Тюр и Зиса.

[Tradis]

Продолжение перевода Our Troth

Глава 9 – Тиу и Зиса (Tiw and Zisa)
(Týr, *Tiwaz, Tius; Tisa, *Týa, *Tiwon)
(прим. – знаком * в тексте обозначаются восстановленные древнегерманские имена).
Хотя народные предания немногое говорят о Тиу, его имя и то, что мы знаем о нем, подсказывают, что он играл в древности важную роль. Сейчас многие ощущают свою связь с этим богом (и даже с его менее известным женским двойником, Зисой), стремятся вернуть его прадавний культ к жизни вновь и призвать его мощь наполнить Мидгард. К эти людям относится Вильям Бэйнбридж (William Bainbridge), который рассказывает о своём выборе бога (и богини) в работе “Тир и Зиса” (Týr and Zisa).

Эддический Тюр может показаться на первый взгляд сравнительно простым божеством, Зиса же не появляется в “Эддах” вообще. Более глубокое изучение природы и характера Тюра, однако, демонстрирует сложное происхождение, не только из-за черезвычайного множества источников сведений о нём, но так же из-за кажущихся различий, даже несовместимости картин, получаемых из разнообразных упоминаний. Что среди различных обнаруживаемых персоналий будет основной реальностью, которая и есть Тюр? Является ли Тюр трансцедентальным Небесным Отцом, холодным и рациональным богом порядка, соправителем Одина, строгим, но справедливым судьёй, покровителем тинга и хольмганга, или смелым и стойким воином, который жертвует собой для блага народа?.. Каждый, кто пытается придти к пониманию Тюра, должен ответить на этот вопрос для себя, и до сих пор есть подозрения, что сокровенная суть бога и его даже более загадочной супруги (или женского аспекта? –К.Х.Гундарссон) должна остаться в чем-то тайной – в лучшем и самом сакральном смысле этого слова – даже для тех, кто наиболее почитает его так, как подобает двум наиболее древним из наших божеств. В поиске тайн, тем не менее, мы принимаем божества в себя и становимся едины с ними. Может оказаться, что характеры Тюра и Зисы будут проявляться более полно через слова и дела тех из нас, кто найдет в этой паре священный путь, проложенный внутри наших собственных душ, и неотъемлемый аспект того, чем является Северная вера.
Самое раннее появление божества, известного нам как Тюр, происходит в качестве великого небесного бога индоевропейцев. Это предположение, основанное на очевидном общем происхождении имен многих небесных божеств индоевропейских народов – из единого источника, и сходства функций, демонстрируемого этими божествами. Примеры включают Дьяуса в “Ригведе”, Зевса (прим. в английском произношении - [zju:s] (Zeus)) у греков, Юпитера или Джоуве (Jove) среди римлян, Сиуса (прим. Sius, в русских источниках – бог дня Сиват, но был известен и “Бог-Наш” – Сиу-Суммис) в древнем хеттском пантеоне и, вероятно, Зиу (Zîu), Зио (Zîo), Тиоза (Tîoz) или Тиваза (Tîwaz) в древнем языке германцев. Его имя изначально могло иметь значение “сияющий” или просто “свет”. Для германских народов, как и других, его имя было также общим обозначением “бога”, что продолжалось даже в эддические времена. Исходя из этого, а так же из положения этого бога в индоевропейских культурах, мы предполагаем, что Бог Неба был так же главой богов, и, вероятно, почитался вместе с Матерью-Землей. Он оказался уже древним, и потому неверно осмысленным, когда складывались Индийские Веды, Индра, “король богов”, считался в некотором роде его потомком, и Варуна, как “создатель и хранитель вселенной”, как полагают, унаследовал эти функции от Дьяуса. Согласно ранней ведической мысли:

“Небо – Отец и, вместе с Землёй, источник всего. Все боги, Солнце, Луна,Ветер, Дождь, Молния, Заря и прочие - дети Неба. Дьяус укрывает Землю и оплодотворяет её своим семенем, дождём.”

Следствием происхождения Тюра, в отличии от Одина и невзирая на появление его иногда как холодного и непреклонного бога борьбы, является то, что Тюр не может рассматриваться как вмещающий одновременно и свет и тьму в своей природе, но должен оставаться для тех, кто следует его путём, неоспоримо богом света.
Как и следовало ожидать, Тиваз в языческой теологии подвергся большим изменениям между временем, когда индоевропейцы начинали разделяться на отдельные племена и поздним языческим периодом в Северной Европе, который даёт нам большую часть сведений о древней германской религии. Тем не менее, некоторые обстоятельства указывают, что, по крайней мере, отдельные элементы идентификации Тюра в первую очередь как бога небес сохранились до этого времени. Во-первых это феномен сакрального столпа англосаксов, Ирминсуля (Irminsul). Считается, что название этого столпа связано с именем гермионов (Hermiones), которое согласно Тациту, было одним из самых ранних названий племен среди германцев. Ирминсуль, как рассказывают, представлял собой “опору вселенной, поддерживающую всё”. Пока сложно сказать, когда традиция Ирминсуля зародилась, интересно совпадение, что между приблизительно 170 и 240 гг.н.э. в Северной Галлии появилось несколько “столпов Юпитера”, на которых Юпитер был иногда представлен конным и держащим молнии, с изображениями вокруг 4 сезонов, дней недели, или различных других божеств. Несомненно, это указывает, по крайней мере отчасти, на то, что изображение в Северной Галлии римского бога небес на колонне могло испытывать влияние позднейшего использования среди германских племён колонны для почитания древнего германского небесного бога (показывая, таким образом, что, как минимум, некоторые германцы понимали, что их бог был небесным, даже если римляне настойчиво приравнивали его по ошибке к Марсу). Другим показателем того, что Тюр сохранил по крайней мере духовный авторитет древнего Небесного Отца, служит описание его в “Старо-исландской рунической поэме” (Old Icelandic Rune Poem) как “владыки храмов”.
Другая связь между германским Тюром и его древней функцией как бога неба – его идентификация как Полярной звезды (Polaris). Это ясно сформулировано в “Англо-Саксонской рунической поэме”:

(Tir) – это звезда, что хранит хорошо веру
С атлингами, всегда на своем курсе,
Через мглу ночи никогда не собъётся.
(прим. – здесь приведен перевод не с оригинального текста, а с перевода на английский)

Объединяя идею “мирового столпа” c Полярной звездой, приходим не только к принципу, связывающему небеса с землей, но также к упорядочивающему принципу, вокруг которого небеса и земля организованы и вращаются. Действительно ли создали древние саксы и их английские потомки эту связь или представление о Тюре в таких терминах было сохранено издревна, к сожалению, остаётся лишь материалом для предположений.
Наконец, похоже, что в древнейшие времена Тюр был почитаем в горах и в лесах. Если Тюр был, как многие полагают, в основном богом войн и богом политических и юридических структур, не ожидалось бы найти его священные места на природе, а иногда и в труднодоступной местности, но скорее они располагались бы преимущественно в городах или рядом с местами военного назначения. То, что древний тевтонец должен был взойти на гору – т.е. оказаться между землёй и небом - для чествования Тюра, ясно показывает, что Тюр, подобно многим языческим богам и богиням, сохранил жизненную связь для древних германцев с природними силами, которые он первоначально представлял и никогда не становился всецело “социальным”.
В своей расширенной оценке германского общества, наиболее полной из сохранившихся с римских времён, Корнелий Тацит выделил для упоминания трёх божеств, которым он приписал римские имена Меркурий, Геркулес и Марс. Обычно считается, что эти имена приписаны Одину, Тору и Тюру, и позднейшее римское употребление их в Британии без сомнений подтверждает идентификацию Тюра с “Марсом”. Эта тенденция некоторых рассматривать Тюра как бога войны сохранилась до наших дней, и есть многие основания для этого. Кажется, было общеупотребительным гравировать “руну Тюра” на военном снаряжении, вероятно, чтобы она не позволяла повредить своим владельцам в битве. Этот обычай был ясно выражен в совете из “Речей Сигридривы” в поэтической “Эдде”:

Изучи победные руны, если ты победы желаешь,
И имей их на твоего меча рукояти,
Некоторые на твоего меча рукояти, некоторые на твоего меча гарде,
И призови дважды Тюра.

(прим. – “Речи Сигридривы”, 6 в переводе с английского, который в данном случае точнее общеизвестного русского варианта)

В прозаической “Эдде” Один в личине Хара (“Высокого”) описывает Тюра в терминах вполне последовательно и очевидно связанных с его функцией приносящего победу в войне:

“Высокий отвечает: «Есть еще ас по имени Тюр. Он самый отважный и смелый, и от него зависит победа в бою. Его хорошо призывать храбрым мужам. Смелый, как Тюр, называют того, кто всех одолевает и не ведает страха. Он к тому же умен, так что мудрый, как Тюр, называют того, кто всех умнее.” (прим. – перевод Стеблин-Каменского)

Саксонским божественным прародителем, вновь уверенно идентифицируемый с Тюром, как считается, был Сакснот (Saxnot) или позднее в Англии Сикснит (Seaxneat), божественный предок королевского дома Эссекса. Имя означает нечто вроде “Товарищ Меча”.
В современности эта традиция была продолжена в обрядовом руководстве Свободного Собрания Асатру (Asatru Free Assembly):

“Тюр в своём множестве образов исходно был индоевропейским богом неба. Задолго до эпохи викингов, как считается, он был понижен до более низкого, но всё ещё важного положения. Тюр – бог войны, и его качествами являются храбрость, жертвенность и преданность правосудию.”

