Р. Бреммер о следах устной традиции в текстах законов древней Фризии.

[Tradis]

Р. Бреммер о следах устной традиции в текстах законов древней Фризии.
(по статье: Rolf H. Bremmer Jr. The Orality of Old Frisian Law Texts )
Данный текст является подробным конспектом статьи Рольфа Бреммера «Устное в текстах древних фризских законов» (Rolf H. Bremmer. The Orality of Old Frisian Law Texts). При этом он затрагивает такую интересную тему, как особенности мышления людей традиционного общества на одной из самых длительных стадий его развития — дописьменной. Отрывки законодательных Фризии переведены на русский на основании английского подстрочника в статье.

Введение.
Фризские законы, подобно законам многих групп населения Европы, были записаны в XIII веке, на что повлияло знакомство с римским и каноническим правом. До сих пор мнение о предварительном многовековом бытовании фризских законов в устной форме принималось практически «по умолчанию». Аргументов приводилось два.
Во-первых, именование главного действующего лица фризской юриспуденции — asega — буквально означает «законо-говоритель» .
Якоб Гримм и другие исследователи XIX века предполагали, что его роль полностью соответствует роли законоговорителя (lögsögumaðr) Исландии, главного лица на местных и всеобщем тингах в трёхлетнем цикле собраний. В этом случае его функции должны были совпадать с функциями предполагаемого исландского коллеги: он должен был помнить законы страны и декламировать их на общинных собраниях. Во Фризии было много мест таких собраний для отдельных областей, но известно только одно общее надрегиональное — Upstallesbam («Древо Упсталля») — на возвышенности недалеко от Ауриха (Aurich, сегодня в Эстфрисленде или Восточном Фрисланде (Ostfriesland, Niedersachsen)). При этом нет никаких свидетельств, что на этом надрегиональном собрании или где-то ещё когда-либо устно декламировались законы. Несмотря на такое отсутствие доказательств, молчание источников не исключает, конечно, возможность того, что изложение законов действительно было одной из первоначальных обязанностей asega, но и не делает такое предположение достаточно вероятным.
Второй довод за существование дописьменного свода законов в устной форме — использование в записанных текстах аллитерации и ритмизированной прозы. Автор считает такую аргументацию недостаточной (ссылаясь при этом на свою работу Bremmer, Dealing Dooms) и предполагает заполнить пробел, основываясь на работе американского учёного Вальтера Онга (Walter Ong, Orality and Literacy, 1982), в которой подробно выделены признаки устного мышления.
Автор в статье рассматривает в связи с фризским контекстом ряд составляющих устной, традиционной культуры, в частности признаки, предложенные Онгом, а также роль мудрецов в процессе установления правовых обычаев, влияние пословиц, преподавание и изучение законов и, наконец, значение аллюзий далекого прошлого. При этом вдохновили Р.Бреммера, по его словам, исследования по изустности средневековых законов Скандинавии и Уэльса. В частности труды: Brink, Verba volant, scripta manent’; Pryce, Lawbooks and Literacy in Medieval Wales.

Приход во Фризию письменной традиции.
Латинская грамотность в практическом применении (уставы, законы и пр.) пришла во Фризию ок. 1200г. До этой даты фризы крайне поверхностно были знакомы с феноменом книги (символична история христианского миссионера Бонифация, который пытался защититься от нападающих, держа над головой «Евангелие» ). Изменения религии и вмешательство завоевателей-франков в местные обычаи и традиции шли рука об руку, особенно процесс ускорился после смерти последнего фризского короля Радбода (фриз. Redbad) в 719г. Последнее серьёзное восстание фризов (совместно с саксами) было подавлено Карлом Великим в 793г. Фризы к этому времени уже были официально включены во франкское королевство. Результатом этих событий и было первое не местное право: в 802г. в Ахене был представлен Lex Frisionum, в основном состоящий из перечня компенсаций и штрафов, и, как считается, отражающий юридическую практику Фризии ок. 800г.
Однако из-за повторяющихся нашествий викингов и даже временного «датского права» в некоторых областях Фризии франкам никогда не удавалось обеспечить там надёжную судебную власть. Например, ни один из графов, получивших фризские земли в лен, там на самом деле не поселился, ни один монастырь не был основан на землях фризов до второй половины XII века, ни один из трех епископов, кому эти земли были доверены, во Фризии не жил и за делами не наблюдал. Плюс — обширные болота практически не позволяли вооруженным силам добраться до Фризии по суше. Административно территория была достаточно независимой. Потому после распада франкской империи фризы постепенно восстановили свою независимость в той мере, в какой они больше не терпели какого-либо феодала — герцога или графа — над ними, хотя признавали Императора Священной Римской империи своим лордом.
Формально, Фризия оставалась частью империи, на практике, за исключением Северной Фризии, она была свободной федерацией, чьими составляющими (называемыми «земли», «районы» или universitates) управляли по ротационной системе сами владельцы аллодов-вотчин. Эта достаточно исключительная ситуация имела место примерно в 1100г. восточнее реки Лауэрс и примерно в 1250 году к западу от этой реки. К концу тринадцатого века в письменной форме появились десятки юридических текстов, некоторые — на латыни, но многие на народном языке: грамоты, письма, тексты законов, собранные в кодексах. Это не означало внезапной всеобщей грамотности: достаточно было немногих знатоков. Таким образом, устное и письменное сосуществовали и взаимодействовали, обеспечивая постепенный переход от одной фазы к другой.
Лишь меньшая часть документов Фризии тринадцатого века имеют датировку и сведения о месте создания. Наличие этих документов в большом количестве рукописей из разных регионов Фризии свидетельствует о том, что некоторые из них пользовались значительным авторитетом, в частности, «Семнадцать Статутов» и «Двадцать четыре закона земли ». Эти два юридических текста распространены шире всех и считаются якорями средневекового фризского права. Они не являются результатом нисходящего законодательства, как и в других странах Западной Европы, но возникли снизу вверх. В то же время часть текстов несёт следы обращения к другим письменным документам из Фризии и на латыни. В то же время они несут и следы оральности.

