе и севере Хайленда, на прилегающих к Шотландии островах, в Ирландии, Уэльсе и лишь спорадически встречались и в Англии. Обряды второго комплекса были особенно распространены у англичан и шотландцев Лоуленда, т.е. областях, связанных скорее с саксами и, частично, со скандинавами. Тут можно, наверное, вспомнить, что Австрия, где дух зерна тоже воплощался в опасном чудовище, была южным краем распространения германских племён, и контакты с соседями не могли не повлиять на народные поверья.
Там, где срезание последних колосьев считалось почетной обязанностью, оно приносило счастье — на последнего жнеца или жницу переходила, по народным представлениям, благотворная, плодоносная сила духа растительности. Поэтому во многих местах Шотландии между жнецами происходила борьба за возможность срезать последние колосья. Прибегали при этом к разным ухищрениям: покрывали, например, горсть колосьев землей, чтобы спрятать их до того момента, когда вся полоса будет сжата, и т. д. Но чаще эту работу просто поручали самой молодой и красивой девушке-жнице. Верили, что она должна после этого в течение года выйти замуж. То, что, по верованиям народа, дух растительности скрывается в последних колосьях, хорошо показывает обычай, записанный в Ланкашире в прошлом веке. В последний день жатвы все жнецы выходили на поле и начинали жать оставшуюся полосу со всех сторон кругом, в центре оставляя горстку несрезанных колосьев, которая стояла в поле в течение лунного месяца, для того, как объясняли местные жители, «чтобы дух зерна мог иметь время покинуть копны и перейти в несрезанные колосья». По истечении месяца жнецы выходили в поле и, взявшись за руки, семь раз обходили по кругу эти колосья, кланялись им. Затем самый искусный из жнецов срезал колосья, из них связывали «зерновую куклу», завертывали ее в тонкое полотно, украшали цветами и лентами и в процессии несли к дому хозяина поля, распевая жатвенные песни.

В ряде местностей Германии, например в Шварцвальде, срезать последние колосья тоже должна была невеста, невинная девушка или, по крайней мере, самая молодая жница, чтобы не спугнуть, по поверью, благословение. В алеманском Бадене и соседних районах Швейцарии последние колосья называли «горстью счастья» (Gliickshampfele). Поскольку в них сосредоточивалась вся сила роста, их оставляли в поле или же хранили в доме, в жилой комнате за распятием. Эти колосья обеспечивали не только благополучие для будущего урожая, но и расцвет семейного счастья, особенно благословение детей.
На Йоль из зёрен последнего снопа пекли праздничный хлеб, часть которого давали скоту. Зерно из этого снопа примешивали в посевной материал, чтобы придать силу роста хлебам следующего года. В Австрии в течение года последний сноп хранили в амбаре, нередко им, как воплощённой силе плодородия, застилали на Йоль полы комнат или праздничный стол. Колосья последнего снопа иногда служили предметом гаданий об урожае в будущем году.
В северо-западных и некоторых западных областях Германии на последнем возу увозили собранную на поле солому, укрепляли Майское Дерево, которое перед скашиванием последней полосы зерновых устанавливали в поле и украшали колосьями, лентами, цветами. На воз садились девушки и все вместе с пением отправлялись в деревню. И жнецов, и возниц, и деревце обливали водой (видимо, для вызова дождя на следующий год). В некоторых местах на последней телеге устанавливали ёлку или березу. Их украшали лентами или цветами, увешивали пирогами и колбасой; деревце затем прибивали к сараю, и там оно оставалось до следующего праздника урожая.
В Бадене на последний воз ставили ребенка с букетом в руке или женщину, называемую Erntegans («уборочный гусь»), с красным платком и букетом.
К отголоскам древних жертвоприношений в жатвенный период — поблагодарить богов, умилостивить духов — нас отсылают не только дары Водану и его коню, но и распространённый обычай убийства петуха для праздника. В Австрии в последний день жатвы петуха прятали под глиняной миской. Нашедший его убивал птицу ударами соломенного жгута или цепом. Позднее лишь разбивали на куски миску. Блюдо с этим зажаренным петухом помещали в центре праздничного стола в день окончания сбора урожая. Аналогично до 60-х годов XIX в. в графстве Берг (северо-западная Германия) в заключение уборки ржи отрубали петуху голову, укрепляли её на палке, обвитой колосьями, лентами и цветами, и на последней телеге въезжали с ней в деревню, где петуха варили и съедали. В Бадене петуха убивали обычно в сарае, и этот ритуал сопровождался танцем. На сеновале сидели музыканты, в середине сарая на шесте сидел петух, а вокруг шеста танцевали. Лучшая танцевальная пара выигрывала петуха, потом все вместе его съедали. В некоторых местах петуха откармливали к уборочной страде специально. В Дании под этот праздник в прошлом устраивали обрядовую игру: подвешивали живого петуха за ноги, намылив ему голову. Молодые люди на скаку пытались эту голову оторвать.
Со временем убиение петуха в целях благословения будущего урожая перешло в игру, которая в южной Германии местами сохранилась до середины XX в. Иногда на последнем возу привозили не живого, а деревянного петуха или же вырезанного из цветной бумаги. Около Марбурга после разгрузки воза деревянного или бумажного петуха прибивали к воротам сарая, где он и оставался до следующей страды. По мнению некоторых исследователей, петух в древности был также средством отпугивания злых сил.

Непременным элементом обрядности на празднике урожая был уборочный венок, корона или букет (Erntekranz, Erntekrona или Erntebuschel). Венки или короны плели по большей части из всех видов растущих в округе колосьев и переплетали цветами. Иногда в них добавляли и плоды огорода и сада. В прошлом одна из работниц преподносила венок хозяину (чаще помещику), у которого работала, а он выставлял всем угощение. Праздник сопровождался танцами, играми, пением, обильной едой. В Нижней Австрии сплетённый из колосьев «венок урожая» вешали на фронтоне дома В Мекленбурге существовал обычай справлять на праздник урожая свадьбы.
В Исландии, где в эпоху викингов зерно хотя и сеяли, но всё же основой хозяйства являлось скотоводство, начало августа было скорее временем ярмарок — и популярных в Исландии (и Скандинавии) конских боёв. По этим состязаниям современные асатруа и называют праздник Фрейфакси (Freyfaxi, Грива Фрейра, где fax или föx, «грива», — частый компонент имен лошадей). Ведь Фрейфакси звали одного из самых известных исландских коней, жеребца, которого Хравнкель Годи Фрейра посвятил своему богу.
Бой лошадей мог быть, как представляется, сам по себе ритуальным действием, сцена такого боя изображеная на камне из церкви в Хаггебю (Уппланд, Швеция — ок. 400-600гг. н.э.), на котором мы видим двух коней и мужчин, стравливающих их. Подобный же обычай бытовал в августе в Норвегии в Сетерсдале. Жеребцов, возбуждённых присутствием кобылы, ставили попарно друг против друга, и после борьбы следовали дикие скачки на неоседланных лошадях. И было известно, что «когда лошади хорошо кусают, это означает богатый урожай». Очень вероятно, что дошедшие до нас представления являются следами или замещением древних жертвоприношений, призванных восполнить силы Земли, видят в них и символическую схватку между ещё могущественным Летом и постепенно приближающейся Зимой.

Сегодня для приверженцев Асатру титул Фрейра «Бог Урожая» (Árgoð, а так же имена его слуг — Бюггвир (Byggvir, Ячмень) и Бейла (Beyla, возможно, Пчела или Корова) — однозначно говорят о связи бога со временем жатвы. А пояснение Адама Бременского о роли Тора в жизни шведов («Тор (...) царит в эфире, он управляет громами и реками, ветрами и дождями, ясной погодой и урожаями. (...) Если грозит голод или мор, они приносят жертву идолу Тора») — о значении Громовержца, чья молния, как считалось, давала плодородие полям. О Торе напоминает и трактовка мифа о волосах Сив, его супруги, как о сжатом/сгоревшем и вновь колосящемся поле. Тем более, что в июле и августе гроза могла погубить труд всего лета. Интересно, что в Скандинавии люди полагали, что песок, в который ударила молния, хорошее средство против болезней. При этом считалось, что гром преследует троллей, а молнии идут зигзагами потому, что тролль пытается спастись.
И уж совсем очевидны в этот день участие Матери Тора — Земли-Ёрды, Гевьён-землепашицы, и дарующих изобилие Ньёрда и Фуллы. Менее очевидным из мифологии, но дошедшим до нас из важнейшего источника — народной памяти — является важная роль Одина (и, если судить по Йолю, его Дикой Охоты) в благом завершении жатвы и благодарности за это. Характерно, однако, что и славянская обрядность намекает нам на связь с божеством, во многом Отцу Рун и Предводителю Павших близким — с Велесом.

Славяне: Зажинки и Спожинки.

Календарное 1-е августа (старый стиль) ранее было на востоке не столько днём начала жатвы, которое определялось практическими соображениями, сколько «Маковея». Имя это народная этимология связала с маком. В этот день собирали созревший мак, из которого пекли «шулики» (Малороссия). По новому стилю этот церковный праздник сместился, соответственно, на 14й день августа. По-видимому, начало жатвы у нас, как и у германских народов, отмечалось менее торжественно, чем её окончание — Спожинки, и не привязывалось особо к церковному календарю, завися лишь от широты и погоды. А вот Спожинки в северных областях связывались с Успением — 15 августа по старому стилю (теперь православная церковь празднует его 28 августа, добровольно разорвав связь с полем и миром). Южнее — на Украине — ориентировочно Спожинки соотносились с Первым (Медовым, когда заламывали и приносили в церковь соты) Спасом, отмечавшимся 6 августа (теперь 19 августа).

Начало Жатвы, Зажинки, как уже сказано, разнилось в зависимости от региона и от погоды. На Украине, например, это происходило примерно «через неделю после Петровок» (т.е. в первой декаде июля), а в Тульской губернии начинали жать рожь с 16 июля (старый стиль, т.е. для нас в конце июля). Первый сжатый сноп в Тульской губернии назывался «именинным», вечером его приносили с песнями на гумно. Впереди шёл хозяин со снопом, за ним жнецы и работники (некогда именинный сноп приносился на барский двор). Именинный сноп обладал особыми свойствами: с него начинали молотьбу, его соломой кормили больную скотину, зерно от него виделось целебным для людей и птицы. Как сообщает И.П. Сахаров, «без именинного снопа не бывало посева», т.е. его зерном засевали поле под новый урожай, передавая ему силу и благо старого. Ещё один интересный момент — то, что на практике «Велесову бородку» оставляли не только в конце жатвы (как обычно пишут), но кое-где и в начале. В Костромской губернии, например, при начале работ оставляли на поле клок несжатого хлеба как «Волотка на бородку» (фольклорист поясняет, что «Волоткою» именовался верх снопа, а колос «волокном»). Так же Сахаров сообщает, что и в Малороссии старухи перед жатвою «завивают бороду Велесу» и что до этой бороды «во всё жнитво не касается рука жниц».

Сама жатва всегда была временем тяжёлого труда: под палящим солнцем, не разгибая спины, с волдырями на руках от жестких стеблей. И всё же работа, бывшая залогом процветания всего следующего года, породила красивейшие песни.

Жнеи молодые,
Серпы золотые!
Уж вы жните, жните,
Жните, не ленитесь,
А обжавши нивку,
Пейте, веселитесь!

Или

ВгорУ, сонечко, вгорУ,
Хай я нивоньку дожнУ.
Ой, лане-ланОчку,
Скажи ж мені правдОчку,
Чи будемо ми в кінці,
Чи будемо ми в вінці?
Ой, будЕм, доню, будЕм,
Лише нивоньку дожнЕм!

О весьма интересном обережном обычае-заклинании поры жатвы рассказывает Сахаров (приурочивая его к 5 августа, т.е. ближе к концу работ).
«Рачительные домоводицы из наших поселян находят нужным заклинать жнивы. Это, говорят они, будто нужно для того, чтобы нечистая сила не поселилась на жнивах и не выжила с пажитей скот. Для сего они, раннею зорёю, выходят на жнивы с маслом конопляным. Обращаясь на восток, говорят: «Мать сыра-земля! уйми ты всяку гадину нечистую от приворота, оборота и лихого дела». Проговоривши, выливают на землю масло. Потом, обращаясь на запад, говорят:«Мать сыра-земля! Поглоти ты нечистую силу в бездны кипучие, в смолу горючую». После сего выливают масло на землю. Обращаясь на юг, говорят: «Мать сыра-земля! Утоли ты все ветры полуденные со ненавистью, уйми пески сыпучие со метелями». Обращаясь на запад, говорят: :«Мать сыра-земля! Уйми ты ветры полуночные со тучами, содержи морозы со метелями». Здесь бросают сткляницу на землю»
Даже в достаточно скептическом пересказе фольклориста можно ощутить отголосок Силы...
Названия праздника конца работ разнились по регионам — Спожинки, Оспожинки, Госпожинки, Спожиницы, Обжинки, Вспожинки, Дежень, Овсяница, Оложиницы, Засидки, Складчины и т.д. (при этом одновременно в это время в степных областях начинался посев озимых, сопровождавшийся своими обрядами — Досевки, обычно три дня до Успения, три дня после)
Как видно из диалектных названий праздника — Складчины, Засидки, Талака (белорусское, украинский аналог «толока» — работа всем миром) — действо Спожинок носило мирской, т.е. общинный характер. На Руси вскладчину варили пиво, убивали барана, пекли пироги и сзывали родных и соседей праздновать окончание жатвы. Ранее в угощении своих людей принимал участие местный барин, обеспечивая праздничное застолье всему селу. Иногда мужчины общины несли каравай от всего мира — «ударить барину челом на новой новине», тот же, в свою очередь, угощал посланцев. В это же время жницы выходили в поле, обвязывали последней соломой серпы, и потом катались по стерне, приговаривая:
«Жнивка, жнивка, отдай мою силку: на пест, на колотило, на молотило, на кривое веретено!»
Как и первый, последний сноп именовали часто «именинным» (или «именинником»), наряжали в сарафан и кокошник, кое-где к нему приделывали руки, и с песнями несли на гостинный двор. Во время праздничного пира сноп все время стоял на столе. В Юхновском уезде Смоленской губернии две женщины несли именинный сноп на руках на господский двор, а другие пели и плясали вокруг. На дворе же одна из женщин выходила с веником и секла сноп с припевами (из краткого упоминания Сахарова не ясно, не местная ли это попытка изгнать потенциально вредную силу, как на западе). В Белоруссии последний сноп именовали «бабою», и тоже иногда повязывали платком и надевали на него рубаху. На Украине оставленный от жатвы сноп переплетали (иногда довольно причудливо), и ставили такой «дидух» на стол на рождество.
Кроме того, в Белоруссии, как и на Украине, на Обжинки жницы ходили по ниве, собирая оставшиеся пропущенные колосья и сплетая из жита венок. Одна из девушек одевала его на голову и все собравшиеся с песнями шли к хозяйскому двору. Хозяин поля (или местный помещик-пан) целовал девушку, принимал венок, вешал его под образами, а пришедшим (или всему селу) ставил угощение. Существенно, что на следующий год около 6 августа из него выколачивали зёрна и сеяли на новом лану.
Одна из песен Обжинок (орфография Н.Маркевича в издании 1860г.)
Ой чіе-жъ то поле
Зажовтило, стоя?
Иванове поле
Зажовтило, стоя;
Женьци молодыіи,
Серпи золотиіи,
Ой чіе-жъ то поле
Задримало, стоя?
То Грыцькове поле
Задримало, стоя;
Женьцы все старыіи,
Серпи все стальныіи;
А мы свому пану
Изробылы славу:
Жытечко пожалы,
Въ снопы повязалы,
У копи поклалы.
А мы свому пану
Изробылы славу:
Ой паночку нашъ,
Обжиночкив часъ!