Тюр, таким образом, - образец для тех, кто следует путём связанного долгом воина, несущего ответственность за благополучие других.
“Понижение”, о котором шла речь здесь так же ясно видно в “Песне о Хюмире” поэтической “Эдды”, где Тюр - не более чем надежный спутник для Тора.
Однако, существуют трудности касающиеся восприятия функции Тюра как “бога войны” в качестве основного элемента его характера. Во-первых и наиболее очевидно, что Тюр был изначально главным божеством во времена и в странах, где люди, не разбирающиеся в военном деле, имели мало шансов на долговременное выживание. В таких обстоятельствах любое божество по необходимости становилось “богом войны”, после того как победа в войне стала одним из ключевых проявлений божественности, которые должны были ожидаемо присутствовать. Например, нет ни малейших сомнений, что Фрейр тоже иногда действовал как “бог войны”, при том, что он так же был богом мира и изобилия (см. раздел “Фро Инг”). Другая проблема в том, что ни один из наших источников мифов о Тюре не показывает предполагаемого бога войны действительно затевающим её или в войне участвующим. Несомненно, Один и одинические герои-люди описаны в подобном качестве, одной из причин вполне достоверного замещения Одином Тюра как предводителя богов была его способность “выбирать павших”, создавать победу, производя большее опустошение среди противников. Но существующие источники не показывают Тюра или его военных героев в битве. И в единственном эддическом рассказе, сообщающем о Тюре в подробностях, он показан как связывающий насилие, а не спускающий его с привязи.
Третьим соображением является то, что в других индоевропейских культурах, истинные двойники Тюра особо не связаны с войной. В индийском пантеоне ни Дьяус, ни Митра (по Дюмезилю (Dumézil)), ни Варуна (как наследник роли Небесного Отца), не рассматривались как исключительно военные боги. Зевс и Юпитер, хотя и являлись правителями и таким образом были способны одолевать своих противников, сопровождались в своих пантеонах божествами, для которых война была специальностью, Аресом либо Аполлоном, или Марсом соответственно. Разве только если единственно идентифицировать Дьяуса с Митрой, и затем последовать за ним в Персию, где он становится Митрой, сближаемым с богом войны, но ко времени этой трансформации тевтонская ветвь индоевропейцев должна была давно отделиться от индоиранской ветви. При условии, из которого, как из исходного положения Асатру, мы, вероятно, должны исходить, что бог есть большее, чем социальная функция, и сохраняет свою неотъемлемую суть характера независимо от того, что люди в любое конкретное время думают о нем, трудно придерживаться при сравнении материала чего-то иного, чем точка зрения, что Tюр, вероятно, действовал более или менее как "бог войны" в период, когда северные народы нуждались в нём в этом качестве.
Наконец, война не столь уж плохо совмещается с другими ролями, которые Тюр выполнял в обществе. В качестве Небесного Отца функция Тюра исключительно созидательная, не разрушительная, как сказано выше, он имеет тенденцию рассматриваться как бог света, и, несомненно, не может удовлетворительно быть сочтен “богом смерти”, как может Один. В обеспечении плодородия Земли через своё семя в форме дождя Тиваз, как правило, считается принимающим участие в браке, не насильником. И в качестве бога тинга функцией Тюра было управлять конфликтом и направлять его в русло, не разрушительное для общества, не раздувать конфликт ради своих целей, что, опять же, как известно делал Один. Таким образом, хотя Тюр несомненно будет, как писал Мак-Наллен (McNallen), истинным покровителем готового к самопожертвованию воина, борющегося за общее благо, он исходно не бог резни, он не может быть назван тем, чей путь включает в основном физическое насилие. Кроме того, надо представлять поле боя в далёком прошлом, чтобы осветить его истинную природу.
Тюр так же описывается как Северный бог правосудия. Этот термин может ввести в заблуждение. Правосудие (прим. - англ. Justice (тут в смысле “юстиции”)) пришло из латинского источника и выражает фундаментальную средиземноморскую концепцию. Слово, по видимому, подразумевает, что есть набор абстрактных универсальных принципов, по которым эмпирические явления могут быть рационально измерены, что бы получить “правильный” (прим. - англ. just) результат, и так же подразумевает существование судьи – беспристрастной, незаинтересованной и всемогущей стороны, которая разрешает разногласия, основываясь на упомянутых ранее принципах законности. Третий компонент системы “юстиции” на практике был набором понятных, кодифицированных законов, провозглашенных абсолютными, но по определению человеческими “авторитетами”. Старая тевтонская система наказания правонарушений и разрешения конфликтов, наоборот, была скорее локальной, чем универсальной, основывалась на прецедентах более, чем на рациональном выводе результата из абстрактных принципов, часто использовала собрание, действующее как жюри, в большей степени, чем судью, и полагалась скорее на принципы поведения, что рассматривались как имеющие божественное происхождение и были присущи отдельному народу, чем на указы и декреты политических авторитетов. Таким образом, учение не дает нам указаний, что Тюр был судьёй, или что он установил законы, которым люди должны следовать. Форсети как арбитр более похож на судью, и Хеймдалль был тем, кто установил порядок в обществе и поместил людей на соответствующие места (как описано в эддической поэме “Песнь о Риге”). Тюр просто устанавливал рамки для управления борьбой и конфликтами, неотъемлемо присущими любому обществу, так, чтобы именно общество, а не разорванные его части, усиливалось. Называть Тюра, следовательно, богом права, в смысле немецкого Recht (прим. - нем. “право”), будет близко к истине, хотя, вероятно, более точным термином было бы Бог Тинга, по институту, с которым Тюр наиболее близко отождествлялся в поздние языческие времена.
Римляне явно знали о связи между тевтонским “богом войны” и судебной функцией в обществе; Тацит сообщает, что:

“Впрочем, ни карать смертью, ни налагать оковы, ни даже подвергать бичеванию не дозволено никому, кроме жрецов, да и они делают это как бы не в наказание и не по распоряжению вождя, а якобы по повелению бога, который, как они верят, присутствует среди сражающихся” (прим. “О происхождении германцев и местоположении Германии ”, в переводе А.С.Бобовича)