Идентификация следов устного в записанных текстах.
В своем новаторском исследовании «Устное и письменное» (Ong, Orality and Literacy, 1982 г.) Онг сформулировал девять признаков «первичной изустности» (primary orality), которые выдержали испытание временем, как и определение самой «первичной изустности» в его понимании: мысль и мышление, облечённые в слова в культуре, совершенно чуждой понятию письма.
Формально фризы в Высокое Средневековье таковыми не являлись. С другой стороны число грамотных людей в XII столетии было мало. Именно для таких случаев у Онга есть термин «остаточная изустность» (residual orality): члены культурной группы подверглись влиянию новой технологии хирографии , но ещё не полностью «усвоили» её во внешней и внутренней жизни. Автор доказывает, что законы Фризии представляли собой такую переходную стадию, и что оба режима коммуникации взаимодействовали динамически в письменном праве, которое все ещё использовало идиомы традиции и предполагало, что аудитория свободно ими владеет: даже составляя новые правовые нормы в XII—XIII вв., люди подолжали длительное время говорить на языке своих предков дописьменной эпохи. При этом более старые законы содержат больше следов первичной изустного, чем записанные позже, когда люди, участвовавшие в их составлении и записи, в большей мере подвергались влиянию литературных, даже научных текстов.С момента своего основания в начале XIIIв. университеты Парижа и Орлеана, а также Оксфорда, стали привлекать фризских студентов-правоведов, которые знакомились в них с римским и каноническим правом. При этом устное и письменное не были взаимосключающими, и из-за них не случилось «культурного разрыва».
От исследователей не ускользнуло, что с течением времени фризские законы становились всё более абстрактными, и всё менее образными и драматичными. Объяснения искали в особенностях «души народа» в прошлом и во влиянии на неё «учёного» римского и канонического права. В частности, О.Фрис (Oebele Vries) оценивал наличие в текстах законов аллитераций, метафор и кеннингов, как проявление «прото-литературы».
Стиль ранних законов может порадовать наше эстетическое чувство или вызвать эмоциональный отклик, но будет ошибкой считать это целью (анонимных) писавших. По мнению Р.Бреммера особенности, ранее принимаемые за поэтические украшения речи,я вляются остатками устного дискурса. При передаче законов и юридических обычаев от поколения к поколению сформировался вид языка, который был принят для этой задачи как целесообразный.
Выводы свои автор основывает на выделенных Онгом девяти признаках мышления и выражения мыслей, базирующихся на устной культуре.

1.В большей степени аддитивность, чем субординативность (additive rather than subordinative).
Типичным для устных культур является предпочтение простого перечня событий («и тогда…и тогда…и тогда…») вместо сложных оборотов (гипотаксических конструкций вроде сложнооподчинённых предложений: «случилось одно…, поэтому случилось другое, которое в свою очередь…» и пр.) — особенно ясно это видно в связи с поэтичным описанием дующих в разрушенном доме ветров ниже:

Самый высокий [по степени] погром в доме: любой, кто отправится в шляпе и с поднятым знаменем, и с незаконным вооружённым отрядом на чужой двор и в дом, и там сломает двери и окна, замок и дверной косяк, стены и стенные опоры, и сделает дом [т.е. стены дома] наклонённым внутрь и наружу, и один ветер встречает другой [=ветер продувает дом насквозь]: [компенсация за это] три марки.
Tha hagista hemsekinga: hwasa fart mit hode and mith vpriuchta fona and mith vnriuchta hera to otheris monnis howe and huse and brecht’ter dura and derne, loke and locksteck, wach and wachsela and thet hus maketh inweij and vtweij ant thi wind thene orne mete, thria merc.
(Die Emsinger Busstaxen)
Прим.— шляпа была визуальным признаком предводителя.

Одновременно отрывок иллюстрирует аллитеративный характер законодательных норм, сближающий их с раннегерманской поэтикой — и способствующий запоминанию текста: howe and huse and brecht’ter dura and derne, loke and locksteck, wach and wachsela и т.д. Также присутствуют две группы перечислительных триплетов: 1)шляпа, знамя, группа; 2) дверь, замок, стена. Это придаёт короткому отрывку особое звучание.

2. В большей степени агрегация, чем аналитика (aggregative rather than analytic).
Понятие агрегации тесно связано с формулой как мнемоническим приёмом. В устном произношении слова объединяются во фразы, которые являются произведением поколений формального дискурса: таким образом, это не «дуб», а «могучий дуб», не «солдат», а «храбрый солдат», не «Одиссей», а «хитроумный Одиссей». Такие эпитеты не должны восприниматься как поэтические черты и не являются проявлением творческого лирического духа в юридических выражениях (как полагали представители романтизма). Скорее слова собирались вместе по привычке во время общего общения. Такие фиксированные выражения не должны анализироваться или уточняться собеседниками, поскольку это усложнит общение и поставит под сомнение надежность передаваемой мудрости .
В текстах фризских законов такие устойчивые речевые обороты встречаются постоянно — «красное золото», «белое серебро», «зелёная земля», а так же «солёное море», «свободная Фризия», «дикие викинги» (wilde witzing) и т.д.