Наиболее известный обычай Обжинок — уже знакомое по началу работ «завивание или верчение бородки». На поле оставляли несрезанными сколько-то колосьев, связывая их красной ниткой или выплетая из них косицу на манер бороды и пригибая колосья к земле, так что получалась арка. Иногда бороду ещё и закапывали в землю вместе с хлебом-солью, а сверху клали камень. Трава вокруг «бороды» выпалывалась. Кое-где, как на Волыни и Подляшье, «бороду» украшали цветами и лентами. Иногда само выплетание «бороды» осуществлялось ритуально-непросто, как, например, в Костромских краях:
«...Большуха завивает несжатые волотки, но не голой рукой, а с прихваткой, т.е. спускает рукав рубахи и, прихватив его, завивает волотки по солнышку...При этом говорит: вот тебе, Илья, борода, на лето уроди нам ржи да овса!»

Кому предназначен дар — говорили по-разному: Волосу, велету (велеты/волоты — древние могучие или предки, или, скорее, предшественники людей), Спасу, Николе и т.д. Звали заплетённые колосья и «козой», и «перепёлкой», и «дедом». Объясняют такой обычай, как и совершенно аналогичный в Западной и Северной Европе, представлением о духе зерна, живущем в последних колосках. Некоторые исследователи полагают, впрочем, что «борода» — позднейшее, символическое замещение ритуальной человеческой жертвы-«посланца» к предкам в благодарность за урожай. Думается, не случайно здесь и упоминание Волоса, имени, весьма близкого к «Велес» (чаще всего их и отождествляют, но … «два исследователя, три мнения»), и аналогии с Западной Европой и зерном «коню Вода».
Духу зерна (или божеству, или предкам) оставляли, как уже сказано, и дары: в Полесье: в последние колоски клали хлеб и соль. На Черниговщине ставили хлеб, соль и сосуд с водой. В последнем случае приговаривали:
Оце тобі, борода,
Хлеб, соль и вода!.
А потом ещё и добавляли: «Роди, Боже, на всяку долю: бедного и богатого!»
С «бородкой», как и с венком, и с именинным снопом, связан мотив передачи плодородия в нескончаемом круговращении лет. Из колосков «бороды» выминают немного зерна и закапывают в землю или просто сеют между стеблями той же «бороды». Получить силу зерна могли дети: мальчики могли пролазить через стебли бороды, что б быть богатыми. Тогда же девушки ворожили на урожай, кидая себе за спину серп. Если серп, падая, ударится о землю острым концом — урожаю на следующий год быть, но если тупым краем или рукояткой — примета плохая.
Был про «бороду» целый ряд песен:

Сидить ворон на копі,
Дивується «бороді»:
Ой, чия ж то «борода»,
Сріблом-золотом обвита?...

Или на Руси:

Уж мы вьём, вьём бороду
У Гаврилы на поле,
Завиваем бороду
Васильевича да на широком,
У Васильевича да на широком.
На нивы великой,
На полосы широкой,
Да на горы на высокой,
На земле чернопахотной,
На землице на пахотной...

Уже упоминался общинный характер жатвенной обрядности, что и не удивительно: жать даже личный надел всегда приглашали людей, обычно соседей, в свою очередь помогая потом им. Это был и способ выполнить тяжелую работу до дождей, и способ крепить связи между людьми, ту общину, которой веками держалось село. То на чём строится традиционная жизнь — единство и сотрудничество (как и на обратной их стороне — ответственности перед соседом и контроле «мира», отнюдь не всегда лёгком).... Вот записанная в 1893-м году, в Костромской губернии «помочанская» песня, посвященная непременному угощению потрудившихся на Выжинках:
Ты хозяин наш, ты хозяин,
Всему дому господин!
Наварил, сударь, хозяин,
Пива пья-пьянова про нас!
Накурил, сударь, хозяин,
Зелёнова, братцы, вина!
Нам не дóрого, хозяин,
Твоё пиво и вино!
Дорогá, сударь да хозяин,
Пир-беседа со гостьми!
Во беседушке, хозяин,
Люди добрые сидят,
Басни ба-бают, рассуждают,
Речь хорошу говорят…

Использованные материалы:
«Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев» под ред. С.А.Токарева, И.Н. Гроздовой, Ю.В.Ивановой, С.Я.Серова. Академия наук СССР, Институт этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Изд. «Наука», 1983.
К.Гундарссон, Д.Паксон и др. «Наш Трот»
R.Cleasby, G. Vigfusson An Icelandic-English Dictionary.

«Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым»
«Обычаи, повѣрья, кухня и напитки малороссiян. Извлечено изъ нинѣшняго народнаго быта и составлено Николаемъ Маркевичем» (Репринтное воспроизведение издания 1860г.)
Н.Н.Велецкая. «Языческая символика славянских архаических ритуалов»
C.Ермолаев, Д.Гаврилов. «Время богов и время людей»
О.Воропай. «Звичаï нашого народу»
Википедия (откуда взята часть народных песен)

запись создана: 28.07.2012 в 23:10

@темы: история, практика, фольклор, мифология, Фрейфакси, праздники

---

Требуется помощь единоверцу.

[Tradis]

Возможно, те, кто вращается в языческих кругах, уже знают о некрасивой истории, произошедшей у нас: на одну из язычниц-асатруа было подано заявление в правоохранительные органы за изображение вКонтакте по статьям 148 (нарушение права на свободу совести и вероисповеданий) и 282 (возбуждение ненависти либо вражды) УК РФ. Основа произошедшего вполне адекватно изложена по ссылке в Новой газете, более подробное пояснение мотивов истца, тоже последователя Асатру, — с его слов — можно прочесть в паблике Paganka-blog (сам текст Paganka писал, когда подробности дела не были известны и там много не подтвердившихся предположений, но само интервью в конце частично разъясняет ситуацию).

личная оценка происходящего

В отличии от части коллег, я не склонна оправдывать сам факт, послуживший причиной: в мире, где взрывают людей в метро (в том самом Питере...очень недавно) или давят толпу автомобилями (который раз уже — везде), давно уже нет понятия «просто картинка». Даже если она сколько-то лет назад рисовалась для ролёвки и там была (вероятно) к месту. Пора это запомнить и думать, что постишь.
Шоковая терапия , в итоге, язычникам пойдет только на пользу, пора взрослеть и понимать, что за свои поступки приходится отвечать (имхо, разумеется). Тем более — в мире, где есть соответствующая статья УК в дополнение к внутренним тормозам.
Тем не менее, Сигвальд любые благие замыслы, если таковые были, свёл на нет реализацией: наехал на в целом безобидный «девичий» (моя субъективная оценка контента) паблик вместо воинственно-скандальных (где, однако, могут и в реале найти), не потрудился публично предупредить человека и предложить удалить спорный материал, серьёзно испортил жизнь женщине, действовавшей явно без злого умысла (скорее всего — просто не подумав и подавшись дурной моде малолеток).
В общем, весь возможный педагогический эффект уже получен, осталось спасать живого человека. От таких педагогов.
Наталье надо помочь. В данный момент языческое сообщество собирает деньги на оплату услуг адвоката. Номер банковской карты сына Натальи: 4276 0216 2568 9125


P.S.В тему - статья Paganka-blog о блогах, легкомыслии и ответственности. Как всегда - актуально.

@темы: события

---

Боги древних германцев: Бурорина, Вагдаверкустис,Гармангабис,Сандраудига, Веркана.

[Tradis]

Бурорина.
Burorina — богиня, единственное засвидетельствованное обращение к которой найдено на уже знакомом нам острове Вальхерен в Нидерландах, в храме Нехаленнии и иных богов у деревни Домбург. Надпись на алтаре (хранится в Zeeuws Museum, Middleburg) датируется II—IIIвв. н.э. и имеет достаточно общий характер:
DEAE / BURORI/N(a)E QUO[d] / VOTUM [f]/ECIT LAE[t]/US PRO S[e] / ET SUIS [l(ibens) m(erito)]
Богине Бурорине и во исполнение клятвы сделал с радостью за себя и своих [добровольно заслуженно]
Поскольку алтарь сильно повреждён, встречается также прочтение:
DEAE /BURORI/NA DUS(?) /VOTUM (f)/ECIT LIBE/NS PRO S(e) /ET SUIS
Богине Бурорине Дус (?имя жертвователя) во исполнение клятвы сделал добровольно за себя(?) и своих.

Исследователи (Siegfried Gutenbrunner: Die germanischen Götternamen der antiken Inschriften, Karl Helm: Altgermanische Religionsgeschichte, Rudolf Simek: Lexikon der germanischen Mythologie) полагают, что имя богини имеет кельтские корни и сравнивают с эпитетом кельтского бога Тевтата: Medurinus (Судья) Toutates (встречается в надписи CIL 6, 31182 Petiganus / Placidus / Toutati / Medurini / votum sol/vet anni/versarium).
Возможно, как и с Тевтатом, перед нами эпитет какой-либо известной под другим именем богини, либо же обращение относится к локальному божеству, сходному с греческими нимфами (которым, как известно, посвящали рощи, источники и храмы, но чей культ, как правило, не выходил за пределы своего региона и племени). Собственно, «кельтские корни в имени» обнаружены и у Веледы, пророчицы германского племени бруктеров, и у Валубурги, предсказательницы семнонов, что вовсе не значит, что они не принадлежали к германским племенам...


Вагдаверкустис (Vagdavercustis)
Богиня Вагдаверкустис известна из посвятительной надписи на алтаре, найденном в Кёльнe (бывшая римская колония Colonia Claudia Ara Agrippinensium, Германия). Алтарь датируется II в. н.э. и хранится в музее в Кёльне.
На камне изображено традиционное римское жертвоприношение, где жертвователь в тоге и с покрытой головой бросает на алтарь благовония (в центре). Ящичек с фимиамом держит мальчик слева. На заднем плане слева направо стоят музыкант, сопровождающий обряд игрой на авлосе (aulos или tibia — сдвоенная греческая флейта, считается дальним предшественником гобоя), затем полускрытая фигура мужчины, и крайним справа стоит бородатый, одетый не по-римски (не в тогу) человек, что-то несущий (слуга?). На боковой стороне алтаря изображены деревья.
Над изображение расположена надпись:
Deae // Vagdavercusti// Titus Flavius//Constans Praef//Praet E[gregiae]M[emoriae]V[otum]
Богине Вагдаверкустис Тит Флавий Констанц префект преторианцев (посвятил алтарь) славной памяти во исполнение клятвы.

Иконография алтаря и имя посвятителя типично римские, однако, как считается, Вагдаверкустис была богиней германской или кельтской. Для Рима в принятии иноплеменных богов не было ничего необычного, вспомним Эпону и Нехаленнию, возможно, мотивы были личными, либо же, наоборот, администрация провинции чтила местных богов ради поддержания отношений с окрестными племенами. Есть версия, что Вагдаверкустис принадлежала к группе божеств племени батавов (видимо, просто в силу географической близости, батавы жили в низовьях Рейна). Однако, с тем же успехом она могла быть и божеством локальной местности.
О характере богини Вагдаверкустис можно только гадать, часто её считают богиней лесов из-за изображения на её алтаре деревьев, однако единичная находка — всё же недостаточное доказательство. Тем более, если верно толкование имени Vagdavercustis как «покровительница воинских танцев», в этом случае мы встречаемся с ещё одной богиней войны. И, наконец, выдвигалось предположение о римской природе богини и связи с божеством Виртус (Virtus), покровителем военной доблести, отваги и воинских сил, воплощением римского воинского духа (видимо, оттого, что греческой параллелью к Виртусу была богиня Арета, олицетворявшая доблесть, добродетель и все наилучшие качества людей как способ эффективно достичь цели).

Гармангабия/Гармангабис (Garmangabis) — богиня, чей единственный алтарь найден на севере Англии в окрестностях города Ланчестер (Lanchester) в графстве Дарем, к югу от Адрианова вала. Надпись датируется III веком (238-244 гг.).