Так как Тацит позднее замечает,что важные случаи рассматриваюся в собрании, связь между Тюром и тингом несомненна. Эта связь была так же признана фризами в Британии, которые вырезали две латанские надписи, найденные на Адриановом Валу, относящиеся к Марсу Тинга (Mars Thingsus). Поскольку здесь не место исследовать в деталях поразительный институт тинга, его, вероятно, лучше всего описать как судебное разбирательство с участием аудитории, причем доходящим до хрипоты, подобно преследованию в открытом столкновении, но другими средствами. В своём судейском аспекте Тюр также ассоциировался с судом-в-бою или с хольмгангом. Особенно в исландских источниках ясно рисуется картина собрания, проводимого на обширной площадке, которое уделяло внимание древним местным законам (провозглашаемым председателем тинга или законоговорителем?), но в котором поддержка могущественными фракциями той или иной стороны безусловно воздействовали на исход, и одинокая, непопулярная сторона имела решительно меньшую вероятность успеха.
Два культурных феномена в Британии указывают отчетливо на постоянство связи между Тюром и политической и юридической системами. Во-первых, символ, известный как “широкая стрела” (прим. broad arrow – английское правительственное клеймо), выглядящий как сильно усеченная руна Тюра, который использовался для обозначения легальной профессии, правительственной собственности и вооруженных сил. Второе – средневековые ярмарки, обсуждаемые довольно подробно Найджелом Пенником (Nigel Pennick) в его работе “Игры Богов” (Games of the Gods,стр. 129-60). Пенник связывает эти ярмарки с местностями, идентифицируемыми по их названиям либо с тингом, либо с Тюром, и обсуждает, как они расположены, согласно “сакральной сети”, подразумевая связь с метафизической/религиозной концепцией божественного и космического упорядочивания вселенной. На ярмарках также устанавливали столб в центре (Ирминсуль?), на который поднимали перчатку (отделённая рука Тюра?). Затмевают это по своему значению, однако, институты состязательной и основанной на жюри присяжных (как противостоящем следственной и основанной на роли судьи) системе юстиции, и англосаксонском общем праве. Это явление уникально сегодня в мире для англо-говорящих стран, и может корениться только в языческой концепции закона и в тингах.
Связь Тюра с тингом привела Жоржа Дюмезиля, в чем-то мучительным путём, к выводу, что Один и Тюр представляют два аспекта социальной функции верховной власти, “первой функции” в его трёхчастной социо-теологии. С точки зрения Дюмезиля, Тюр представляет рациональный, социальный и “светлый” аспект, тогда как Один представляет магический, священный и “тёмный” аспект. Автор, безусловно, не сторонник Дюмезиля, и потому оставит исчерпывающее обсуждение теорий Дюмезиля кому-то, кто более им симпатизирует. Важно, и, вероятно, надёжно обоснованно на эту тему мнение де Фриса (de Vries), что аспект бога войны Тюра не является фундаментальным, и возник в основном из почти военизированного характера тевтонской юридической системы (что, в самом деле, согласуется с тенденцией тевтонцев рассматривать войну, в большинстве случаев, как разновидность приговора богов и, поэтому, как суд по своей природе). Сомнительнее точка зрения Дюмезиля, что германский закон, как представленный на тинге, выражал испорченный и “пессимистический” вид закона:

“По меньшей мере, теология описывает божественный Порядок, где все не совершенно тоже, но где Митра или Фидес (прим. - Fides, римское божество, олицетворение верности) надзирают за ним, как гаранты и сияют как образцы истинного закона. Даже если политеистические боги не могут быть безупречны, они по крайней мере, исполняют свою роль, уговаривают и тревожат людскую совесть, рано пробудившуюся, и несомненно уже отчетливо пробудившуюся и сформировавшуюся среди индоевропейцев. Но Тюр более уже не может этого. Германские народы и их предки были не хуже, чем те индоевропейские народы, что расселились в Средиземноморье, Иране или Индии. Но их теология власти, и особенно их Бог Закона, сообразуясь с людским примером, был отсечен от роли протеста против обычая, которая является одним из великих даров, предоставляемых религией. Это принижало власть “верховную”, осуждая мир – целый мир богов и людей, - быть не большим, чем они есть, с тех пор посредственность стала более не результатом несущественных дефектов, но неотъемлемо присущих ограничений.”

Одна из наиболее симпатичных точек зрения на германскую религию отмечает, что функция природной или народной религии – поддерживать и усиливать народ, не наполнять его чувством вины за несоответствие искусственным стандартам веры. Можно так же найти странным, что Дюмезиль считает выдающимися тех богов, которые поощряют исполненные желаний мысли, и посредственными тех, кто учит самопожертвованию для общего блага. И еще, если Тюр и мы осуждены быть не более чем мы есть, это однако предпочтительнее, чем быть тем, чем мы не являемся.
Другая слабость теории в том, что важные аспекты Северной теологии приходится искажать, чтобы подогнать к ней. Для того, что бы необузданность стала “специфической” функцией Тюра, Дюмезиль предлагает как “возможность”, что Тюр, несмотря на явное происхождение его имени, в действительности не связан с древним богом неба, используя как основу для спекуляции, что Тюр “мог бы” сосуществовать с Одином, и затем принимает не только что они должны сосуществовать, но и что они должны быть двойниками, представляющими два аспекта “властной функции”, так как такая красивая модель подобного разделения труда существует в ведическом учении для Митры и Варуны, и так как некоторые очень приблизительные соответствия, кажется, существуют в кельтской религии и некоторых сравнительно второстепенных фигурах в римской мифологии и псевдоистории. Однако, Ирминсуль говорит о продолжающейся связи Тюра с небом и вселенной вне его, и всей тевтонской мифологии не хватает чтобы показать пример появления Тюра в сотрудничестве или взаимозависимости с Одином, или пример любого указания на ясное, распознаваемое разделение труда между ними.
Дюмезиль извлекает важное подтверждение своих взглядов из рассказа Саксона Грамматика о временной замене Одина:

“Так Один, раненный двойным предательством жены…отправился в изгнание исполненный благородным стыдом, избрал себе тем смыть пятно своего позора. Когда он ушел, один муж, именуемый Мид-Одином, известный своими хитрыми уловками, вскоре объявился, будто бы вдохновленный Высоким, притворяясь божеством; и, облекая невежественные умы свежим мороком, он принудил их мощью своих уловок именоваться святым именем. Он сказал, что гнев богов никогда не успокоит гнев божества их беспорядочными и различными жертвами, и потому запретить надо моления эти, если проводить их без различных назначенных каждому им винопитий. Но лишь Один вернулся, он лишился всей силы уловок и бежал в Финляндию, где на него напали и убили жители. “
(прим. - использован перевод на русский Тимура Гимранова aka Тьяльдр Валиссон с сайта Улфдаллир)

По видимому, после своего возвращения, Один восстановил коллективные жертвоприношения. Дюмезиль провозглашает это “несомненно древним мифом” и идентифицирует Мит-одина или Мидодина с Тюром в силу сходства имени со словом mjötuðinn, означающим “судья-вождь”. Затем, полагаясь на описание Юлием Цезарем германского общества как общинного, и с довольно раздражающим вторжением современной экономической теории в древность, Дюмезиль связывает Одина с тоталитарным коммунизмом, и Тюра с классическим либерализмом и частной собственностью. Источником Саксона мог быть действительно древний миф, и, в принципе, можно удовлетвориться заменой Одина на Тюра как главы богов. Цезарь, однако, известен ненадежностью, и описывал германскую религию как культ материальных вещей, таких как солнце, луна и огонь, тогда как Тацит, всего лишь полтора столетия спустя, обнаружил некоторое число божеств, бывших почитаемыми, некоторых из которых чтили до подавления их христианством. По Тациту, ни тевтонское общество не являлось особо коммунистическим, ни Один особо враждебным частной собственности или, применительно к данной теме, индивидуальной свободе.
Теории, подобные Дюмезилевой, конечно, подают идею, что некие предрасположенности и паттерны повторяются в группах людей, в данном случае, индоевропейцев, и это формирует народное религиозное восприятие и, таким образом, их мифологию. С точки зрения психологи, сравнительного религиоведения или, в данном случае, политической экономии, этот поход может обеспечить полезное понимание. С точки зрения теологи, однако, и при условии, что принимается возможность, что бог действительно существует и имеет определённый характер вне его социальной функции, нельзя уважать целостность доступных источников касательно Тюра как германского божества и одновременно считать, что он просто рациональный и социальный двойник божественно-безумного и ино-мирного Одина. Ни Тюр, ни Один не могут быть исчерпывающе определены в терминах друг друга и ролей, которые они играют в человеческом обществе, и даже человеческой психологи; придавая космические границы их природе, мы были бы самонадеянны, полагая что мы можем всеобъемлюще охарактеризовать их во всем. Как верующие народной религии мы изучаем, мы ищем тайны, которые расширяют пределы наших богов и нашего понимания их, мы не сторонники теорий редукционизма, что сводят их к управляемости и социально продуктивным “функциям”.
Единственный рассказ в учении неоспоримо относящийся к Тюру, и выражающий его природу так ясно, что это невозможно оказалось перенести на Одина после того, как последний занял трон Асгарда, описывает связывание Фенрира, волка-сына Локи и великанши Ангрбоды. Поскольку предзнаменования сказали богам, что следует ожидать великого вреда от Фенрира и других детей этого союза, “Волка взрастили асы у себя, и лишь Тюр отваживался кормить его.” (прим. – “Младшая Эдда” в переводе О.Смирницкой). Так как волк вырос огромным и сильным, асы стремились разыскать путы крепкие достаточно, что бы связать его. После трёх (прим. – так в тексте, на самом деле двух) неудачных попыток они получили из Свартальвхейма магические путы, и отправились с волком на остров на озере. Однако, когда они предложили Фенриру позволить себя связать, тот заартачился, даже когда боги пообещали освободить его, если он не сможет разорвать оковы:

“Волк отвечает: «Если вы свяжете меня так, что мне не вырваться, то поздно мне будет ждать от вас пощады. Не по душе мне, чтобы вы надевали на меня эти путы. И, чем обвинять меня в трусости, пусть лучше один из вас вложит мне в пасть свою руку в залог того, что все будет без обмана».
Тогда переглянулись асы и подумали, что вот прибавилось им заботы: никому не хотелось лишаться руки. И лишь Тюр наконец протянул правую руку и вложил ее Волку в пасть. И когда Волк уперся лапами, путы стали лишь крепче, и чем больше он рвался, тем сильнее они врезались в его тело. Тогда все засмеялись, кроме Тюра: он ведь поплатился рукою.”
(прим. - “Видение Гюльви”,34 в пер. О.Смирницкой)