3.Избыточность или «повторы» (redundant or «copious»)
В письменном тексте можно перечитать пассаж, когда нить размышлений потеряна. Такое невозможно в устной речи. Поэтому повторение более ранних мыслей или фрагментов информации помогает удержать как говорящего, так и слушателя в фокусе темы, и облегчает для всех возможность вспомнить ключевые моменты позже. Следующий отрывок из «Семнадцати Статутов» демонстрирует эту особенность:

Это десятый закон, что фризы не должны ходить в военных походах далее, чем к Везеру на востоке и к Фли на западе, чтобы они могли защитить свою землю от дикого моря и от языческой армии. Тогда король Карл [т. е. Карл Великий] приказал им пойти далее в военный поход, далее на восток до Хиддесаккера и далее на запад до Синкфала. Тогда люди стали возражать королю Карлу что им не нужно идти в военный поход далее, чем к Везеру на востоке и Фли на западе. По этой причине все фризы будут свободны от северян.
Thet istiu tiande kest, thet Fresa ne thuruen nene herefert firer fara tha aster to there Wisere and wester tho Fli, thruch thet hia hira lond behelde witha wilda heue and withene hethena here. Tha bed thi keneng Kerl, thet hia firer tha hereferda fore, aster to Hiddisheckere, and wester to Sincfalum. Tha bihelden hit tha liude withene keneng Kerl, thet hia firer nene herferd fara ne thorste, sa aster tho there Wisere, and wester to tha Fli. Thruch thet scelen alle Fresa fon tha northliudem fri wesa.
(Die Siebzehn Küren)

Дополнительно здесь легко выделить типичные обороты сказателя с использованием в качестве связки «тогда» и агрегатные фразы wilde heue («дикое море») и hethene here («языческая армия» — к тому же с аллитерацией).

4.Консерватизм или традиционализм (conservative or traditionalist).
В устных обществах без доступа к письменности приходится вкладывать значительные усилия в хранение информации. Этого можно достичь повторением её снова и снова, но объём знаний, которые так можно сохранить, всё же ограничен. Хранение знаний в письменном виде создает пространство для инноваций, но в то же время уменьшает значение в обществе мудрых стариков и старух, «хранителей прошлого» по Онгу. По мнению автора, потребность в тренировке памяти создает стимул, чтобы не рассматривать новые идеи, в частности, чтобы избежать бремени их хранения. Это не мешает устным обществам быть способными к изменениям, но такие изменения легче приживаются, если их можно описать традиционными формулами, и если они «представлены как соответствующие традициям предков». Это объясняет частое обращение к pliga («традиция») или side («обычай») в текстах фризского права, предлагающие преемственность с прошлым. Иллюстрацией переходного этапа между устным и письменным является отрывок, в котором запись в книге дополнительно освящается обычаями предков (до создания книги достаточно было одних обычаев):

Все наследства должны быть поделены как это записано в Asegabook (Книге Законоговорителей) и [как] предки делили их.
Alle lefde laua skil ma dela, alsa hia andere Asebok escriuin send and use aldere se deld hebbath
(Das ist auch friesisches Recht)

5. Тесная связь с жизнью людей (close to the human lifeworld)
Устные культуры характеризуются практичным подходом к хранению информации. Следовательно, информация должна сохраняться в описаниях, которые тесно связаны с миром человеческой деятельности и имеют непосредственное практическое применение или знакомы большинству членов общества. Например, вместо того, чтобы выражать колличество золота и серебра в абстрактных весовых терминах, фризское право предпочитает конкретные описания, такие как следующее, взятое из статьи о компенсации за убийство, чтобы предотвратить кровную вражду.

В цитируемом отрывке законоговоритель обращается к родне убитого:

Затем мне было приказано компенсировать четырьмя способами оплаты: красным золотом, белым серебром, зеленой землей и некроеной тканью; красным золотом как взвесят весы; белым серебром, как используется серебряных дел мастером; зеленой землей как королевские понятые укажут [под угрозой] своей душе и как она лежит вне обрабатываемых земель ...; некроеной тканью как она ценится на рынке, подлежащем пошлине, поскольку этот рынок подлежит законной королевской пошлине.
Deerefter haet ma mi biada [ti betane] mitta fiouwer geldim: mitta raeda golde, mitta hwita seluere, mitta grena eerwe ende mitta onscepena wede; mitta rada golde, als hit dio wichte weith; mitta hwita seluere, als hit itter smitta gheith; mitta grena eerwe, als hit des koningis orkunden bi hiara siele settath ende hit buta oenbrakanda owere leith; ...mitta onscepena wede, als hit jn dae tolneda merkede ti riuchte set werth, alsoe fijr soe dis merkeda habbe riuchte hofscolda golden.
(Formel für das Angebot der Totschlagsühne)

В тексте легко узнаётся ряд устойчивых выражений, известных ещё по «Эдде»: красное золото, белое серебро, зелёная земля…(признак № 2) Так же легко вычленяются повторы (признак № 3).

Автор считает, что по тем же причинам практического удобства юридически значимые признаки внедряются в повествовательный контекст вместо перечисления по пунктам в отдельных списках. Вот описание поражения спинного мозга, наступившего по чьей-то вине:

Высший belly paralysis [паралич живота]: что он (т.е. мужчина) не может быть в ванне или в постели, или на лошади, или на телеге, или на дороге, или на воде, или на скользском льду, в доме или в Господнем доме, у очага или со своей женой [таким же образом] как он раньше мог: половина вергельда.
Thiu hagheste buclemethe: thet hi ne muge a bethe ni a bedde, a uidse ni a ueine, a uueie ni a uuetere ni a glede ise, a huse ni a godeshuse, bi fiure ni bi sinre wiuue wesa, sa hi eer machte: en half lif.
(Das Emsiger Bussregister)

Можно наблюдать, как в скоординированных аллитеративных фразах этот список каталогизирует важнейшие социальные функции человека. Список не был фиксированным, в других местах корпуса фризских законов добавлены такие фразы, как warve ni warste («ни на собрании, ни на пиру»), чтобы определить другие серьезные последствия травм, нанесенных позвоночнику. Предполагается, что такой список — это запас вариантов, к которому можно было обратиться всякий раз, когда это необходимо.