Вотивный камень был найдены в 1893 году в районе римского укрепления Лонговициум (Longovicium) во время прокладки водопроводных труб. Алтарь из бурого песчаника относительно велик — 0.61 × 1.372 м (основание 0.762 × 0.2286 м) и обильно украшен декоративной резьбой. На левой боковой стороне изображены нож и кувшин; на правой патера (чаша для возлияний) и диск.


Надпись, часть которой повреждена, гласит:
Deae Gar// mangabi //et N(umini) Gor[di-]//ani Aug(usti) n(ostri) pr[o] //sal(ute) vex(illationis) Suebo//rum Lon(govicianorum) Gor(dianae) (vexillarii) vo//tum solverunt m(erito)
Богине Гармангабис и божественности нашего императора Гордиана на благо отряда свевов (Suebians) из Лонгвициума Гордиана солдаты во исполнение обета заслуженно.

Свевы, иначе свевский союз племен (лат. Suevi, Suebi) — собирательное название населения полиэтничной Восточной Германии, преимущественно состоявшего из древнегерманских племён (семноны, гермундуры, квады, бурии и др.), занимавшие в I веке до н. э. — II веке н. э. бассейн рек Эльбы, Майна, Неккара. Именно свевам во главе с Ариовистом нанёс в 58г.до н.э. поражение Юлий Цезарь, на век позже Тацит именовал Балтийское море Свевским. Из групп свевов в середине I века до н. э. возник племенной союз маркоманов, занимавших пограничную с Римской империей территорию на левом (северном) берегу верхнего течения Дуная. В результате походов северные свевы (часть семнонов) осели в Северной Германии, а неккарские свевы — остатки маркоманов — в римской провинции Верхняя Германия (Germania Superior). Ну и разумеется, представители союза служили во вспомогательных войсках Империи.
Имя богини, в виде исключения, признаётся однозначно германским и представляет собой композит Garman-gabi(s). Первую часть Гюнтер Нойманн (Günter Neumann) расшифровывал как сочетание основы Gar- суффикса -man- (от *-mon-, -men-), указывающий на результат действия (напр. Samen (семена)= «что-то посеянное»). Корень Gar- связан с ger-, означающим «желать, жаждать» (от индоевр. ĝher-). Написание gar— вместо ожидаемого ger— Нойманн объясняет влиянием кельтского на разговорную латынь в Великобритании и региональным переопределением этнонима Germanus в Garmanus.
Второй элемент -gabis встречается в таких именах богинь, как Фриагабия (Friagabis), в именах божественных Матерей-Матрон германцев Габии (Gabiae, почиталась в Рейнских землях(Мюддерсхайм (Müddersheim), Рёвених (Rövenich),Кёльн) и Алагабии (Alagabiae, алтарь найден вблизи Дюссельдорфа, западная Германия). Корень gab— означает «дарить, давать» (ср. нем. geben, англ. give, исл. gefa). Нойман сравнивает упомянутые имена со скандинавским более поздним именем Гевьон-Gefjon и прозванием Фрейи Гевн-Gefn. Аспект перечисленных богинь как «дарующих» здесь очевиден
Поэтому Нойманн предложил толкование имени Гарманагабии как «Дарующая желаемое», исполняющей желания. Другие интерпретации, у Гринбергера(Grienberger) или Кауфмана (Kauffmann), толкуют имя богини как «Изобильно дарующая» или «Германская Габис (Gabis)».
Как и во многих предыдущих случаях мы можем иметь здесь дело не с основным именем божества, но с его эпитетом или прозвищем, однако на сей раз хотя бы принадлежность к германскому пантеону вне сомнений.

Матрона Алагабия (Alagabiae)
Посвятительную надпись на алтаре в честь Алагабии, датируемую IVв., нашли в крепости Бюргель (Haus Bürgel) в Дюссельдорфе. Крепость стоит на месте римского военного форта, алтарь был найден в районе её северных ворот, позже там же были найдены вотивные надписи в честь божественных Матерей Ауфании (Aufaniae ) и Авиайтихены (Aviaitihenae). Всего же, кстати, засвидетельствовано порядка 80 имен божественных Матерей (т.е. тех, к кому на вотивных надписях обращались с этим титулом).
Надпись в честь Алагабии гласит:
Matroni[s] / Alagabiabus / Iul(ia) Pusua / pro se et Iuli(i)s f(iliis) / Peregrino / Sperato / Severo / v(otum) s(olvit) l(ibens) m(erito).
Матери Алагабиабе Юлия Пусуа за себя и Юлии сына Перегрина Сперато Севера во исполнение клятвы добровольно охотно заслуженно (перевод собственный, без гарантий).
Нойманн указывает, что первая часть композитного слова Ala— означает «все», вторая, как уже показано выше, связана со словом «дар», таким образом, имя можно истолковать как «Вседарующая».


Сандраудига (Sandraudiga)
Сандраудига — германская богиня, о которой мы знаем из латинской надписи на алтаре, найденном в 1812г. у деревни Рийсберген (Rijsbergen) в Северном Брабанте (Нидерланды). Сегодня этот камень хранится в Национальном музее древностей в Лейдене. Надпись на нём гласит:
Deae Sandraudigae cultores temple
Богине Сандраудиге возведённый храм (перевод собственный, без гарантии)

Судя по надписи, богиня почиталась в этих местах во II—III вв. н.э.
Слишком мелкие фрагменты изображения не позволяют восстановить его в целом, а также определить положение алтаря в пределах древнего храма.
Согласно мнению голландских учёных, изложенному, например у П. Бадде (Paul Budde, Early beliefs, paganism and religion. Consciousness, imagination and myths), её имя переводится либо как «Богиня песчаных земель» (Sandland) либо как «Красный песок» (в сети встречается вольная интерпретация «Та, делает песок красным», что могло бы намекать на воинственную ипостась богини).
По сети ходит и другая версия, при которой имя богини понимается как композит, связанный с древнесеверным sannr — «истина», и готским audags — «богатство», т.е. «Истинно изобильная». Академических подтверждений этому не встречалось, однако именно на основании такой интерпретации современные язычники Нидерландов обращаются к богине как к хозяйке плодородия, подательнице богатства и благоденствия.
Также исследователи допускают, что голландские города Зюндерт (Zundert) и Зандроде (Zandrode) могли быть названы в честь богини.

Веркана (Vercana) и Медуна (Meduna).
Веркана и Медуна — древние богини, чьё имя помнят и современные язычники (хотя единства в понимании их природы сегодня нет ни среди них, ни среди учёных).

Имя Верканы встречается при этом всего дважды в римских вотивных надписях, и, вероятно, культ её имел скорее локальный характер в прирейнской области. Имя Медуны упоминается лишь один раз, на алтаре вместе с Верканой.
Первая из посвященный Веркане, а с ней и Медуне, надписей (C.I.L. XIII 7667) найдена в Бад-Бертрихе (Bad Bertrich, земля Рейланд-Пфальц, Германия), вторая (C.I.L XIII 4511) в Эрншвейлере (нем.Ernstweiler, англ. Ernestviller) под Цвайбрюккеном (Zweibrucken, земля Рейланд-Пфальц) на реке Мозель.
Федеральная земля Рейланд-Пфальц ныне граничит с Бельгией, Францией и Люксембургом. Во времена Цезаря здесь жило племя медиоматриков (Mediomatrici, в толковательном переводе — «люди между реками Матроной (Марной) и Матрой»), ветвь кельтского племени белгов. Однако есть сведения, что и до похода Цезаря, и после на этой земле селились германские племена, в частности племена трибоков (Triboci, Страбон, «География»,IV:3), а также неметы, вангионы и др. (Nemete, Vangione,Caeracate).
В итоге, как и во многих других случаях, неясно, были ли божества, о которых говорит текст, кельтскими, германскими или общими в данном, этнически пёстром, регионе.
Надпись на алтаре из в Бад-Бертриха, посвящённом двум богиням сразу, найдена среди руин небольшого римского строения у города. Поскольку среди обломков обнаружена также статуя Дианы, здание считается храмом Дианы (описано в Fischer-Hansen, Tobias, and Birte Poulsen 2009: From Artemis to Diana: The Goddess of Man and Beast, Museum Tusculanum Press). Надпись гласит:
DE(a)E VERCAN(a)E ET MEDUN(a)E L(ucius) T(…) ACC(e)PTUS VSLM
Богиням Веркане и Медуне Люциус Т(…) Аксептус во исполнение клятвы добровольно заслуженно

Посвятитель носил латинское имя из трех компонентов (tria nomina — личное имя, родовое и личное прозвище (либо, за неимением такового, наименование ветви рода)), т.е. являлся римским гражданином по праву рождения.
При этом надпись связывают с найденными неподалёку галло-римскими лечебными купальнями, где использовалась вода местных целебных источников (Бад-Бертрих и сегодня является курортом с лечебными водами). Это позволяет считать Веркану и Медуну богинями вод и/или исцеления/здоровья.

Надпись из Эрншвейлера (C.I.L. XIII 4511) нанесена на чашу фонтана (англ. fountain bowl) и гласит:
IN H(onorem) D(omus) D(ivinae) DEAE VERCANU ISD(em) CO(n)S(ulibus) […] POS(uit) […]
В честь божественного дома и богини Верканы (? это были .. множество…?)

Употребление стандартной вотивной формулы IN HDD и термин dea позволяют датировать текст III в.н.э.

Этимология имён Verkana и Meduna на данный момент остаётся крайне спорной, хотя более убедительными пожалуй, в свете места находок, являются версии, связанные с водой.
Ламберт (Lambert,1995), Деламарре (Delamarre,2003) и Холдеру (Holder) выводили её имя из индоевропейского *uerg– «делать, действовать, спешить, нажимать» или «наполняться гневом, яростью, гордостью» (от которого происходит древнее бретонское guerg, «действенный», древнее валлийское gwery, «активный», древнее ирландское ferc, ferg, «ярость, гнев» и современным ирландским fearg. Всё это делало бы богиню с именем Яростная или Гневная кельстким божеством, связанным с войной и битвой (но не с водой и здоровьем).
В то же время Олмстед (Olmsted,1994) предполагает, что её имя с корнем verc- может происходить от индоевропейского *uer-k- со значением «вертеть, вращать, крутить», что дало ирландское ferc, «ручка, рукоятка», валлийское cywarch, «верёвка». Олмстед также предполагал, что Веркана — водное местное божество.
Однако в понятийный ряд слов, происходящих от *uer— как «вращать» можно добавить немецкое werden, «становиться, делаться», и древнесеверное verða с тем же значением. В этом случае имя связано либо с понятием принятия решения и власти, либо вообще может напомнить про источник Урд и его норну Верданди, в чьём имени этот корень есть…
Также Р.Симек (R.Zimek) в своём «Словаре» выдвигает предположения о связи имени богини с немецким словом работа или с древне-северным bjarkan (отсылая нас к имени руны *Berkana). Он также указывал на роль берёзы в народной медицине, о чём можно вспомнить в связи с лечебными водами Бад-Бертриха...
(и это даже не последняя версия, надо сказать)

Не проще обстоит дело с именем Meduna. Известна река с таким именем на северо-востоке Италии, в римские времена Майен (Mayenne, приток Луары) в Западной Франции (области Нормандия—Земли Луары) тоже звался Медуной. Так что теоретически жертвователь мог захотеть почтить богиню/нимфу родных мест или же могло быть несколько богинь с таким именем.
Так же имя Meduna связывают с ирландским именем Mедб, в поздних легендах — воинственной королевой Коннахта в Ульстерском цикле, изначально, вероятно, богиней-воплощением царской власти. При этом Medb — «Опьяняющая», слово родственно широко известными в европейских языках обозначениями мёда: mead и пр., что более чем созвучно с Meduna. Есть также версии, что Meduna — один из эпитетов Эпоны (с царской властью в Ирландии, как помним, были связаны и лошади в обрядах) — и т.д.

Фактически, данная тема является постепенным раскрытием гуляющего по сети переводного списка «древнегерманских божеств»...с не слишком точными их характеристиками. Отсюда столь хаотичный набор имён.

---

Найдены два исландских корабельных погребения.

[Tradis]

Новость портала «Ульвдаллир»:

На севере Исландии нашли два древних захоронения викингов

Сразу два лодочных захоронения викингов обнаружили в июне исландские археологи в местечке Диснес в районе Эйяфьорда на севере Исландии (неподалеку от Акюрейри). В одном из них вместе с человеческими останками нашли кости собаки и меч.
Одно из погребений оказалось на самом берегу океана. Оно сильно повреждено, воды размыли часть корабля, однако несколько артефактов все-таки уцелело.

Второе погребение сохранилось лучше. Именно там нашли зубы собаки, вместе с которой, по всей видимости, похоронили усопшего, и меч, правда в плохом состоянии. Могила принадлежала местному хёвдингу, уверены археологи. Среди находок – также щит и наконечники копий. Учёные считают, что совсем рядом может находиться как минимум ещё одно древнее захоронение.

Могилы предварительно датировали IX-X вв. Интересно, что ни одно из них за всё это время не было потревожено людьми, что нехарактерно для Исландии, где большинство древних каирнов разграбили ещё в средние века.

Археологи неспроста ведут раскопки в этом регионе. Тут и раньше делали интересные открытия. Само название Диснес (Dysnes) происходит от древнеисл. dys – "погребение". Таким образом Dysnes можно перевести как "Мыс погребений". Примерно в 200 метрах отсюда располагался древний торговый пункт Газейри (Gáseyri). Неподалеку уже находили лодочные захоронения викингов.
(c)

---

Найдены два исландских корабельных погребения.