По этому рассказу Тюр известен всем как бог, пожертвовавший собой ради общего блага. Второй смысл рассказа, однако, не так легко разглядеть. Зрелище Бога Тинга, часто называемого “богом правосудия”, приносящего ложную клятву, весьма тревожит. Даже пренебрегая тем, что слово “клятва” не упомянуто, тем не менее нужно понимать, что все боги дали обещание, но Тюр единственный восстановил свою честь, уплатив цену залога. Следует этой законности так же факт, что все знали, что Фенрир должен быть связан и космический порядок вещей должен быть поддержан, но только Тюр был способен поставить всеобщую необходимость выше своего личного благополучия, и кто способен лучше осознать великую необходимость и относительную неважность своей собственной руки, чем бог земного и космического порядка, Тиваз, Небесный Отец?
Но действительная мистерия, заключенная в этом рассказе, лежит только отчасти в действии Тюра, которое легко выражается в человеческих терминах. Связь Тюра с Волком добавляет более глубокий и более сложный аспект мифа. Если Фенрир представляет космический хаос и разрушение, согласно некоторым теориям, или насилие и жадность, которые Тюр тоже в некотором смысле связывает на тинге, поражает фрагмент истории, по которому Тюр, кажется, действительно должен быть дружен с волком. Все что в Фенрире так ужаснуло других богов, кажется, было почти созвучно Тюру. Простой бог закона и порядка не мог бы отреагировать так. Только бог, полностью сознающий необходимость роли, которую хаос и разрушение играют в космосе, и в его собственной природе, может вскормить хаос и разрушение, и, зная, что это должно принести конец всем его собственным трудам, действует, что бы их сохранить. Хотя Тюр играет решающую роль – определенно решающую роль - в связывании разрушительных сил, что угрожают миру, он тем не менее поступает с той точки зрения, которая признает и уважает эти силы, и которая отождествляется с тотальностью бытия и Вирда больше, чем со своей собственной ролью в работе Вирда. Тюр таким образом является воином, неизменной звездой, бесстрастно фиксирующей воинские деяния, и универсальной осью бытия и судьбы, что соединяет двоих и дает им понимание, Ирминсулем. В определяющем действии Тюра воин, мастер борьбы, властвующий над великим тингом жизни, и универсальное, безграничное и трансцендентное небо становятся едины, и мы видим более ясно, чем в тысяче этимологий, присущее неотъемлемо единство множества лиц Тюра, выбранное для изображения индоевропейскими народами через тысячелетия.
Наблюдательный читатель мог уже заметить, что практически ничего не сказано о Зисе (Zisa). Причина в том, что как ни отрывочны наши знания о Тюре, они ещё отрывочнее о Зисе. Обсуждая тевтонскую религию, Тацит сообщает нам:

“Часть свебов совершает жертвоприношения и Изиде; в чем причина и каково происхождение этого чужестранного священнодействия, я не мог в достаточной мере выяснить, но, поскольку их святыня изображена в виде либурны, этот культ, надо полагать, завезен к ним извне.”
(прим. “О происхождении германцев и местоположении Германии ”, цит.в переводе А.С.Бобовича)

Якоб Гримм, наш основной источник информации о Зисе, устанавливает исключительно правдоподобную связь между Иса (Isa) и Зиса(Zisa) или Циса(Cisa), и связывает обоих со средневековым латинским упоминаниями приблизительно 11в. о покровительнице Аугсбурга (Augsburg, Германия), который был домом свебов, и которые так же почитали Тиваза. Сентябрь, 28-е, кажется, являлся праздненством Цисы, в удачном соседстве с Михаилом на следующий день, фигура архангела Михаила проявляет некоторые общие черты с Тивазом. Циса, кажется, имеет некоторую связь с урожаем.

Такова природа нашего твердого знания, с которым мы имеем дело, как многие имели дело до нас. Некоторые видят в Зисе женский аналог Тюра, исходя из теологической необходимости, и потому, что Локи осмеял Тюра как рогоносца в “Перебранке Локи”. Некоторое подтверждение дано этой точке зрения Раум-Трольхаттанским (Raum-Trollhättan) брактеатом. Изображение на этом брактеате часто отождествляют с Тюром, поскольку на нем показана фигура с одной рукой в пасти зверя. Однако, прическа и юбка характерно женские, как явственно определяется по соскам или грудям: зная о существовании богини, чьё имя является женской формой имени Тюра, трудно интерпретировать этот фрагмент как изображающий что-либо иное. С другой стороны, картина, рисуемая Тацитом и Гриммом не сходна с Миссис Воин, Леди Правосудия или Королевой Небес. Далёк от представлений о наглядности иностранного происхождения корабль, который является чрезвычайно древним в Северной религии, и несет подтекст культа древних богинь – и смерти, и путешествия в иной мир (см. разделы “Бронзовый век”, ‘”Ньёрд и Нертус” и “Душа, смерть и возрождение”). Можно даже забыть о замечании, которое возможно более чем совпадение, что богиня Нертус, хотя и описанная Тацитом как Мать-Земля, имела свое священное место на острове в море, на котором находилось уединенное озеро. Нертус, имеющая много общего с Фрейром позднейшего времени, доставлялась на место в колеснице, которую тянули коровы, и во время её процессии оружие откладывалось и сохранялся священный мир. Если есть тенденция, как делают некоторые, видеть в изначальном Небесном Отце наиболее существенную природу Тюра, так же должна быть тенденция искать в Зисе эхо его древнейшей и известной супруги, Матери Земли, фигуры фактически совершенно подобной Нертус, и если Тиваз включал в себя слепящий свет творения, то его супруга должна включать в себя тёмные мистерии смерти и трансформации, представляемые с самых ранних времен кораблём. Но такие рассуждения сейчас не более, чем догадки, и время должно определить, содержится ли истина в том, что возникнет в умах и трудах идущих путём Тюра.
В наши дни Тюр привлекает свою часть людей, тех, кто соответствует его особой чести. В основом, эта Тюрическая часть имеет много общих черт со своим покровителем, таких как определённая сдержанность, склонность делать акцент более на продуманности и логике, чем на эмоциях и экстатическом опыте, глубокая забота о справедливости по отношению к другим и к последствиям своих собственных действий, что бы они содействовали общему благу, и, как наиболее основополагающее, необычайная способность видеть чужую точку зрения и интересы, и действовать в интересах сообщества, веры и своего Вирда, осуществляя то, что Норны соткали для нас, лучшим из возможных способов.
Тюр имеет много аспектов, однако, и они привлекают к нему часто тех, кто существенно различается в своём видении Тюра, и в путях, которыми они выражают свое принятие его как парадигмы своей собственной жизни. Как старая книга ритуалов A.F.A. (прим. – Asatru Free Assembly, Свободное Собрание Асатру, действующая организация) показывает, некоторые ставят образ жертвующего собой воина в центр своей концепции Тюра, считая другие его грани второстепенными или слишком давними, что бы быть существенными. Пусть путь Тюрического воина имеет много общего с другими “путями воинов”, например дисциплину, самоконтроль, и, чаще всего, тренировки в одной из форм военного искусства, традиция Тюрического воина предполагает разительный контраст, скажем, к воину Одиническому. Немного Тюрианцев придает особое значение магическим практикам, или находит, что бешенство берсеркеров им по вкусу. Другие отличия существуют между практиками, вдохновляемыми Тюром и Хеймдаллем, которые оба могут служить моделью воинских путей. Воин Тюра, например, может быть склонен более чем тщательно выяснять философские и моральные обоснования действий, и мотивы их защитников, прежде чем самому присоединиться к защите.
Некоторые Тюрианцы рассматривают путь бога как служение обществу и правосудию. Один из них суммировал кратко такой подход:

“В основополагающих терминах, Тюрианец духовно вовлечен, всегда пытаясь действовать так, как правильно, так, как достойно, так, как справедливо, так, как честно, с особым упором на служение и защиту общества: и сообщества Асатру, и основного сообщества, в котором живет.”

Хотя трудно найти ошибку в этом описании, и большинство Тюрианцев, кажется, придерживается этого настолько хорошо, насколько они только в силах, независимо от их персональных идеологий, дискуссия выше о Тюре как Боге Тинга предлагает несколько отличающуюся модель, и возможно, более близкую к концепции древних язычников-тевтонцев. Так же как тинг и древние закон, что просвещал его, старались использовать конфликт и вражду таким путем, что бы усиливать и объединять общество, согласовывали некое чувство собственного достоинства и уважения для обоих – и победителей и проигравших, славили народные традиции и наследие, и позволяли людям достигать результата, который ощущался и считался фундаментально правильным, так и современный Тюрианец может вступать в столкновения, не посредничать и приносить мир, но заострять, формулировать и возбуждать конфликт, давая возможность обеим сторонам сохранить своё достоинство и честь, признавая их и за оппонентами, и усиливать соперничество и общество путем поощрения лучших решений и более глубокого смысла ответственности. Такой Тюрианец не может быть “назван миротворцем“, но может принести обществу больше пользы, чем приносит то, что многие считают миром. Связывая волка, в конце концов, не планируют сделать его ручным.
Но ещё иной путь зовет тех, кто ищет Тюра не на поле боя или собраниях и судах, но в кристальной чистоте рассвета среди высоких гор, между Землёй и Небом. Этот путь долго казался потерянным в туманах истории древней и пра-истории, и уже только слабо мерцал, когда составлялись Веды. Он отчасти подобен пути, ощущая отсутствие которого в Северной религии, Дюмезиль так сокрушался, но это не он. Это не тот путь, о котором Дюмезиль думал, что он должен быть, путь, что отрицает и судит народ во имя неживых исключительно интеллектуальных идеалов. Более того, это путь, что оценивает сложности мультиверсума, который намного превышает пределы нашего теологического словаря, и ещё это след неколебимого укоренения в земле и в обществе. Этот путь родственен Ирминсулю. В его вершине – слепящий свет и чистота бытия неба и солнца. Его основа укрыта и поддержана землёй, матерью всего. И с этой оси сияет свет осознания естественного порядка, связи и многозначности, что делает возможным единственно, в безмолвном ли созерцании, вспышке ли интуиции или непосредственном действии, понять и стать единым с динамическим и иногда хаотическим потоком окружающей жизни, и найти место в этом потоке, на котором можно реализовать высший орлёг. Этот путь Тиваза не есть принесение в жертву себя Себе, как учил Один, имея в виду преходящую природу любой самости, это скорее поиски выражения непрерывного преобразования Истины бытия и становления, жизни и духа. Но часть этого выражения вскармливает хаос и разрушение в самом сердце преобразования, и часть его есть залог силы, чести и жизни, что вскармливает Истину и дух в сердце народа. И другая часть ищет вновь любящие объятия Зисы, как принесенный штормом дождь ищет плодородное поле.
Пантеон часто представляется как разновидность бюрократии, в которой каждый член имеет свой отдел или “функцию”, куда с соответствующей просьбой можно обратиться, если иметь подходящий указатель-справочник. Я не верю, что это так, поскольку не верю, что боги и богини являются функциями. Несомненно, это проявляется в том, что те ученые, которые изучают индоевропейцев и другие религии, могли бы сообщить нам, что божества, которых люди чествуют, не всегда являются тем, что люди думают о них, то есть утверждения народной религии не всегда следует принимать буквально в прямом значении. С другой стороны, теолог не обладает роскошью ученого считать, что в религии не происходит ничего, кроме того происходит в людских головах. Так, люди могут приписать характеристики или функции божеству, ему не присущие, которые позже отвергаются божеством при первой возможности. Далее, хотя тевтонские народы, безусловно, индоевропейцы, не все из их божеств могут быть выведены из и осмыслены в индоевропейском контексте, некоторые имеют однозначно тевтонские характеристики, которые говорят о том, что им помогли принять форму северные народы на каких-то ненайденных путях. В результате этого, некоторые исконные индоевропейские боги, оказавшиеся в новом, тевтонском пантеоне, стали выражать себя новым, отличным от прежнего образом. Допускаем, что это было преднамеренно. И, конечно же, происхождение народов не обязательно говорит нам что-либо о происхождении богов.
С таким вступлением я могу предположить, что через века и тысячелетия, когда северные народы возникли, различные сущности, которых мы считаем божествами, находили в этих людях подходящую среду для своей творческой деятельности, и тевтонцы отвечали на притягательность этих богов и богинь сердцем и разумом. Многие из этих богов были более древними, чем германские народы, и некоторые, включая Тюра, почитались так же многими другими народами. Но все они некоторым образом делали свои свершения для нас. Для Тюра момент свершения пришёл, когда Мидгард и Асгард застыли в балансе, когда даже Все-Отец Один отчаялся довести до конца то, что было нужно для обеспечения будущего Асгарда и народа, на который он распространял своё покровительство, и когда Тиваз, уже древний достаточно для того что бы быть забытым людьми, о котором тевтонцы знали мало или ничего, протянул свою руку как залог Асгарду и нам, что его друг, пожирающий Волк, не будет до конца времён препятствовать нам в познании и жизни нашим общим Вирдом.
Тюр сдержал своё обещание нам, и теперь некоторые из нас, меньшая часть народа, по-прежнему чествует его среди всех, кого он поддерживает, простирая наши руки и предлагая свои дары. Я верю, что ещё не поздно восстановить древнюю и священную связь между нами, и я знаю, что некоторые из нас трудятся для такого итога и сейчас, и работа может быть успешной. Зиса сможет ещё принести мир и возрождение измученной Земле и народу, и сможет повести нас к тайнам, которые нам следует узнать и уполномочит проводить свои восстановленные обряды. И Тюр, Небесный Отец, поможет нам воздвигнуть новый Ирминсуль, соединяющий небо, землю и народ, и отмечающий победу не оружия или над врагом, но наших истины и судьбы над веками лжи и забвения, в которые мы смогли выжить. Таково, наконец, моё видение пути Тюра, которое мы теперь утверждаем, потому что это наше по природе, и потому что это наше по Праву!