Во фризских законах есть и другие признаки повреждения спинного мозга и его последствий, законоговорители стремились охватить все случаи как можно полнее. Интересно, что такие перечни могут структурироваться числом семь. Как доказал психолог Дж.Миллер (George Miller), семь вещей — максимум, удобный человеку для запоминания в краткосрочной памяти. Таков перечень «семи поворотов» (и сами по себе эти повороты, по сути, тоже очевидная подсказка говорящему):

Если, кроме того, кто-то ранен в спину или в позвоночник, так что его шея оттянута назад или пятка вверх, и он не может перевернуться на спину, так что его семь поворотов затруднены: первое, что он не может подняться так хорошо; второе, что он не может спуститься так хорошо; третье, что он не может двигаться вправо так хорошо, четвертый, что он не может двигаться влево так хорошо; пятое, что он не может двигаться вперед так хорошо, шестое, что он не может двигаться назад так хорошо; седьмое, что он не может полностью развернуться так хорошо [как он это делал]: эти семь поворотов равняются трети вергельда.
Hverther ac hua vndath inna sijne bec iefta inna sine waldewax, thet him sin necke vrbec and him sin heijle vptia and hi a sine beke hine na vmbekera ne muge, thet him tha sine sogin huarlar alle wart se: thi forma, thet hi sa wel vpkume ne muge; thi other, thet hi sa wel to dele; thi tredda, thet hi sa wel anda farra; thi fiarde, thet hi sa [wel anda] winstera; thi fifte, thet hi nawit sa wel forth; thi sexta, thet hi nawit sa wel vrbec; thi soginde, thet hi sa wel trind vmbe kume ne muge: thisse sogin hwarlar send alle en thriman lif.

В дополнение к структурирующей роли числа семь здесь дважды повторяется sogin hwarlar (в начале и конце) – признак № 3, подсказка говорящему.

6.Агонистическое интонирование (agonistically toned)
«Агонистический» означает «боевой, стремящийся победить в споре», и очевидным образом именно такими были прения на собраниях-тингах. Ниже приводится шаблон-образец речи, которую должен представить адвокат, выступающий от имени жертвы кражи со взломом. В случае отрицания обвиняемым злого, незаконного и тайного дела ему предлагается судебный поединок:

Я обвиняю вас от имени людей [т. е. местной общины, пришедшей на собрание] и frana [должностного лица] и этого самого человека, которого вы видели и слышали на собрании этих людей, что он [т.е. истец] полностью поручил мне его [право на] обращение и подтверждает мои слова, что вы [подсудимый] содеяли зло вопреки тому, что правильно, а именно, что вы пошли к нему тропой воров, когда люди спали, и когда было неизвестно, стоял ли кто на страже, и что вы вошли извне в его дом и, кроме того, к самому дальнему сундуку и украли у него имущество до пятидесяти пяти марок, каждая марка [достоинством] в восемь унций, каждая унция — в двадцать пенни.
Этим [поступком] вы нарушили установленный людьми мир, что был решен и закреплен залогом и клятвой, и самым высоким запретом frana и вашим выкупом-головы [=правом откупиться вирой]. И я ожидаю, что сегодня вы пообещаете вернуть украденное имущество и компенсацию за кражу, ибо я потребовал от вас [в суде] обещать и заплатить такими пенни, какие являются приемлемыми и находящимися в обращении в земле [=территориальной единице], которыми оплачиваются коровы и зерно. Это вы должны принести в ведение людей, frana и истца.
Если, однако, вы желаете отрицать это, тогда вы должны сегодня пройти испытание поединком, поклясться присягой поединка и выслушать другую. Я вызываю вас на главный поединок, и меньшего [т. е. испытания кипятком], я не признаю.
Я требую законного ответа на это обвинение.
Ik spreke iu to fon tha liudum end fon tha frana end fon thisse selua monne, ther J hir ursien end urhered hebbat on thisse liudwrpena warue, thet hi mi sine spreka befel and wel and min word ieth, thet J ewele deden end riuchte, thet J him toforen an thiaues lestum be slepandere thiade end be vnwissa wakandum end breken sin hus uta in end therto sin inreste helde end urstelen him sines godes alsa god sa fif end fiftech merka, thera merka ec bi achta enzum, thera enzena ec bi tuintega penningum.
Ther breki on thene leida liudfrethe, ther biracht end bigripen was mith wedde end mith worde end thes frana allerhageste bon end iuue haudlesne. End biwene mi thes, thet J hiude te dei scelen tha thiwede witherweddia end there thiwede bote, alsa ik se iu tosocht hebbe, pent end pennegad mith alsadena penningum, sa ther end tha londe send ieue end genzie, ther ma cu end corn mith eield. Tha sceli on thera liuda wera brenzia end on thes frana end on thes clageres.
Jef J ach biseka wellat, sa skeli hiudega te dei an stride withstonda, enne strideth suera end enne otherne hera. To tha mara stride hebbe ik ju begret end thes minnera ne bikenne ik nowet. Enes eftes onderdes biddic there gretene.
(Formel für Diebstahlsklagen)

Здесь обвинитель начинает с отчуждения правонарушителя от людей общины, далее называет его нарушителем закона, затем обрисовывает само преступление (с живописными подробностями) — по наростающей к ультиматуму с судебным поединком. Так же Онг указывает, что особонность агонистических рассказов — употребление отчётливых оппозиций: добро — зло, ложь — правда, герой — злодей, честь — бесчестие. Также один из способов выражения агонистичности — гиперболизация (например, thi blata is lethast alra nata — «бедняк — самый презренный из всех родичей», вдова — alra wiwa ermst, т.е. «самая бедная из всех женщин», и пр.).