[Tradis]

Новость портала «Ульвдаллир»
На севере Исландии нашли два древних захоронения викингов

Сразу два лодочных захоронения викингов обнаружили в июне исландские археологи в местечке Диснес в районе Эйяфьорда на севере Исландии (неподалеку от Акюрейри). В одном из них вместе с человеческими останками нашли кости собаки и меч.
Одно из погребений оказалось на самом берегу океана. Оно сильно повреждено, воды размыли часть корабля, однако несколько артефактов все-таки уцелело.

Второе погребение сохранилось лучше. Именно там нашли зубы собаки, вместе с которой, по всей видимости, похоронили усопшего, и меч, правда в плохом состоянии. Могила принадлежала местному хёвдингу, уверены археологи. Среди находок – также щит и наконечники копий. Учёные считают, что совсем рядом может находиться как минимум ещё одно древнее захоронение.

Могилы предварительно датировали IX-X вв. Интересно, что ни одно из них за всё это время не было потревожено людьми, что нехарактерно для Исландии, где большинство древних каирнов разграбили ещё в средние века.

Археологи неспроста ведут раскопки в этом регионе. Тут и раньше делали интересные открытия. Само название Диснес (Dysnes) происходит от древнеисл. dys – "погребение". Таким образом Dysnes можно перевести как "Мыс погребений". Примерно в 200 метрах отсюда располагался древний торговый пункт Газейри (Gáseyri). Неподалеку уже находили лодочные захоронения викингов.
(c)

---

"Северный ветер"-17

[Tradis]

От редакции:
Друзья!

Поздравляем всех верных с праздником Летнего Солнцестояния и представляем Вам 17 номер журнала «Северный ветер». Не забудьте его закинуть в читалку или телефон по дороге на праздник – у нас традиционно много интересной и полезной информации.

Слава нашим богам!

Читать или скачать номер

@темы: журнал «Северный ветер»

---

С Мидсаммером всех!

[Tradis]

вчера в торопях не туда кинула запись

---

Игорь Данилевский. Явные и скрытые скандинавские сюжеты в Повести временных лет.

[Tradis]

Лекция состоялась 14.05.2017 в Музее Рериха.

@темы: история, видео

---

Вершина лета: цикл Мидсаммера, Купальница, Купала и Петровки.

[Tradis]

Дополненная и исправленная старая статья

Вершина лета, летнее Солнцестояние, время наибольшей силы и славы Соль, когда её колесница взлетает к зениту над зелёными полями и рощами, время самых длинных дней, и самых коротких, самых волшебных ночей, приходится на промежуток 20-21 июня. В 2017 году — на 21 июня, астрономический момент Солнцеворота наступает в 7 часов 24 минуты по Московскому времени, при том, что Новолуние в этом году выпадает на 24-25 июня. Впрочем, готовя обряд, стоит вспомнить, что священно всё же время, а не часы, Со-Бытие, а не его маркер (в Швеции, например, празднуют Мидсоммар в ближайшую к 24 июня субботу и т.д.). Более того, в реальной крестьянской жизни середину лета отмечала череда праздников, которая позволяет этнографам говорить о двенадцатидневье, зеркально отражающем двенадцать ночей Йоля , благо в народной традиции оба периода отмечены как время поворота года, близости к Иному миру и опасного колдовства, время максимума и, соответственно, минимума в природном цикле.

Единый комплекс обычаев в западной Европе был приурочен к периоду с 15 июня (день св. Вита в церковном каледаре) по 4 июля (день св. Ульрика), как вариант 29 июня (день св. Петра и Павла, см. далее). Возможно, разумеется, что это единство сложилось позднее, благодаря постепенному переходу обычаев с одной даты на другие, соседние. Однако, по мнению известного австрийского этнографа Р. Вольфрама, например, празднование Солнцеворота в старину продолжалось в течение двенадцатидневья (13 ночей), т. е. с ночи на 24 июня и по 4 июля, а дата 15 июня возникла в связи с юлианским календ

Ярко пылающее Солнце, жаркий огонь костров в ночи, таинственные огоньки в непроницаемом мраке леса, будоражащий цвет бузины по утру, медовый запах лугов в жаркий полдень и золотистый аромат липы вечером — вот образы Мидсаммера, наивысшего расцвета и воплощения энергии жизни, когда легче всего прикоснуться — через травы, огонь и воду — к могучим силам. И как за пиком напряжения следует сладкая усталость, за цветением липы — рассыпанные по земле облетевшие «звёздочки» и зелёные шарики завязи на ветках, за безумием экстаза — отдых и будни, так и за самыми ранними рассветами день начнёт потихоньку убывать — вплоть до Йоля с его долгими-долгими ночами. Ещё не скоро, ещё будет и беспощадно палящее августовское солнце, и много работы, и много радости, и щедрая роскошь Урожая... Но высшая точка Колеса Года приходится именно в эти дни, и огненная ладья самого светлого из богов — Бальдра — отчаливает от нашего берега, ибо не в наших силах жить пламенем слишком долго.

Солнцестояние — праздник, очевидно, изначально общий для славян и германцев, по крайней мере в тех регионах, где основным занятием людей было земледелие, а не скотоводство (для кельтского мира, тяготевшего скорее к оси Бельтайн-Самайн, как и к преимущественному разведению скота, есть предположение о влиянии на празднование Литы германских соседей). Здесь и далее в статье праздник «на Ивана Купала» рассматривается именно как праздник Солнцестояния, без учёта расхождения в 13 дней из-за современной его привязки к православному календарю и июлю. Дата его аналога в западной Европе — дня Иоанна (Джона, Иоганна, Яна, Ханса и т.д.) Крестителя — сегодня приходится на 24 июня.
Внешняя сторона обрядности на западе и на востоке, будь то Англия, Скандинавия, Германия, Россия, Польша или Болгария, чрезвычайно схожа. Различие может составлять, пожалуй, соотношение роли огня и воды, некоторые особенности в отголосках древних обрядов жертвоприношений, да большая распространённость Майского Дерева, ставившегося на западе и на Мидсаммер. На востоке, впрочем, ему есть аналоги в виде берёзки Русалий, или малорусского дерева-Марены. Схожи также повсеместно зеленые ветви и венки, очищающее пламя, зажженное трением, и прыжки через него, ночные посиделки у костров, в лесу, в поле и у воды, гадания и сбор трав, первая роса «Иванова дня», исцеляющая разные хвори...


Мидсаммер
Шведск. Midsommar, англ. Midsummer, исл. Miðsumar, нем. Sommersonnenwende. Далее используются разные варианты названия.
Торжества Летнего Солнцеворота засвидетельствованы у германских народов с древности. Самой ранней записью о них будет, наверное, сохранившийся перечень припасов к празднику для германских частей римской армии, стоявшей в Честерхольме, что датируется концом первого века нашей эры. В средневековых документах немецкое Sonnenwende всегда указывало именно на летнее, а не на зимнее Солнцестояние, подтверждая тем значение этого дня. В начале седьмого века епископ Нойонский (Фландрия) Элигий осуждал устраивавшиеся его паствой 24 июня песнопения и состязания в прыжках. Характерно, что даже когда впоследствии церковь приспособилась к древнему празднику, приучив прихожан освящать в церкви венки и букеты, условный покровитель дня и его легенда в народных обычаях особой роли по-прежнему не играли.
Как и праздник Мая, с которым у него вообще много сходства, Мидсоммар был днём общинных мероприятий и процессий. В Сконе (Швеция) плели венок Мидсоммара изо всех цветов и побегов, что росли в округе, его называли Midsommarskvastar, «венок середины лета». Связанный, его подвешивали на шест, который два мужчины или мальчика несли на плечах. Снизу шеста было бумажное изображение квочки на яйцах. Двух «веночных мальчиков» в процессии вокруг селения сопровождали от шести до двенадцати «веночных девочек». Олаус Магнус в XVI в. писал, что в Швеции народ приходил к Дереву Мидсоммара молиться, чтобы полям была дана сила прорастать. Тогда же клали на поля кресты из листьев, чтобы посевы росли без ущерба от молний, грома или града.

Ещё в Скандинавии варилась в этот день специальная каша — рёмегрот (römegrot), из цельного зерна на сметане и сливках, и к ней делался сыр — большая голова из собранного со всех дворов деревни молока. В Ютландии (Дания) и Сконе парни и девушки дарили друг другу венки в знак расположения. В это время во многих областях Европы выбирали «невесту» (или «невесту» и «жениха», как на Лиго в Латвии), в отличии от Майской королевы — маленькую девочку (или детей). В скандинавских странах для такой пары устраивалась «детская свадьба», только обеты приносились не в вечной любви, а в вечной дружбе. Праздничное шествие проходило по всей деревне, раздавая благословения домам и получая за это угощение.
Обычай Майского Дерева на Мидсоммар более всего и по сей день распространён, пожалуй, в скандинавских странах, где Майстонг (Majstáng) воздвигается в обязательном порядке, обычно на открытой площадке или лужайке, как правило — в качестве праздничного символа всей общины. Майстонг — это шест, сделанный чаще всего из очищенного ствола сосны, с поперечиной у вершины. По концам поперечины подвешиваются венки и гирлянды зелени и цветов. Сам шест обвивается хвойными гирляндами или молодыми берёзовыми ветками. Если не было длинного шеста, то связывали вместе несколько коротких, пока не получится высокая мачта с поперечными сучками, на которые вешали цветы и венки. В установлении и украшении Майского Дерева принимают участие все: мужчины, женщины и дети.
Навершием Майстонга служило в прежние времена чучело петуха, и такой петух был предметом особой гордости деревни. С ним, по старинному поверью, был связан предстоящий урожай. Если жители соседних сёл враждовали между собой и хотели сделать гадость соседу, то считалось, что достаточно украсть петуха с Майского Дерева недругов, чтобы они не получили урожая. В настоящее время вершину Майстонга стали украшать национальным флагом страны или вымпелом.
В Уэльсе, согласно источникам XVI—XVIII вв., летней версией Майского Дерева была берёза («летнее дерево» — у fedwen haf), которую устанавливали на центральной площади деревни в канун дня св. Иоанна (иногда использовался, как и на Май, обтёсанный и украшенный берёзовый ствол), ветки берёзки украшали лентами, гирляндами цветов, возле неё танцевали, её, как и в Скандинавии, пытались выкрасть соседи.
В Зальцбурге (Австрия) 24 июня приносили в церкви молодые берёзки и ёлки. Их, как и весенние обрядовые Майские Деревья, заранее очищали от веток, оставляя лишь верхушку, а ствол искусно закрывали гирляндами, сплетенными из полевых н лесных цветов. После мессы деревья приносили во дворы, где сохраняли до будущего года. В старину таких «украшенных шестов» (Prangstangen, от prangen — «украшать») старались делать как можно больше, так как их число связывали с урожаем. «Они закрепляют зрелость хлеба» или «они наполняют сараи сеном», — говорили в Пинцгау.

В Исландии Мидсумар на переломе первого тысячелетия приходился на время Альтинга. До 1000 г. (год принятия христианства) Альтинг открывался в четверг между 11 и 18 июня (после 1000г. — между 18 и 24м числом) и продолжался две недели, т.е. был к астрономическому Солнцевороту близок. Связь Мидсумара с общественными собраниями сохранилась, как свидетельствует Н.Пенник в «Истории языческой Европы», и на острове Мэн, где парламент (ведущий свою историю ещё от эпохи викингов) каждый год 25 июня собирается на искусственном холме Тингвальд («равнина собраний»).
Также и костёр, одна из основных примет Солнцестояния , изначально должен был быть делом совместным: принимать участие в празднике следовало всем членам общины. Не участвовавших дразнили мальчишки в своих песнях как скряг или штрафовали на два с половиной гроша (например, в Брауншвейге). Если кто-либо не мог по каким-то причинам участвовать в гулянье сполна, он обязан был появиться хотя бы на короткое время и выпить стакан вина. В Лондоне в прошлые века костры разжигались на улицах, и каждый дом вносил свою часть топлива и труда в их устройство. Над украшенными зеленью дверьми лондонских домов всю эту ночь горели лампы. Для них специально изготовлялись из железа подставки, на которых иногда укреплялось сразу по нескольку десятков ламп. Правда, именно в Англии наряду с многочисленными (в каждой деревне и городе) общественными кострами зачастую горели и «частные» — перед домом в городе или на каждом дворе в деревне.
К сожалению, со временем обычай зажигать костёр в Солнцестояние стал исчезать. Например, в Германии к концу XIX в. граница между предпочтением пасхальных огней и огня на Иоганнов день проходила южнее Гарца и Гессена, на севере преобладали пасхальные огни, на юге — летние. По материалам, собранным в 20-х годах XX в. для немецкого этнографического атласа, известно, что костры в Иванову ночь жгли уже только на юге Германии (в Баварии). В некоторых северных областях в ночь Мидсоммара зажигали только свечи (как пережиток былых костров), а в городах их заменила иллюминация.
Костру на Мидсамер придавалось троякое значение: огонь был символической связью с силой солнца, он служил защитой и очищением, и, наконец, в этом качестве он был связан с плодородием. Золу от Мидсаммеровского костра раскидывали по полям в Англии и Нидерладах. Головешки из такого костра втыкали в пашни во многих областях Германии, чтобы поля родили. По рассказам одного путешественника XVIII в., кельтское население острова Мейкланд (Оркнейские острова) еще за две недели до дня св. Иоанна начинало заготавливать длинные вязанки вереска. Когда в ночь на 24 июня загорался костер, каждый юноша поджигал одну из приготовленных им вязанок и бегал по полям и вокруг поселка, размахивая ею в воздухе. Фермеры с горящим пучком вереска в руках совершали по ходу солнца обход своих полей и стад. После того как костер догорал, молодые люди прыгали через угасающее пламя.