В наше время цветом Тиу часто представляется красный, хотя и может быть небесно-голубой.
Некоторые последователи Тива думают, что священным животным бога должен быть волк (который при всей своей свирепости, является животным с высокоразвитым социальным характером, согласовывающим совместные действия со всей стаей). Однако Джейми Рольф-Мартин (Jamey Hrolf-Martin) предлагает рассматривать собаку (Гамлингин (Gamlinginn) предлагает волкодава, как самую благородную из собак) как животное Тиу, ссылаясь на то, что “вторая по важности роль Тюра в мифе – его битва с псом Хеля Гармом. Выбор рокового противника стал причиной некоторой обоснованной неразберихи, вызванной скрытым антагонизмом, что существует между “владыкой закона” и Фенриром, диким волком. Невзирая на то, что заданные самой природой противники противостоят другим главным богам в Рагнарёк, я ощущаю сочетание Тюра и Гарма как идеальное. Тор противостоит Земному Змею, Один – дикому волку, Тюр противостоит преданной собаке.
“Если учесть роль Гарма как хранителя хельского пути, то он служит целям закона. Среди людей пёс/собака известна как наиболее преданный компаньон человека, и в Германии пёс/собака была cимволом…установления правосудия и кодификации закона…Приняв это, можно сделать вывод, что пёс/собака является священным животным Тюра, так же как волк – священное животное Одина (отметим контрастирующую природу как животных так и богов. )”. И что есть пёс, как не более социализированный волк?
Конь так же может быть связан с ним: английский топоним "Tysoe" сочетается с красной лошадью, вырезанной на склоне Эйдж Хилла (прим. - Edge Hill у селения Lower Tysoe у города Банбери (Banbury), графство Оксфордшир, ныне изображение утрачено, сохранилось по старым документам)
Оружием Тюра могло быть копье в древнейшие времена, неизвестно, представляли ли мечущие огромные копья мужчины на изображениях Бронзового века Тиваза(*Tiwaz) или Воданаза(*Wodhanaz).

Составители:Начиная со второго параграфа до дисскуссии о цветах Тиу, раздел был написан Вильямом Бэйнбриджем (William Bainbridge, Старшим (прим. - Elder - уровень по внутренней градации англосаксонской общины Трота); Гамлингинном (Gamlinginn, Старший); Джейми Хрольф-Мартином (Jamey Hrolf-Martin, из “Связавший Фенрира” ("Fenrir's Binder"), журнал Idunna V, II, 19, 1993, стр. 37.

@темы: книги, Our Troth, мифология, традиции, боги и богини