7. В большей степени сопереживание и общность, чем объективность (empathetic and participatory rather than objective)
Согласно Онгу записанное отделяется от записавшего, начинает собственную жизнь, давая начало объективизации. Тогда как при устном общении упор делается на сопереживание и достижение единства. Проблемы обсуждаются в группе и целью будет прийти к единодушию, истину ищут в институте совета, жюри и т.д.
Такой подход к решению проблем, основанный на сопереживании, также встречается во фризском законодательстве, например, при обсуждении случая, когда после смерти родителей двое братьев ссорятся из-за наследства со своей сестрой, которая вышла замуж без их согласия. Одним из предложенных решений является en soen, deer wise lioede redath («примирение, которое советуют мудрые люди»). Однако, если iefta wyse lioede konnen naet wreen wirda («мудрые люди не могут прийти к соглашению»), то право сестры на наследство должно иметь преимущественную силу.
Фактически, задача — попытаться прийти, пусть даже после долгих обсуждений, к компромиссному решению, что является приемлемым для всех. Цель такого примирительного подхода — поддерживать гармонию внутри группы. Если такие попытки потерпят неудачу, то только тогда прибегают к юридическому праву, согласно которому женщина может свободно выбирать, за кого она хочет выйти замуж. Тогда это правило должно стать отправной точкой для любых дальнейших переговоров.

8.Гомеостаз (homeostatic)
Устные общества склонны одинаково относиться к прошлому и настоящему, видя в прошлом настоящее. С современной точки зрения это ведёт к хронологическим несоответствиям. В устных культурах повествование будет менять и корректировать прошлое в соответствии с нынешними культурными ценностями и потребностями. «Целостность прошлого подчиняется целостности настоящего». Различия между мифом и историей (как объективно отделенных от настоящего) практически нет, поскольку все события, относящиеся к более далекому прошлому, рассказывают современники, и нет возможности для аудитории проверить достоверность сказанного. Более того, оратор и не обязан был объективно передавать историю, скорее он должен был адаптировать прошлое к текущим потребностям и обстоятельствам. Например, когда, согласно легенде, фризы, возглавляемые их предводителем Магнусом, возвращают Рим Карлу Великому (около 800г.), император в благодарность наделяет их рядом прав. Магнус, однако, готов согласиться принять их, если они будут записаны и подтверждены печатью. Затем епископ записывает права «своими руками», но не раньше, чем Магнус доказывает свою грамотность. В итоге Карл Великий накладывает на хартию печать из блестящего красного золота. Эта подробность является анахронизмом и соответствует реалиям XII-XIII веков: такие золотые печати вошли в обиход у германских императоров примерно к 1100 году, рассказчик исходит из своего опыта и аудитория не видит тут проблем .

9. В большей степени ситуативное, чем абстрактное (situational rather than abstract)
В устных культурах понятия используются минимально абстрактно. Вместо этого основное внимание уделяется объектам и ситуациям, непосредственно известным говорящему. Иными словами, культура, основанная на письменности, благоприятствуют силологическому мышлению, тогда как в устных культурах мышление является нелинейным и нелогичным. Чтобы проиллюстрировать этот момент, Онг ссылается на исследования, проведенные русским ученым А. Р. Лурией в Узбекистане и Киргизии в начале 1930-х годов. Оказалось, что люди, живущие в устной культуре, используют для описания геометрических фигур знакомые им предметы, например тарелка или луна обозначала круг. Когда опрашиваемых попросили выбрать три похожих слова из последовательности «молоток, пила, бревно, топор», люди устной культуры отвергали решение людей культуры письменной — удаление бревна как лишнего среди инструментов — поясняя, что инструменты мало пригодны без бревна.
Другой вопрос Лурии заключался в следующем: «На Крайнем Севере, где всегда есть снег, медведи белые. Новая Земля находится на Крайнем Севере. Какого цвета там медведи?» На этот вопрос респонденты давали примерно такие ответы: «Я не знаю. Я видел черного медведя. Я никогда не видел других ... в каждой местности свои звери». Люди дописьменно культуры, как можно заключить, используют причинно-следственную связь в рамках опыта, но не врамках полностью изолированной вербальной конструкции. Они предпочитают загадки, противоположные силлогизмам. «Чтобы решить загадку, нужна канальность: каждый использует знания, иногда глубоко подсознательные, за пределами самих слов в загадке». С загадками фризы были знакомы, о чём речь пойдёт далее.

Культура действа (performance kulture)
Онг сосредотачивался на психологии и словесном выражении. Но сегодня многие учёные считают, что следует говорить не сугубо об устных культурах, но, шире, о культурах действа (performance culture). В таких культурах слова являются не единственным носителем информации: в дописьменных обществах в гораздо большей степени, чем в письменных, информация передаётся другими средствами, включая невербальные звуки, видимые жесты и объекты, прикосновения, вкусы и запахи — короче говоря, все чувства вовлечены в запоминание сообщений. Характерный пример в тексте:

О подтверждении (законности) брака. Если жалоба поднята [женщиной] о браке, а именно что он был разорван (её мужем), и что она хочет довести это законно до собрания, она [=жалоба] должна быть принесена следующим образом:
что свободная фризская женщина перешла под власть свободного фриза со звуком рогов и шумом соседей, с горящими светильниками и песней друзей, и что пир с соседями был проведён, и [что] она, как невеста, вошла в его постель и в постели её телом обладал мужчина, встала утром, пошла в церковь, присутствовал на богослужении и почтила алтарь и принесла своё пожертвование священнику и начала свой брак, как подобает свободной фризской женщине со свободным фризским мужчиной. Затем брак [=законность брака] должен быть подтверждён [поклявшимися] семью соседями и [клятвой] священника, который привел её в церковь и (клятвой) служителя, который звонил в колокол и [клятвой] священника, который получил пожертвование. Тогда она имеет больше прав, чтобы подтвердить девятью свидетелями законность её брака, чем любой фриз, который станет отрицать это.
Fan dis aeftis prowingha. Hweer so ma clageth om en aefte, dat hit ebritsen sie, ende dat met riochte greta scel, soe scel ma’t aldus greta:
dat dio frie Fresinne kome oen dis fria Fresa wald mey hoernes hlude ende mey bura onhleste, mei baeckana brande ende mey winna sange ende dat ma dat buurmeel ete ende hioe bredelike sine bedselma wrstoep ende oen dae bedde nede hirs liuis mey dae manne, oen moerne opstoed, ti tzerka ghingh, tzerkstal stoed ende alter erade ende dae prester offerade ende dat aefte bigheengh, als een frie Fresinne mey ene fria Fresa sculde. Soe schel ma dat aefte bihirda mey sauwen buren ende mei dae prestere, deer hir jn dae tzercka latte, ende mey dae custere, deer dae clocka hlette, ende mey dae prestere, deer dat offer ontfeng. Soe is ma niaer mey disse nioghen tioegen dat aefte toe sterkiane dan hit enighe Fresa aegh ti slitane.
(Das Sendrecht)

Задействованы все пять чувств: люди видели процессию и светильники, пели и слышали звук рога, сидели и ели на пиру, провожали новобрачных с факелами и шутками в спальню, присутствовали на утро в церкви, слышали колокольный звон. При таких воспоминаниях односельчан неверному мужу трудно было бы опровергнуть законность состоявшегося брака.

Передача традиции
До возможности фиксировать решения, юридические акты и правовые нормы, люди хранили всё это в памяти вместе с другими важнейшими элементами культуры, которые составляют идентичность племени или сообщества. Первым и самым важным маркером культуры был сам язык, носитель традиционной мысли, в которую вошли мифы о творения, песни о героях и вождях, важные события из прошлого, перечни, пословицы, максимы и идиомы. Все они были сохранены в общественной памяти, позволяя членам сообщества принимать в них участие и передавать следующему поколению, тем самым сохранив традиции. Главным местом передачи будет семья (расширенная — т.е. несколько поколений под одной крышей), в которой дети почти бессознательно знакомились с культурным наследием общины, наблюдая и воспринимая опыт родителей и ближайших родственников. Происходила интеграция ребёнка в зачастую деликатные социальные структуры, что в итоге позволяло ему в полной мере входить в культуру общины. Используя соответствующую терминологию и идиомы, отцы учили и давали советы своим сыновьям, и матери учили и давали советы своим дочерям. В кругу семьи дети изучали принципы родства, кого уважать, кого презирать, кого любить, кого ненавидеть, на ком жениться, что носить, что есть и как встречать каждое время года.
Лишь один раз во фризском юридическом тексте мы получаем представление о том, на что такое родительское обучение могло быть похоже. Рассказ находится в знаменитом отрывке, где перечислены три чрезвычайные ситуации, в которых овдовевшей матери разрешалось продавать или закладывать имущество её оставшегося без отца несовершеннолетнего ребенка:

Третий крайний случай: если ребенок гол или бездомен, и когда мрачная мгла и ужасающе тёмная холодная зима, и долгая тёмная ночь накрывает ограды, тогда каждый человек идет к своему двору, к своему дому и к своему тёплому углу [= в тёплую комнату], а дикий зверь ищет логово в горах и дуплах, где он может спасти себе жизнь. Тогда несовершеннолетний ребенок плачет и стонет, и оплакивает свои голые конечности, и свою бездомность, и своего отца, который должен был защитить его советом от голода и туманно-холодной зимы (и), что он так глубоко и в таком мраке со вбитыми четырьмя гвоздями, и сокрыт под дубом [=в гробу] и под землёй. Тогда матери разрешается закладывать и продавать наследство своего ребенка, потому что у нее есть забота и долг, покуда он несовершеннолетний, чтобы он не погиб ни от мороза, ни от голода, ни в неволе.
Thio thredde ned is: sa thet kind is stocnakend iefta huslas and thenna thi thiuster niwel and nedcalda winter and thio longe thiustre nacht on tha tunan hliet, sa faret allera monna hwelic on sin hof an on sin hus an on sine warme winclen, and thet wilde diar secht thera birga hli and then hola bam, alther hit sin lif one bihalde. Sa waynat an skriet thet vnierich kind and wepet thenne sine nakene lithe and sin huslase an[d] sinne feder, ther him reda scholde with then hunger and then niwelkalda winter, thet hi sa diape and alsa dimme mith fior neilum is vnder eke and vnder ther molda bisleten and bithacht. Sa mot thio moder hire kindis erue setta and sella, thervmbe thet hiu ach ple and plicht alsa longe sa hit vngerich is, thet hit noder frost ne hunger ne in fangenschip vrfare.
(Vierundzwanzig Landrechte)