В Германии и Австрии в зависимости от локального времени празднования, которое, как помним, было или не одномоментным, или связывалось с разными датами, ритуальные костры (реже обвитые соломой шесты, смоляные бочки и пр.) назывались «огни солнцеворота» (Sunnawendfeuer), «огни Вита» (Veitsfeuer, 15 июня), «огни Иоганниса» (Johannisfeuer), «огни Петра» (Petersfeuer, 29 июня), т. е. по имени святых, чья память приходилась на эти дни. В Скандинавии такой костёр назывался Ионсокбол (Jonsokbál) или Санктхансбол (Sankthansbál), тоже по имени христианского покровителя дня: на севере традиционно огонь зажигается в ночь с 23 на 24 июня.
Огонь на Солнцестояние изначально должен был быть зажжен трением («огонь нужды»), позднее, например, в некоторых местностях Скандинавии — от увеличительного стекла. Кое-где для костров Солнцеворота использовались строго определённые породы деревьев или даже кустарников (в отдельных областях Франции и в Валенсии костры складывались, например, из стеблей ежевики), известны костры из девяти (магическое число) пород дерева (в частности, в Уэльсе). В Верхней Австрии (область Хаузрукфиртель) среди собиравших хворост были и ряженые с чернеными лицами и закутанные в зеленые ветки, что вновь напоминает и о Мае, и о Йоле. Костры ставились либо очень высокие (на Карельском перешейке, к примеру, высота такого сложенного башней костра могла достигать 7ми-10ти метров), либо относительно небольшие для прыжков через них и окуривания людей и животных (опять явная аналогия с обычаями Майского Дня). В огонь могли кидать травы, просто для создания дыма (солома, сушеный папоротник, трава или зеленые ветви) или с защитной целью: чеснок (чтобы весь год не подхватить лихорадку), тмин или белую полынь (чтобы поясница во время жатвы не болела) и т.д. Бросали в пламя и сено, пучки колосьев и ржи, ветки плодовых деревьев и т.д., вероятно, как приношение и просьбу о добром урожае.

Костры на Мидсаммер по форме ничем не отличались от костров, зажигаемых в другие праздничные дни: на Масленицу и Пасху; их зажигали преимущественно на возвышенных местах, хотя кое-где, особенно в городах, их жгли на равнине, чаще на рыночной площади перед ратушей. К ним приходили на гулянье, потанцевать, повеселиться, прыгнуть через костёр. Через костры прыгали поодиночке, для очищения, защиты и ради грядущего урожая, и парами, взявшись за руки, в надежде соединить судьбы в браке. В Германии считалось, что если при прыжке парень и девушка не разожмут рук, то их любовь укрепится и в этом же году они справят свадьбу (Верхняя Саксония); если же разожмут руки или платьем заденут за огонь, то это был неблагоприятный знак. В некоторых областях, наоборот, полагали нехорошей приметой, если огонь не задевал подола прыгающей через костер женщины. Считалось, что в таком случае она в текущем году не забеременеет. В Тироле и Штирни парни, прыгая, выкрикивали имя любимой девушки, а девушки говорили:
Sonnawend, Sonnawend,
Dass mich nit's Feuer brennt.
Dass ich bald z'heiraten kum,
Drum tanz ich um.
Солнцеворот, солнцеворот,
чтоб меня не обжёг огонь,
чтоб я могла скоро выйти замуж,
оттого я танцую.
В старину считали, чем выше прыжок, тем лучше будет урожай льна и хлебов. С этим же представлением был связан и старый обычай в Каринтии: молодые женщины в эту ночь прыгали на полях — явный пережиток имитационной магии (то же проделывали и на Масленицу). Аналогичным образом на ночь Мидсоммара в районе Заальфельда (Тюрингия) девушки шли нагими на льняное поле, танцевали вокруг него и валялись на нём «чтобы лен хорошо уродился». По пашне также катались парами, чтобы повысить её плодородие.
Как и на Йоль, на Летнее Солнцестояние помимо костров зажигали «солнечные колёса», смоляные бочки, бросали горящие диски. Например, о таком обычае в городке Конц (Германия), когда горящее колесо спускали с холма в реку и по его ходу гадали об урожае вина, рассказывает Гримм в «Тевтонской мифологии». Связь с солярным культом имел и распространённый среди шотландцев и уэльсцев обычаи катать с гор или крутых обрывов рек колеса, обвитые соломой и зажженные. Иногда при этом гадали: если колесо горело все время, пока катилось, то урожай будет хорошим. Напоминает о солнечном культе и почитании светила обряд, бытовавший на Оркнейских островах ещё в конце XVIII в. На вершине самого высокого холма в приходе разжигали большой костер, и все присутствующие в полном молчании несколько раз обходили его кругом, по движению солнца, начиная обход с востока.

В Дании «Огонь св. Иоанна» зажигался на кургане или ином возвышенном месте, важной частью этого костра были сено или рожь. В Вестланде на день св. Иоанна было принято сжигать старые рыбацкие лодки — что можно ныне связать со смертью Бальдра и его похоронами на пылающем корабле (обычай, символически воспроизводимый сегодня частью асатруа именно из-за этой ассоциативной цепочки). И стоит вспомнить ещё, что историю гибели Бальдра считают поздним переосмыслением Воданического жертвоприношения, самим же Одином и инспирированного. Жертвоприношения самого лучшего, достойнейшего из воинов на вершине силы и мощи...подобным вершине сил природы в ночь Солнцеворота.
В некоторых местностях, напоминая именно о подобной древности, в пламя кидалась соломенная кукла, называемая «Дитя». Норвежцы также сжигали человекоподобную фигуру, которую звали «Старик» (норв. Kallen) или «Старуху» (Kællingen). В области Вога (Норвегия) в костре должно обязательно сгореть чучело ведьмы, «чтобы сгорело всё зло». В Тюрингии ребята обходят дворы, собирая солому, делают из неё чучело, которое привязывают к колесу, поджигают и спускают с горы. В Верхней Австрии и Каринтии зажигали костры — «огни Петра» (Petersfeuer) — 29 июня как в один из дней обрядности Cолнцеворота, тогда же сжигали соломенное чучело, называемое «Петерль», по-видимому по имени святого. Обряд сожжения чучела (часто — с Майским Деревом) не везде был распространён, но всё же устойчиво фиксируется, нередко кукла изображает некое вредоносное существо, уже упомянутую «ведьму». Боролись с ведьмами в это время не только символически. Так, в Швеции был способ их обнаружения: надо взять так называемое «масло ведьм» (либо сок растений, либо роса, что встречается на кукурузе и цветах), сложить костёр из девяти пород дерева и кинуть в костёр немного этого масла, тогда ведьма не сможет не прийти, и обязательно выдаст себя. В Дании к ведьмам, которые ночью в канун дня св. Иоанна танцуют «у Старого Эрика» (т.е. Дьявола), отдельные смельчаки рисковали подобраться с куском зелёного дёрна на голове — для невидимости (но вот ронять защиту очень не рекомендовалось!).

Еще в конце XVIII в. в Мидсаммер приносились жертвы стихиям, вероятно с целью умилостивить духов, ведь весь период считался опасным: злые силы получали свободу и подстерегали неосторожных. Могли духи дать и благоприятную погоду, и позаботиться о полях. Потому часть похлебки люди выливали на огонь, часть — в проточную воду, часть зарывали в землю и остатками намазывали листья, которые клали для ветра на дымовые трубы. Известны обычаи бросать хлеб и муку в воды родников и колодцев, в огонь очага, в воздух. В некоторых местах, например в брауншвейгской деревне Вендебург, еще в конце XIX в. в землю закапывали деревянный крест, который несли во время шествия в день Иоганна (это называлось закапывать Johannich). При этом закапывали и бутылку шнапса, из которой пили участники процессии, этакое редуцированное жертвоприношение. В отдельных частях Германии, особенно в городах, со временем день Иоганна стал днём памяти умерших; в ночь Мидсумара на могилах ставили горящие свечи, а в альпийских районах было распространено поверье, что души умерших приходят в это время к кострам живых погреться. В Верхней Австрии клали крапфен (обрядовое печенье) в огонь костров, предназначая его «бедным душам», что может быть и не нововведением, но остатком почитания предков.
Как уже было сказано, по общим представлениям этого времени, прыжки через костер и прогон скота через него способствовали защите людей и животных от хвори, оберегали их от колдовства и вредоносных сил. В Скандинавии около такого костра было в обычае «крестится» венками, смотреть на огонь сквозь цветы — для защиты от глазных болезней, а уходя, бросать цветы в огонь «чтобы предохранить себя от всех напастей». С этой же целью во многих областях Германии к костру приносили больных детей. Считали, что особенно целебным свойством обладал огонь Мидсоммара для глаз, спасал он также от болей в пояснице во время жатвы. По поверьям, головешки из такого костра, хранящиеся в доме, защищали от пожара, в целях оберега клали также немного золы из костра в корм скоту. Чтобы придать огню целебные свойства, в него бросали определенные травы; сорняки же бросали в огонь, чтобы их поменьше было в поле. Если Майское Дерево стояло до дня Иоганна, то его также бросали в костер. Это не обязательно означало уничтожение старого символа, скорее должно было придать огню силу и обеспечить все живое и растущее теплом солнца.

Прикоснуться к плодоносному могуществу летней природы позволяли и травы, чья сила в самую короткую ночь года (или одну из близких к ней) многократно возрастала. В некоторых районах средней Германии в это время дома внутри и снаружи украшали цветами. В Баварском лесу девушки делали букетики из «Иванова цветка», орешника, клевера и трясунки. В Гарце в священный день ставили перед домами ёлки, украшенные гирляндами из этих трав, в других местах подвешивали гирлянды к окнам или же протягивали их поперек улицы. В Фихтельгебирге украшали цветами и травами колодцы и родники, чтобы из них не ушла вода. В Бранденбурге через всю деревню скакал парень с «иоганном» — букетом лечебных трав, переплетенных цветущей рожью. По поверью, счастье приносил также «волшебный корень», который выкапывали в Иванову ночь. Верили, что цветок папоротника может помочь найти золотую жилу, а семена папоротника в эту ночь делают человека невидимым. В ночь на Иоганна советовали также добавлять в корм скоту разные травы и муку с солью — от болезней и других несчастий. В Шлезвиг-Гольштейне в этот день устраивали «букет середины лета» (Mittsommerqueste, Mismosquost). В прошлом этот обычай был распространен довольно широко, потом был забыт, а с 1921 г. стал снова ежегодно отмечаться.
В Германии травы собирали накануне ночью между двенадцатью и часом или в полдень Иванова дня. Эти «пучки солнцеворота» (Sunnawencibiiscli), «пучки грома» (Donnerbusch) составлялись всегда из магического числа — семи или девяти — видов трав. Их хранили под крышами домов, хлевов, бросали во время бурь («отдавали» ветру) или на пожарах («отдавали» огню), поскольку согласно поверью, травы, сорванные на Мидсаммер и освященные в церкви, защищали их владельцев от болезней, а дом от бури и пожара. Букет или венок, повешенный над входной дверью, якобы закрывал ведьмам доступ в дом. В Англии апотропеями являлись также собранные в эту ночь ягоды бузины или прибитые над дверьми и над воротами веточки березы. У немцев же наибольшей популярностью пользовался в качестве Ивановой травы дырчатый зверобой (Hypericum perforatum), хотя в каждом регионе была своя главная Иванова трава (или цветок); в Тюрингии, например, арника, которую использовали для приготовления лечебных мазей. Также и в уже упоминавшемся шведском венке середины лета (Midsommarsqvastar), сплетённом изо всех видов цветов и растений в округе, обязательно должен был присутствовать зверобой, как обладающий особой силой. Такие венки (а плели не только общинный, который несли в процессии) висели в каждом доме, особенно в конюшнях и хлевах до следующего года, этим скот был надежно защищен от колдовства. В лечебных целях собирали также тмин и другие травы. Вера в целебную силу трав Солнцеворота — отнюдь не суеверие: как раз к середине июня многие лекарственные растения только-только расцветают, а именно в этот момент их собирать рекомендуется.

Ещё в Дании перед заходом солнца на Мидсоммар была традиция украшать поля льна, раскладывая сверху зеленые ветки (в основном тополиные). Промежуток времени, в течение которого листья остаются зелёными был признаком жизни льна, тополь также должен был отвадить ведьм, чтобы не вредили урожаю. Норвежцы, шведы и шведские финны развешивали листья и цветы всех видов (особенно рябину) для защиты в эту ночь по всему дому.
Для сохранения здоровья и преумножения плодородия в это время были и другие обычаи. Еще в начале XX в. в Баварии и некоторых других местах люди ели пироги— Kücheln с тремя, семью или девятью различными начинками (среди них обязательно была съедобная разновидность бузины). Плодовые деревья, как и в период Йоля, обматывали соломой, чтобы плоды не падали несозревшими. Считали, что если в Иванову ночь срезать несколько стеблей ржи, свить из них венок и повесить на дымовую трубу, то птицы не будут клевать зерно.
Разумеется, время близости к Иному Миру было и временем волшбы и гаданий. Во многих странах в эту ночь девушки собирали девять (или семь, или двенадцать) трав, которые, если их положить под подушку, позволяли увидеть суженого. В Швеции в канун 24 июня некоторые, завернувшись в белые простыни, поднимались на крышу своего дома. Что бы они не услышали, чьё бы лицо не увидели — это не будет случайным и может быть истолковано. В Дании у девушек есть обычай в этот день собирать «траву святого Иоанна», т.е. зверобой, и сажать её между балками крыши, чтобы узнать будущее: цветок за себя и цветок за милого (и если клонятся друг к другу — быть свадьбе) или по цветку за родню (узнать кому жить долго, а кому нет). В Германии девушки молча прикрепляли две травинки к потолку или у печи и наблюдали за тем, склонятся ли они друг к другу. Если это случалось, то девушка делала вывод о расположении к ней суженого.
Вода и водное очищение так же присутствовали по всему ареалу праздненства, правда, если росные воды были однозначным благом, вода рек и озёр могла и очистить, и принести беду. Возможно, это было связано с тем, что дожди после Солнцеворота становились помехой при вызревании зерна и при жатве. Как на Пасху и другие весенние праздники, в этот день было принято умываться росой, «чтобы уберечься от кожных заболеваний и стать красивой». По всей Скандинавии бытовал обычай для собирания росы расстилать на земле кусок холста на ночь. Затем в этот холст завертывали больного человека, и, по поверью, после такой процедуры он должен был исцелиться. В Норвегии, кроме того, существовал обычаи на восходе солнца кататься по земле, покрытой утренней росой, чтобы избавиться от болезней (а вот если хотели навредить урожаю соседа, то собирали куском холста росу уже с его пашни). Также в прошлые века в это время в обычае было паломничество к целебным источникам, а ещё раньше на Иванов день было принято совершать жертвоприношение водяным духам, в источниках обитающим. Воду в таких источниках считали в этот день целебной.
Большое значение приписывали и ритуальному купанию, хотя церковью этот обычай запрещался как языческий. В народе считали, с одной стороны, что купание в Иванов день в реке приносит счастье и оказывает целебное действие. С другой стороны, купаться в этот день опасно, так как реки требуют жертв. В Роттенбурге (Вюртемберг) бросали в этот день в реку Неккар краюху хлеба, в Кведлинбурге (на северо-восточном склоне Гарца) — черного петуха, в других местах — детские платья. Эти дары должны были умилостивить реку, чтобы она не потребовала себе человека.
В XIV в. вечером накануне Мидсаммера, по сообщению Петрарки, в Кёльне женщины толпами шли на берег Рейна в венках из цветов и при заходе солнца окунали руки в воду. В этот день очищали также родники. Есть версия, что обычай купаться в реке в день Иоанна Крестителя пришел в Германию через Галлию из Рима, где 24 июня такие купания устраивались в честь Фортуны — богини судьбы.
В некоторых районах обычаи, схожие с днем Иоганна, приурочивались ко дню Петера и Пауля (29 июня): вечером накануне этого дня в Швабии зажигали костры, ночью готовили целебные средства . Прежде костры на день Петера и Пауля жгли также и в Фихтельгебирге. По поверью, Петер и Пауль, как Иоганн Креститель и другие святые летнего времени, требовали человеческих жертв; такими жертвами считались погибшие от удара молнией, утонувшие и покончившие жизнь самоубийством. Именно христианский Пётр (в меньшей степени святые Донат и Ульрих) стал маской для древних представлений о Громовержце, тогда как для славян роль такой маски сыграл ветхозаветный пророк Илья. Образ Петра, сложившийся в народе, в Европе противоречив и не имеет ничего общего с христианским апостолом. Пётр как «господин погоды» (Wetternerr) может, как считали, вызвать дождь и грозу. «Пётр бросает кегли» (Peter tut Kegel scheiben), — говорили, когда гремел гром. День Петра слыл недобрым, так как подвластные святому стихии — молния, вода — могли причинить бедствия: «Петр — босяк, оборванец, так как все кругом в огне» (Der Peter ist a Lump weil allemal a Feuer ist). В это время боялись пожаров, особенно от грозового огня, дождь же 29 июня предвещал плохую погоду на все время жатвы. В то же время Петра считали одним из покровителей скота, защитником от хищных зверей, а может быть, их повелителем. Сохранилась форма молитвы альпийских пастухов, обращенная к святому и напоминающая древние заговоры: «...св. Пётр, своим небесным ключом запри волку зубы, рыси пасть». Бельгийские рыбаки почитают св. Питера как своего патрона. Ежегодно в Остенде, Бланкенберге и других портовых городах страны на побережье Северного моря в первое воскресенье после 29 июня совершается обряд жертвоприношения и освящения моря. Все, кто подвергает себя опасности в море и чья жизнь зависит от морской стихии, собираются на берегу и приносят туда цветы и цветочные гирлянды, жертвенные дары нашего времени .

Обрядность летнего солнцеворота в Германии и Австрии как бы завершалась 4 июля днем св. Ульриха. По народным представлениям, его деятельность как защитника от гроз и патрона скота, в сущности, повторяла функции св. Петра, «заместителя» Громовержца. Интерес представляют связанные с его днём следы культа воды — почти все «святые» места его имеют священные источники.
В сельскохозяйственном цикле день Иоганна был связан травами, с этого времени начинались сенокос (хотя были местности, где косить начинали «на Варнаву», 11 июня), созревание хлебов и подготовка пара под сев озимых. В народном немецком и австрийском календаре сам месяц июнь часто назывался Heumonat (т. е. месяц сена), а иногда и Brachmonat, так как в это время производилась вспашка пара. В Австрии говорили: «День солнцеворота подрезает корни хлебу, а день Петра (29 июня) стоит с серпом» (Da Sunawendtag stiecht on Korn d' Wurz’n a, und Peterstag steht mit der Sichel da). Поэтому же атрибутом св. Доната (30 июня) был сноп, но лишь «на Килиана жал каждый» (Zu Kilian schneidt ein jedermann), т. e. с 8 июля начинали жать повсеместно.


Купальницы, Купала, Петровки
И.П.Сахаров в своих «Сказаниях русского народа» пишет о почти забытом ныне, но отмечавшемся нашими предками 23 июня дне Купальниц (или, в привязке к церковному календарю — Аграфены (Агриппины) Купальницы, Аграфены Лютые Коренья — из-за начинавшегося в этот день сбора трав), как раз с водой и очищением связанных. С этого дня во многих местностях считалось безопасным купание в реках и других водоёмах, начинали собирать лекарственные растения, делался пробный покос, начинали вязать банные веники и мётлы. В этот день старались заготовить банные веники на весь год. Для этого девушки и женщины после обеда запрягали лошадь и уезжали в лес ломать молодые березовые (и не только берёзовые) ветки. В этот же день собирали траву-купальницу (то ли лютик (ranum culus), то ли кошачью дрёму (trollius europaeus)) по утрам, ещё в росе и сберегали для лечения, плели из неё венки, парились с нею в бане.
В течение всего дня и ночью звучали песни. Девушки под Иван-день гадали: находили на дороге подорожник и обращались к нему со словами: «Подорожник, подорожник, ты сидишь на дороге, видишь старого и малого, скажи милого моего». После этого растение срывали ртом и на ночь клали под подушку
Главным обычаем дня накануне Купалы было с утра пропарится в бане, а днём, c полудня, искупаться в реке или озере. Причём бане придавали значение не только очищения, но и омоложения для стариков, и исцеления для больных. С этой целью парились со специальными «лютыми (т.е. сильными) кореньями», в степных губерниях в печь кидали жгучую крапиву вместо соломы. По выходе из бани садились завтракать, для чего готовилась специальная купальницкая обетная (общая, в складчину) каша. В одних местах её готовили из ячменя, с вечера истолченного девушками, которые собирались на обрядно-хозяйственное действо с песнями и играми. В других, наоборот, обетную кашу готовили пожилые женщины из зерна, специально оставленного от первого рушения. Ещё одна вариация этого обычая — мирская каша, когда баню топили для увеченых и сирых, которых ею после и угощали. И совсем полузатёртый след прошлого — просто угощение мирской кашей заключенных и бедняков в этот день.
Само название «Купалы» родственно, по видимому, всё же не водному действу (хоть и верили, что Солнце в этот день при восходе «играет» всеми красками, скачет и окунается в воду), а таким диалектным словам как «купа» (костёр, огонь в поле, большой котёл или, второе значение слова «купа» — груда, куча, сбор), «купный» (совокупный, совместный, можно вспомнить общинные пиры и обетную-общую кашу Купальницы), «кУпить» (собирать в кучу), древнерусским «купилище» (площадь), «купленица» (рынок), «купный» (общий), «купити» (соединять) и т.д.

Как и в Европе, Купальский огонь должен был быть «живым» (лесным, царём-огнём, лекарственным огнём) то есть зажженным от трения дерева о дерево. Сахаров указывает, что пока старики в Туле, сев в кружок, добывали этот огонь, все собравшиеся стояли в глубоком молчании, и лишь с зажжением костров начиналось веселье. Костры Иванова дня зажигались по всем славянским землям от Сербии до Чехии и Польши — на горах, в полях, по берегам рек, через них прыгали люди, в одиночку или попарно, связывая тем судьбы, перегоняли скот, перескакивали верхом на жеребцах для предохранения табуна от порчи. После прыжков через пламя купались в росе, поутру собирали «сильные» травы. В Польше крестьяне, прыгая через огни, перепоясывались полынью-чернобыльником (впрочем, не им одним).
На Купальских кострах матери сжигали сорочки больных детей, что бы сжечь болезнь. Как и на территории германских народов, у славян огненное очищение принимало разные формы: костры, солнечные колёса на шесте (в Белоруссии шест с горящим колесом ставили часто в середину Купальского костра, также это мог быть шест с бочкой наверху или даже с пуком соломы), зажженные бочки, в том числе и с дёгтем.

Общей с европейской является и вера в особую силу трав в это время, а также в особое колдовское могущество самых коротких ночей года и поиски загадочного цветка папоротника, что может отомкнуть заклятые, а потому так просто в руки не дающиеся, клады. Однако и добыть его не просто: надо отправиться в лес одному, не поддаться на обман и наваждения нечистой и недоброй силы, да и сам цветок, как говорят, старается ускользнуть из рук. Находили в эту ночь и разрыв-траву, терлич (видимо, тирлич, т.е. горечавка желтая, Gentiana lutea L.) и траву архилин, которую срывать надлежало через золотую или серебряную гривну. Под корнем чернобыльника добывали земляной уголь, исцеляющий черную немочь и падучую, а в муравьиных кучах — целебное масло. На Полтавшине в эту ночь можно было найти «перелет-траву», приносящую счастье, чей цветок в ту ночь светился как звездочка. Собирали растения и попроще — васильки, зверобой, мяту, полынь, медвежье ушко и т.д. для венков, или в запас для лечения. Тихвинцы и ладожане в истопленную баню приносили веники с травой Иван-да-Марья и ими парились для крепкого здоровья.

Естественно, в ночь наивысшей магии не обошлось без ведьм. Как и в Европе, Ивановская ночь была моментом их особой активности. Среди мест шабашей в позднее время называли Чертово Беремище под Киевом и Лысую Гору под Сандомиром (Польша). Естественно, это время было и временем усиленной защиты и обережной обрядности.
В Полесье мотивы изгнания-уничтожения ведьмы, согласно анализу О.Виноградовой, были во время праздника одними из центральных («на Купалу спалюют ведьму, шчтоб больше не ходила» и т.д.), в Польском Поморье, зажигая смоляные бочки, говорили, что «выжигают ведьм». Оберегом «от очарования», как уже сказано, были и сами прыжки через костёр. Защищали и хозяйство: белорусы запирали на Иванову ночь лошадей, что бы их не заездили, на Украине вешали на окна и двери жгучую крапиву и, также загоняли в хлева коров с телятами, чтобы телята сосали маток, и ведьмы не смогли выдоить чужое молоко. Бытовало на востоке Украины и местное поверье, что если собрать в узелок пепел от купальского костра и идти домой не оглядываясь, то на следующий день та, кто является ведьмой, явится и попросит: «отдай мне то, что у тебя есть!» Легко проследить аналогии всем подобным представлениям при праздновании Мидсаммера в Западной и Северной Европе.

И.П.Сахаров указывает, что южные обряды несколько отличаются от великорусских, в частности только у малоруссов известны песни с упоминанием имени Купалы, а так же куклы-Купалы, празднование у срубленного деревца-Марены, и замена костра крапивным кустом или крапивой, сваленной в кучу.
Вот что писал о празднике Купалы Н. Маркевич в книге «Обычаи, повѣрья, кухня и напитки малороссiян» (1860г.):
«День Рождества св. Iоанна Предтечи посвящается празднику Купалы. Съ утра дѣвушки идутъ въ поле или въ лѣсъ собирать травы и цвѣты; изъ нихъ вьютъ они для себя купальскiе вѣнки, въ вѣнкахъ долженъ быть и полынь; кромѣ того онѣ носятъ полынь весь этотъ день у себя подъ мышками, это предохранительное средство отъ русалокъ и вѣдьм.
Къ вечеру отправятся въ лѣсъ или садъ, срубятъ тамъ дерево, предпочтительно, если есть, чернокленъ; отнесутъ его на мѣсто, назначенное для праздника, и дадутъ ему названье марена. Тогда приносятъ пуки соломы, а иногда соломенную куклу, одѣтую въ женскую рубаху, въ лентах, въ монистах и въ большом вѣнкѣ; эта кукла называется Купала. Пришедши на мѣсто, втыкаютъ въ землю дерево, обвѣшивютъ его вѣнками и лентами, ставятъ возлѣ него Купалу, и не вдалекѣ разводятъ огонь; взявшись за руки ходятъ съ пѣснями вокругъ дерева, и потомъ скачутъ черезъ огонь. Иногда вмѣсто огня употребляютъ кропиву, которую набрасывають въ высокiя кучи и потомъ скачутъ через нее. Мущины только присутствуютъ, но въ хороводахъ, пляскахъ и въ пѣснях не участвуютъ».
Также в завершение праздника дерево-Марену (на Подолье и Волыни, однако, срубленное деревце именовали «Купало») или изображение (Купалу или Марену, на Полтавщине — Мару) зачастую относили к реке и топили (как варианты — с чучелом-Купалою могли прыгать через костёр или сжечь в конце обряда, Купалою могли назвать воткнутую в землю вербную ветвь, которую в конце праздника парни похищали у девушек и уничтожали, иногда топили две фигуры), деревце и чучело могли сжигать или разрывать на части, кое-где соломенную или даже глиняную куклу привязывали к ветке и «Мареною» называли всё вместе. Шуточное соревнование парней и девушек за деревце/чучело с его уничтожением было довольно распространено (одним из «боевых средств» было обливание защитниц водой), вместо кучи крапивы встречался костёр из крапивы (обычай прижился после очередного церковного запрета разжигать костры. Часто прыжки через кучу крапивы или крапивный куст становились уделом детей при постепенном забвении обряда. При этом прыгать надо было босиком, а замешкавшихся или струсивших хлестали той же крапивой по ногам).

Обрядовое утопление деревца/куклы можно дополнить рядом Купальских песен о девичьей гибели или о том, как брат губит сестру. Малорусская песня о Марене (исполнялась при кидании в воду чучела):

Утонула Мареночка, утонула,
Тiльки iï кiсочка зринула.
Пiшла Мареночка топитися,
А за нею дружки дивитися.
Не топися, Мареночка, не топися,
Оглянися та на своє дитятко подивися.

В записи Н.Маркевича:

....Вси дивочки переплылы.
А сыроточка утонула.
Дошлы слухы до мачухы.
Да не жаль мени дочки.
Жаль плахточкы- крещаточкы.
Й запасочки-сыняточкы.

Или:

Торохъ, торохъ по дорози;
Що за гомон по дуброви?
Ой братъ сестру вбывать хоче,
Сестра въ брата прохалася:
Мый братику, голубчику,
Не вбый мене у лисочку;
Убый мене въ чистомъ поли;
Ой, як убьешь поховай мене,
Обсады мене трёма зильями:
Першымъ зильемъ - гвоздычкамы,
Другымъ зильемъ - васылькамы,
Третимъ зильеъ - стрилочками...

На ту же тему, но севернее:

А как по морю, морю синему.
Ой, лялё, лялё, морю синему.
Там лежат брусья, брусья новые.
Ой, лялё, лялё, брусья новые.
А по тех брусьях брат с сястрою шли.
Ой, лялё, лялё, брат с сястрою шли.
А брат перешёл - сестра втонула.
Ой, лялё, лялё, сестра втонула....

Этот мотив (точнее — мотив кровосмесительного брака между братом и сестрой) иногда считают изначальной мифологемой праздника. Ещё основанием этому мнению служит значительная роль цветка Иван-да-Марья (марьянник дубравный, Melampyrum nemorosum L.) в Купальской обрядности, поскольку одно из преданий о нём гласит, что цветок этот вырос на могиле сестры, соблазнившей брата и убитой им. (Сейчас предпочитается метафорическое истолкование этому как браку между водой и огнём...метафоры, как известно, стерильны, не кусаются и проверены на холестерин).
Однако, в число купальских песен входят и другие:

Мойго свекра широкий двор,
на Йвана святого!
Да широкий двор по самый бор.
...А в том бурьяне волки гУдуть,
Бурьян толочут, свёкра волочут.
«Ай, невесточка, порятуночка!
Порятуй меня, невесточка!»
А невесточка послушала
Да на волчиков потЮкала:
«Волчок серай, вОлоки смело!
Волчок карий! вОлоки скОрей!»
На Йвана святого!

И множество вовсе не трагических:

...Я до тестя до свого
Пущу коныка на двиръ;
Ой, у тестя новый двиръ:
Постелю барвинкомъ двиръ,
Васылькомъ местыму двиръ,
Щобъ тещинька похвалыла,
Щоб дивчина полюбыла.

(Кстати, собственно купальские песни пели во время действа у костра, на пути же к нему — троицко-семицкие, ещё раз доказывая принадлежность изначально праздников одному циклу. Причем и в тех, и в других отмечалась, по словам Н.Велецкой, близость к народным плачам-причитаниям по манере исполнения. Хотя нередко в источниках говорится о песнях шутливых и насмешливых, в основном по отношению к противоположному полу).

Пожалуй, более или менее уверенно можно говорить только о имевшем место некогда человеческом жертвоприношении в этот день (ср. западноевропейские замещения Мидсаммеровских жертв — «Старика», «Старуху» или «Дитя», а так же древнейший слой истории Бальдра), да о том, что во многих местах, по видимому, приносили в жертву девушку, отдавая её воде. Последний мотив вновь объединяет Солнцеворот с Русалиями.
Девушки могли и сами купаться вместе с Мареною, однако более старое представление это запрещало, согласно нему в этот миг налетает мощный вихрь: вся нечисть приветствует Марену — старшую русалку (записано в местечке Купьянском).

Помимо бросания в воду чучела, обрядового купания, умывания росой, общераспространенным было гадание по пущенным в воду венкам (часто со свечою). На Полтавщине пущенный в воду венок старался перехватить «переємець» — нареченный девушки. Иногда же Купальские венки, наоборот, сохранялись под крышею весь год до следующего праздника, поскольку их травы приобретали чудесную силу (в других местах венки могли закидывать через голову на крышу дома).
В цикле сельскохозяйственной обрядности Летнее Солнцестояние связывают с началом сенокоса и скорым сбором урожая, хоть особо эти черты в ритуалах и не выделены (с другой стороны, праздник можно рассматривать в комплексе Русалии-Купала-Петровка, первый из которых связан с защитой посевов русалками, а третий — с началом сенокоса и жатвы).

Петровки (29(12) июня) — завершение Купальского цикла.
Как в западной Европе завершение цикла празднования Мидсаммера приходилось на день Петра и Павла или на близко от него отстоящий день Ульриха, так и на Руси череда Купальских праздников кончалась с Петровками. Единственное отличие, видимо, в том, что на Руси не удаётся проследить связь завершения цикла с Громовержцем, праздники, напрямую или косвенно связанные с Перуном, наступают позже.

Как и на западе, русские, и, шире, славянские, обычаи Петрова дня схожи с Купальскими. Также во многих регионах день считается моментом встречи настоящего, «красного» лета. Также день отмечался играми, хороводами, гуляньями молодёжи. Иногда затевались игры с угадыванием: парни ходили среди девушек, закрыв лицо платками. Угадавшей предсказывалось в скором времени сыграть свою свадьбу (в Белорусии, например, именно Петровки были рубежом летних свадеб). В Заонежье последний раз на «летних» святках проказили по деревне и гадали.
В Тульской губернии про этот день говорили, как и про Купалу, что «на Петров день солнышко играет». В южнорусских губерниях к этому дню был приурочен обычай караулить солнце, когда молодежь обоего пола веселилась, рядилась, обвешиваясь колокольчиками и бубенцами, гуляла всю ночь в канун праздника, наблюдала, как при восходе солнце «играет», переливаясь разными цветами, устраивала в складчину трапезу, слегка хулиганила. Девушки приносили в поле смоляные или масленые лампы, жгли костры и гуляли всю ночь. Совершенно «по купальски» девушки гадали на замужество, cобирая 12 цветов с 12 полей и на ночь кладя под голову со словами: «Двенадцать цветов с разных полей, двенадцать молодцов! Кто суженый-ряженый, мне покажися и меня погляди».
В некоторых местностях люди сходились на три родника умываться «петровой водицей», что сопровождалось угощением, песнями, плясками и играми. В Кашине и некоторых других городах было заведено устраивать некое подобие святочного ряженья. Игрище собиралось на берегу ручья.
На неделе перед Петровым днём или в первое воскресенье после него проводились регионально такие обряды, как похороны Костромы и Ярилы. Кострома — женский персонаж, напоминающий о похоронах «русалки» или Маржены. В Пензенской и Симбирской губерниях девушки избирали одну из них на роль Костромы; затем подходили к ней с поклонами, клали её на доску и с песнями несли к реке; там начинали её купать, причём старшая из участвующих в обряде сгибала из лубка лукошко и била в него, как в барабан; напоследок возвращались в деревню и заканчивали день в хороводах и играх. В Муромском уезде Кострому представляла кукла, которую делали из соломы, наряжали в женское платье и цветы, клали в корыто и с песнями относили на берег реки или озера; собравшаяся на берегу толпа разделялась на две половины: одна защищала куклу, а другая нападала и старалась завладеть ею. Борьба оканчивалась торжеством нападающих, которые схватывали куклу, срывали с неё платье и перевязи, а солому топтали ногами и бросали в воду, между тем как побеждённые защитники предавались неутешному горю, закрывая лица руками и как бы оплакивая смерть Костромы.
Сербы в эти дни, вновь тем напоминая о Солнцестоянии, зажигали трением «живой огонь», и через дым костра прогоняли домашних животных для защиты от болезней.
В сельскохозяйственном цикле Петров день означал в общем случае начало сенокоса и сева озимых, новую страду после отдыха середины лета, чьё плодородие и погода были защищены магией Солнцестояния. Известны поговорки этого времени: «с Петрова дня — красное лето, зелёный покос»; «До Петрова взорать (вспахать пар), до Ильина заборонить, до Спаса засеять».

Вместо заключения.

Думается, из вышесказанного основные темы праздника и его обрядности ясны и без специально расписанных выводов. Пусть, из-за трудовой поры и невозможности надолго прервать работу, Мидсаммеровская обрядность и уступает своей театральностью ритуалам зимы, сакральная природа двух циклов остаётся единой в своей противоположности. И закончить хочется цитатой из работы И.И. Земовецкого «Мелодика календарных песен», в которой на деле сказано больше, нежели просто про песни:
«В купальских песнях «возгласы обрамляют текст, интонируемый на попевке, типичной для новогодних овсеней. Снова мы встречаемся с аналогией коляда-купала и, очевидно, не случайно: именно эти два праздника делят год пополам, перекликаясь и в элементах обряда ... Сходство...глубокое, подтверждающее концепцию календарного цикла как взаимосвязанной цепочки обрядов, направленной к кульминационной цели - жатве...Купальские песни оказываются для годового календарного круга действительно кульминационным циклом: говоря фигурально, отсветы купальских огней становятся видны уже в тёмные дни солнцеворота. Восход «жаркого солнца», который возвещали волочебники, осуществился, и в ослепительном свете его видны горизонты календарного года».

Использованные материалы:
К. Гундарссон, Д. Паксон и др. «Наш Трот» (Our Troth)
«Скандинавская мифология. Энциклопедия»
Н.Пенник, П.Джонс. «История языческой Европы»
Сборник под ред. С.А.Токарева «Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Летне-осенние праздники».
«Сказания русского народа, собранные И.П.Сахаровым»
«Обычаи, повѣрья, кухня и напитки малороссiян. Извлечено изъ нинѣшняго народнаго быта и составлено Николаемъ Маркевичем» (Репринтное воспроизведение издания 1860г.)
Н.Н.Велецкая. «Языческая символика славянских архаических ритуалов»
C.Ермолаев, Д.Гаврилов. «Время богов и время людей»
Л.С.Клейн. «Воскрешение Перуна»
О.Воропай. «Звичаï нашого народу»

«Сайт для современных ведьм» и статья Shellir «Лита-Летнее Солнцестояние» на нём
Просто всякий разный «Google-в-помощь».

запись создана: 16.06.2012 в 14:19

@темы: статьи, фольклор, традиции, праздники

---

Боги древних германцев: Нехаленния (Nehalennia).

[Tradis]

Нехаленния — богиня, чей культ широко засвидетельствован во Фризии (на территории Нидерландов). Вотивные дары ей найдены в нидерландской провинции Зеландия на побережье Северного моря, а так же, в меньшем количестве, в римской Германии. Поклонение богине, предположительно, впервые засвидетельствовано памятниками II века до н. э. и существовало, как минимум, до II-III вв. н. э. Это означает, что культ является автохтонным, поскольку римляне пришли на эти земли лишь на рубеже нашей эры. И, судя по находкам храмов, типичных для римских областей, богиня, как и в случае с Эпоной, была включена практичной Империей в собственный пантеон.

Алтарь Нехаленнии

Нехаленния упоминается в 28 алтарных надписях, обнаруженных у приморской деревни Домбург (Domburg, Нидерланды) на острове Вальхерен (Walcheren, после строительства в 1871 г. дамбы — полуостров), где располагалось её святилище. Подобное же святилище найдено в 1971-72 годах в приморском городке Колейнсплаат (Colijnsplaat, Нидерланды), также 2 посвящения обнаружены в окрестностях Кёльна (район Cologne-Deutz, во времена Рима — военный лагерь Castrum Divitia, на противоположном берегу реки находилась Colonia Claudia Ara Agrippinensium, столица провинции Нижняя Германия). В 1990 году алтарь Нехаленнии нашли в городе Тонгерен (лат. Tungrorum, территория провинции Нижняя Германия), надпись на нём говорит о дарителе, солеваре или торговце солью, по имени Menapian.

Положение Домбурга и Колейнсплаата в устье Шельды

Нидерландский археолог Богайерс (J.E. Bogaers) и бельгийский лингвист Морис Гисселинг (Maurits Gysseling) в совместной работе На de naam van de godin Nehalennia («Об имени богини Nehalennia») перечисляют несколько разных форм написания её имени в посвящениях. Хотя вариант Nehalennia является, безусловно, наиболее распространенным, несколько раз появляются Nehalenia и Nehalaennia. Гисселинг характеризует эти две формы как латинизацию более архаичного Nehalennia.

Алтари из Домбурга

Имя Nehalennia при этом частью исследователей считается латинским искажением исконного имени богини (хотя если имя однообразно «искажалось» на протяжении веков, это уже скорее новая норма произношения). При этом нет ясности, имеет ли неизвестное нам предполагаемое имя корни германские, кельтские или истоком представлений о божестве послужило некое автохтонное население региона бронзового и доримского железного века (так называемая культура северо-западного блока). Якоб Гримм предполагал, что Neha- в других словах используется как суффикс множественного числа женского рода (примеры: -nehis, -nehabus).
Среди интерпретаций имени богини Мария Квилхауг (Maria Kvilhaug, норвежка по происхождению, историк религии, писатель, режиссёр-любитель, автор работ по древнескандинавской мифологии) указывает следующие:
1.Керн (Kern) предполагает, что имя богини связано с древнегерманским глаголом neiban, означающим предлагать подарок в знак дружбы; Тогда имя означало бы Дружелюбно Дарящая (Мария Килхауг обоснованно вспоминает тут об именах Гевн (хейти Фрейи) и Гевьон)
2.Деттер (Detter) предполагал связь с существительными nekus или nekros, латинским nex и necare (убивать), связывающими со смертью.
3.Каннеджетер (Cannegieter, жил в XVII столетии) связывал её имя с композицией из 3х частей: ne- “новый”, -hel- “поток/река”, –ennia, “богиня”.

Алтари Нехаленнии и фигура богини на троне

Область власти богини очерчена довольно чётко её атрибутикой на многочисленных алтарях. Нехаленнию почти всегда изображают с морскими символами или с корзиной яблок (или других плодов), караваем хлеба. На многих алтарях с изображением Нехаленнии рядом с ней сидит собака как её верный спутник. На некоторых рельефах богиня стоит одной ногой на корабле или держит в руке весло. В отдельных надписях Нехаленнии есть просьбы обеспечить безопасный путь через море. Она изображена как в основном сидящая (в Домбурге на 19 сидящих на троне фигур приходится 4 стоящих) молодая женщина. Трон часто покрыт балдахином, такой престол всегда означал высший властный ранг того, кто его занимал (хотя можно вспомнить и северные мотивы престола тула, например). Нередко балдахин имеет вид раковины, тема эта встречается у важнейших римских божеств (Венера, Фортуна, Юнона, Минерва, Эпона, Меркурий, Аполлон и Геркулес, встречаются изображения раковины и на надгробиях). На боковых частях алтарей Домбурга также часто изображены сцены и символы, на четырех алтарях присутствуют рога изобилия. Такой рог может держать в руке богиня, в других случаях рога показаны переплетенными в сочетании с колесом, а на одном алтаре два рога украшают заднюю часть. Интересно, что собака отсутствует в алтарях, где присутствует рог изобилия (земная и потусторонняя власть божества?).

Стоящая богиня, опирающаяся на корабль.


Алтарь из Домбурга с двумя рогами изобилия


Сидящая на троне Нехалления под балдахином-раковиной, Домбург. Хорошо видна характерная накидка на плечах фигуры.

Очевидно, что Нехаленния была богиней, которая ведала мореплаванием, перевозками, торговлей, садами и плодородием земли, изобилием и богатством (этим она напоминает более позднюю роль скандинавского Ньёрда, божества-близнеца Нерты, чей культ, в свою очередь, современен поклонению Нехаленние). Хильда Эллис Дэвидсон (Hilda Ellis Davidson) описывает вотивные объекты богини в книге «Боги и мифы Северной Европы» (Gods and Myths of Northern Europe , 1990) так:

«Нехаленнию, германскую богиню, которую почитали в местах, где путешественники из Нидерландов пересекали Северное море, изображали на многих рельефах с хлебами и яблоками, подобно Богини-Матери, иногда с носовой частью корабля рядом, но также часто в сопровождении собаки, которая сидит, глядя на неё (см. табл. 5). Пёс появляется на двадцати одном алтаре согласно подсчётам Ады Хондиус-Кроун (Ada Hondius-Crone) (1955:103), которая описывает его как разновидность борзой (greyhound)».

Затем в книге 1998г. «Роль Северных богинь» (Roles of the Northern Goddess) Дэвидсон связывает мотив корабля, ассоциирующийся с Нехаленнией, со скандинавской парой ванических божеств Фрейром и Фрейей, а также с германской богиней Нертой, и отмечает, что атрибуты Нехаленнии напоминают атрибуты германских Матерей.
Тут ещё хочется вспомнить засвидетельствованный у свебов Тацитом культ «Изиды» в образе корабля-либурны. Свебы или свевы (Suevi, Suebi ) — это собирательное название населения полиэтничной Восточной Германии, преимущественно германцев (семноны, гермундуры, квады и др.), занимавших в I веке до н. э. — II веке н. э. бассейн рек Эльбы, Майна, Неккара, т.е. несколько иной регион, чем низовья Рейна.
Представленная на алтарях символика собаки, верного охранника в пути и в то же время проводника в мире мёртвых (связанного в северных мифах с Хель, а в античных ещё и с исцелением и Эскулапом), корабля, средства путешествия по морю и между мирами, признанного символа ванов (ведь начало сезона путешествий совпадало с весной и расцветом), яблок, символа плодородия, возрождения и богини Идунн, также заслуживает подробного осмысления.

Святилище в Домбурге.
Остров Валхерен, где расположено святилище, входит в систему обширного эстуария реки Шельда (Schelde, река разделяется на Восточную и Западную, после постройки дамб сохранился эстуарий лишь Западной Шельды), именно к устью Шельды в источниках привязаны и Домбург, и Колейнсплаат, между которыми расстояние немногим меньше 30 км).
О роли поселения в районе Домбурга в античные времена известно мало, поскольку ныне оно поглощено водой. Относительно немногое осталось и от храма, отчасти из-за того, что обнаружен он был в XVII веке, когда после бури 1646 года разметало дюны, и многие находки за истекшее время просто пропали. Сейчас от здания сохранились лишь остатки колонн и пилястр. Найдены сотни облицовочных плиток, привезённых с кирпичного производства в Неймегене (укрепление Holdeurn). Большие блоки туфа привезены из Эйфеля (Eifel). Известняк поставлен с юго-востока провинции Белгика. Сам размах строительства святилища говорит об интенсивной торговле в регионе и значении данного культового места.
В книге Ады Хондиус-Кроун «Храм Нехаленнии в Домбурге» (Ada Hondius-Crone, 1955: The Temple of Nehalennia at Domburg. Материалы взяты с сайта Марии Квилхауг) приводятся некоторые интересные подробности: святилище было типичным галло-римским храмом квадратной формы, площадь его составляла около 12-13 футов (??если это квадратные футы, то площадь его ~1.2 кв.м, если сторона квадрата — то стена имела длину ~3.6-3.9м), вокруг найдены многочисленные остатки пней, так что, вероятно, рядом росла священная роща или лес. Вероятнее даже, что храм в римском стиле был возведён в изначально обычном для германцев месте поклонения богине — роще, вблизи залива и торгового порта соответственно.
Интересно, что в этом же святилище найдены вотивные изображения Юпитера Величайшего, главы пантеона Империи, богини Виктории, Геркулеса, Нептуна, покровительствовавшего мореплавателям, и Меркурия, покровителя торговли. На некоторых алтарях с изображением богини во фронтальной нише, изображение Нептуна вырезано на боковых сторонах (в одном случае — дважды). В другом случае он представлен на алтаре богини в нише вместе с Юпитером (этот алтарь также несёт явную солнечную символику). Обычно Нептун из Домбурга похож на своего греческого предшественника Посейдона, стоящего с трезубцем и дельфином, иногда его показывают стоящим правой ногой на носу корабля (как Нехаленния). Геркулес обычно показан на боковых сторонах или в нижней части алтаря Нехаленнии в традиционном образе— в львиной шкуре и с дубинкой, хотя в одном случае он сидит на скале с чашей вина. Юпитер появляется в нишах алтарей Нехаленнии, но есть три жертвенника, посвященных ему одному, где он представлен в виде небесного правителя со скипетром и молнией.

Совместный алтарь Нехаленнии с Нептуном и Геркулесом, Домбург.

Согласно надписям, алтари были воздвигнуты купцами и капитанами во исполнение обета и в благодарность за успешное плавание, на одном из камней сообщается, что жертвователем был торговец гончарными изделиями, поставлявший их в Британию (на камне: negotiator cretarius Britannicus). Важную роль, судя по всему, играла также торговля солью.
Несколько отрывков надписей из Домбурга:
Deae Nehallenniae Summaronius Primanus…
Deae Nehalenniae Sext. Nertomarius Nertonus…
Nehalenniae Fletus Aennalonis pro se et suis… (за себя и своих)
Deo Neptuno Octavius Ammius…
Также в этом святилище была найдена трёхцветая мозаика (черный, белый и красный цвета), с изображением фигуры женщины, считающейся богиней Нехаленнией, стоящей в бурном море, со щенком рядом. К 1848 году от храма Вальхерена сохранилось около сорока алтарей и статуй. Позже некоторые из них тоже пропали, в частности, описанная выше мозаика до нас дошла только как копия в черно-белом рисунке.
Поселение (ныне затопленное морем), было расположено к северу от храма, от него к святилищу вела дорога.
Имеются данные также о круглом строении, в котором стояли алтари (есть версия, что каждому из божеств была посвящена отдельная кумирня). Вокруг стен святилищ стояли камни, на которых была изображена богиня Нехаленния. Вне храма найдена черная почва, где с южной стороны стояли в ряд четыре или пять пьедесталов, которые позже упали и постепенно исчезали под песком. В 1718 году очень низкий отлив обнажил новую статую в конце этого ряда, изображавшую женскую фигуру (богиню).
На изображениях Домбурга Нехаленния одета в характерную короткую накидку, прикрывающую плечи и скреплённую на груди круглой брошью, обычно с крестом, напоминающим солнечное колесо (и похожей на броши на некоторых статуях римской Фортуны). Такая накидка может быть частью костюма, обычного в этот период в данном регионе. Большинство богинь античности изображаются в сандалиях, но Нехаленния показана в более прочной обуви, напоминающей сапожки.

Алтарь Нехаленнии с триадой богинь, Домбург.

Существенно, что в том же Домбурге на одном из алтарей с вотивной надписью Нехаленнии, изображена триада богинь. Иконография здесь похожа на ту, что встречается в Рейнской области при изображении триады германских Матерей-Матрон. В Германии есть один алтарь из Бонна, посвященный Matres Aufanie, очень похожий на упомянутый алтарь Нехаленнии. Оба алтаря несут изображения трех богинь, сидящих бок о бок с корзинами фруктов, в основании обоих алтарей показана сцена жертвоприношения. Интересно отметить, что надпись и тут, и там посвящена единственной богине, тогда как надписи на других жертвенниках с триадой богинь того же периода обращаются к Матерям во множественном числе.
Римское влияние подошло к концу в Вальхерене вскоре после 300 г. н.э., остров начало затапливать в течении примерно 300 следующих лет, жить там стало проблематично. Неизвестно, был ли храм разрушен или просто постепенно покинут, поскольку регулярно покрывался водой. Дюны, которые погребли строения, образовались естественным образом после 700 г. н.э., оставив храм скрытым до бури 1646 года. К тому времени на старом языческом острове была возведена церковь, в ней и хранилась большая часть находок следующего, 1647, года.
Однако, по другой версии (уже не А. Хондиус-Кроун) храм всё же мог продолжать действовать некоторое время после 300г. и даже вплоть до христианизации региона. Алкуин в житии первого епископа Утрехта, Виллиброрда (около 658 — 739 гг.) писал, что на острове Валхерен, вблизи устья Шельды, Виллиброрд разбил на куски каменное изваяние местного божества, за что находившийся поблизости охранитель этого идола пытался безуспешно поразить его мечом (Alcuin.Vita Willibr., 14). Правда, относится это сообщение могло и к святилищу в Колейнсплаате.

Храм в Колейнсплаате.
Находки в Колейнсплаате свидетельствуют о существовании храма там в период, отчасти совпадающий с существованием святилища в Домбурге. Находки Колейнсплаата датируются промежутком между 188 и 227 гг. В отличие от Домбурга, Колейнсплаатский храм был посвящён исключительно Нехаленнии.
Святилище располагалось в Гануэнте (Ganuenta), селении, некогда расположенном на южном берегу реки Шельды. Иногда Гануэнту называют столицей Германской Фризии, но это маловероятно, поскольку как раз река образовывала северную границу области влияния кельтов. Когда вода ещё не захватила эти земли, святилище располагалось на южном берегу реки. Остатки строений, туфовые блоки, плитка, находимые подводными археологами в Шельде (собственно, первую находку выловили рыбаки в апреле 1970г.), свидетельствуют, что перед нами вновь храм галло-римского типа. Помимо остатков самого здания, черепицы и декоративной плитки были найдены пять женских фигурок и остатки алтарей. К 2003 году было относительно восстановлено почти 330 таких вотивных каменных алтарей, девять изображений богини, из них три — почти полностью.

Фигурки из Колейнсплаата.

Храм был популярен среди моряков и торговцев. Его значение видно из надписи купца, чьи поездки пролегали между Булонью-сюр-Мер (Boulogne-sur-Mer) и Кентом (Kent), но который изменил маршрут ради посещения храма.
Место это служило портом, куда многие торговцы из Швейцарии, Трира, Кёльна и Неймегена прибывали на речных судах. Для путешествия в Британию здесь в гавани нанимали корабли и моряков. Рядом имелись склады и вся сопутствующая торговому центру инфраструктура. Торговали солью, рыбой, одеждой, керамикой от Рейна до Британии, терракотовыми статуэтками из Трира и Кёльна, вином из Южной Франции и областей Мозеля и Рейна. Большинство вотивных надписей связано с безопасным путешествием в Британию. Типичный текст: «Нехаленнии Marcus Exingius Agricola, гражданин Трира, торговец солью в Кёльне, во исполнение клятвы, добровольно, заслуженно».
Как и в Домбурге, при поднятии уровня моря вода скрыла алтари и сам храм, вероятно в конце владычества Рима, и лишь теперь возвращает нам знание о культе своей богини.
В августе 2005 невдалеке от руин Гануэнты, была открыта реконструированная копия святилища Нехаленнии.

Реконструкция святилища Нехаленнии в Гануэнте.

Из интересных современных упоминаний имени Nehalennia: в честь богини был назван астероид 2462, или 6578 P-L. У А. Сапковского в одном из первых рассказов о ведьмаке «Меньшее зло» упоминается «зеркало Нехаленны» (так название артефакта звучит в русском переводе). Японцы использовали имя Нехалении в аниме «Сейлор Мун».

@темы: история, мифология, германцы, боги и богини