Текст имеет многие из признаков изустности по Онгу: аллитерирующие пары, аддитивность («тогда…тогда», «и..и»), избыточность, агрегация («тёмная ночь»,«холодная зима»,«дикий зверь» и пр.) перечисление в триплетах («мгла и … зима, и … ночь», «во мраке…под дубом…и под землёй», «мороз…голод…неволя»). Центральное место занимает лаконичное описание роли отца в жизни ребёнка: rēde-советовать и, следовательно, защищать.
Когда дети становились старше и начинали активно участвовать в жизни на глазах соседей, в своём регионе и, возможно даже, за его пределами, они обнаруживали сходство и различия между традициями их семьи и традициями других людей. Заметные расхождения между такими традициями устранялись, чтобы добиться нормализации и унификации культурных знаний, которые затем стали мейнстримом мышления или «здравым смыслом». В конце концов, типичной особенностью общинного общества является то, что традиция уважается как основная модель социального действия.
Поэтому традиционная культура ориентирована на коллективизм; иначе говоря, главный приоритет отдается группе, а не индивидууму, «который будет стесняться отказываться от традиции своих отцов, что говорит ему, как вести себя в определенных ситуациях».
Постепенно, изучая других людей, мальчики-подростки становятся всё теснее связаны с обычаями и традициями общины. Традиции включали в себя все виды коллективных сельских работ, такие как сев, строительство и поддержание дамб, вспашка полей и уход за скотиной, сенокос и жатва, очистка канав и прудов — вместе с наказанием, если это не делалось должным образом. Традиции эти включали участие в свадьбах и похоронах с надлежащими ритуалами; религиозные мероприятия, такие как праздники годового цикла. И, конечно же, юридические действия, такие как присутствие на тинге, наблюдение, выслушивание и сопереживание в выдвижении и опровержении дел, того, как даются клятвы, как строится защита, как по общему согласию взрослых мужчин на тинге вводятся новые правила. Запоминание облегчало наблюдение случаев, когда один или несколько знатоков выступали перед людьми и украшали свои выступления фразами и эпитетами, жестами и интонацией. Всё это готовило молодёжь к активной роли во взрослом обществе.

Мудрые люди (мудрецы)
Для более специализированных знаний существовали эксперты — «мудрые люди», «мудрецы», пользующиеся большим уважением в сообществе. Например, знатоки закона в средневековой Швеции были известны как minnuga mæn, «люди памяти» (или «помнящие»). К их помощи прибегали, помимо прочего, когда надо было установить границы земельного участка.
В традиционных обществах мудрость и память идут рука об руку, так Снорри Стурлусон «Языке поэзии»,88 при перечислении того, что такое мудрость, пишет: vit heitir ... minni («мудрость называется ... памятью»). Мудрость включает в себя сумму знаний и опыт сообщества — равнозначные культурным истинам — как всё это отражается в языке (особенно в специализированном словаре и идиомах), в пословицах, максимах, формулах, клятвах, загадках, мифах, рассказах и законах, всё, что задаёт смысл, порядок и направление жизни.
Во фризском законодательстве мудрые люди тоже упоминаются неоднократно, начиная с самого раннего дошедшего до нас кодекса Lex Frisionum (конец VIII века). Эта коллекция правовых обычаев состоит из двух частей, вторая из которых называется Additiones sapientum («Дополнение мудрецов»). Мудрецы даже упоминаются по имени: Wlemar и Saxmund, но это всё, что мы узнаём из текста. Несколько веков спустя мудрые люди по-прежнему играют значительную роль. Они особенно часто упоминаются как создатели законов, что видно из этого вступительного заявления «Закона Олдамбта »:

Это [избранные] уставы и приговоры мудрых людей из земель Фивелго и Олдамбта — [последних] также известных как люди Ментвольда. Они должны быть взяты и розданы.
Thit sent tha keran and tha doman wisera liuda Fyulghelondis ende Aldeomptis ief Mentrawaldmonnas; thisse in to nimane and vt to rekane.
(Oldomptis Riucht)

Данная преамбула ясно раскрывает важность принятия законодательных решений мудрых людей для жителей упомянутых районов, поскольку их не только предупреждают о принятии правил, что перечислены далее, но им ещё и поручено передавать их и применять. Мудрецы занимают видное место в преамбуле «Статута Хунсинго » 1252 года:

Это уставы аббатов и мудрейших людей земли Хунсинго
Thit send tha keran thera ebbetena and thera wisesta fon Hunesgena londe

Сообщество мудрых людей в этих статутах даже обозначается абстрактным существительным, как это видно в отрывке «Статута Хунсинго» о бедном человеке, который совершил убийство, но не может заплатить вергельд-wergild:

И если бедный человек предстанет перед судьями, они должны исполнить то, что мудрость [т.е. собрание мудрых] решит.
And gef thi blata tha redgeuum brocht werthe, thet makia hia as hit thio wished wilkerad hebbe

Тридцать девять положений «Статута Хунсинго» завершаются своеобразным отказом, который отсылает аудиторию от письменных правил к устной традиции:

Любое, что не включено в уставы аббатов и мудрейших людей земли Хунсинго, должно соблюдаться [всегда] как обычай земли и закон земли
Sa hoc sa vnder thisse kerum thera ebbeta and thera wisesta fon Hunesgena londe nowet bigripen se, sa halde ma thet, ase thes londes syde and thes londes riucht hebbe wesen.

Это заключительное утверждение с повторением фраз из преамбулы, что завершает и закольцовывает текст, типично для устной композиции. Кроме того, фраза указывает, что если в Хунсинго возникает юридическая проблема, которая не рассматривается в письменных уставах, решение должно быть найдено в обычаях и правилах, что хранятся в общей памяти. Такая исключающая оговорка дает понять, что на этой территории преобладают два источника правовых знаний:
1) группа мудрых людей, активных экспертов по разработке законодательства,
2) сообщество, которое должно было быть осведомленным, когда дело касалось юридических вопросов. Если бы повседневная жизнь обнаружила пробелы в «Cтатуте» в том виде, в каком он был записан в 1252 году, «Cтатут» мог бы быть изменён по мере необходимости, например, на общественном собрании. Подобные обращения к обычаю отражены в таких фразах, как bi tha pliga («согласно традиции») и bi tha sida («согласно обычаю»), которые обнаруживаются разбросанными по всем юридическим текстам, особенно во фризских реестрах.
Несколько раз мудрые люди упоминаются вместе с духовенством, которое само представляет собой другую, «учёную», но в то же время божественную мудрость. Соответствующим примером могут быть аббаты, которые участвовали в составлении вышеупомянутого «Статута Хунсинго» в 1252 году. Иногда священнослужители и миряне сотрудничали, например, в осуждении женщины, обвиняемой в блуде:

Если дьякон вызывает женщину [например, в церковный суд], и её обвиняют в совершении прелюбодеяния с другим мужчиной, пока она находится под властью своего законного мужа — если она хочет отрицать это, тогда духовенство и мудрые законники предложат ей совершить испытание руки [то есть она либо должна будет пронести обнажённой рукой кусок раскалённого железа, либо опустить руку в кипящую воду, чтобы доказать свою невиновность].
Jef thi deken en wif aschat and hire thes bitigat wert thet hiu se with anne mon vrhorit hebbe vnder hire afta mon, jef hiu thes biseke wele, sa wele hire thio papheit and wise thingmon en hondordel dela.
(Das Sendrecht II)

Вместо wise thingmon в другой версии Sendriocht («Синодального Закона») употреблено wise leeckmaen («мудрые люди закона», «законники» ).

Эта явная ссылка на участников тинга в церковной юрисдикции, по всей вероятности, соответствует каноническому праву, поскольку священнослужители не должны были участвовать в вынесении приговоров о телесных наказаниях, которые могут привести к пролитию крови. Чтобы избежать такой ситуации для этой конкретной судебной процедуры привлекались миряне-знатоки права.
Закон часто основывался на прецеденте: он не был составлен абстрактно, обобщающим образом, но творился из имевших место случаев (по терминологии Онга — был «близок к жизни людей»). В сущности, судебный процесс вращался вокруг арбитража и был направлен на согласование позиций двух спорящих сторон. Итоги каждого спора добавлялись в юридические обычаи или, как указано в одном из фризских законов:

Что бы мудрые люди ни сделали и не превратили в обычай, этого общество должно придерживаться.
Hot so wise liode habbat makad and brocht in een wonicheyd, thet aeg thio mente tho halden.
(Thet Autentica Riocht)

Поэтому для фризов мудрость была в некотором роде равносильна знанию обычая. Юридический катехизис делает это очевидным:

Сколько существует видов законов? Два: божественный закон и человеческий закон. Первый врожденный для вас, второму вы должны учиться. Один называется естественным законом, другой — мудростью.
Hoe manich riucht is’ter? Twa, en godlic ende een menslijc; dat arste is dy onbern, dat ora seltu lerna. Een hath natuerlick, dat ore is wisdom.
(Processus iudicii)

Из этого отрывка прекрасно видно, в какой степени обычное право было связано с практическим знанием.
Последний пример касается юридического эксперта, который представлен как мудрый человек в заключительных строках «Реестра возмещений Фивелго ». Этот реестр, вероятно, самый длинный перечень такого рода в германской традиции, он суммирует не менее 408 случаев: различные раны мужчин и женщин, которые могли подвергаться насильственным действиям, и компенсации, которые им должны были выплатить.
После пункта 316 в рубрике «Наставления мастера » объявляется новая часть текста, которая начинается так:

Поймите этот перечень: таким образом, все [нанесённые] раны должны быть оценены. То вы должны понять, что [немедленно] после травмы раны не должны компенсироваться.
Understonda thisse dicht. Aldus scemma alle tha vnda biriuchta. Thet scel j vnderstonda, thet ma efter tha serilsa beth nene vnda.

В заключительном абзаце неизвестный рассказчик обращается к аудитории. «Реестр Фивелго» завершается рубрикой merc. («наблюдение»), а затем следует:

Теперь поймите этот перечень и этот благородный реестр. Таким образом, раны [и их компенсации] должны быть записаны на всём теле. И мудрый человек составил это в своём разуме, и он записал это из своего рта [т.е. по своим словам], Кампа Элдрик (Kampa Jeldric), законник, полностью здесь. Тот, кто не сможет понять эту книгу, никогда не будет правильно регистрировать раны, будь то мужчина или женщина.
Nv vnderstondat thisse dicht and thine ethela scrifta. Aldus scemma scriwa on alle tha lickama tha vnda. And thit heth edicht en wis mon in sina sinne and heth let thet scriua vt sina munde, Kampa Jeldric thi thingmon, al hiron. Wa sa thit bok nout vnderstonda ne kan, nammer scrift hi nen vnda riucht, wif iefta mon.
(Die Fivelgoer Busstaxen)

Пассаж начинается с маркера Nv («теперь, сейчас»), что указывает на новую фазу в тексте. За этим словом немедленно следует императив, требующий понять сложный вопрос о травмах и их возмещениях. Далее дается указание, что всякий раз, когда «записываются раны» (т. е. описывается характер полученных травм), это должно быть сделано, как показал мастер в «Реестре». Тут мы также наблюдаем момент, когда устное знание сложного вопроса вычисления компенсаций дается в виде хирографической формы, мы получаем представление, как мудрый thingmon Кампа Эльдрик продиктовал правила старины и кто-то взял слова «из его рта» (конкретное, а не абстрактное, см. признак № 9 Онга) и вверил их пергаменту. Слово hiron («здесь») почти похоже на приглашение проверить результаты диктовки; Также можно обратить внимание на использование deixis in thit bok, как будто автор направляет внимание своей аудитории, показывая пальцем на книгу. Следует также следить за тем, как повторяется глагол understonda («понять») (см. № 3 Онга), во вторай раз с отрицанием. Указания, вкраплениями встречающиеся и во всем «Реестре», и в его закрывающих строках также показывают, насколько тонкой может быть грань между инструкцией по применению закона и его (закона) передачей.
(....)
Приложение
Таинственный незнакомец из данного текста отождествляется с Фосите (ON — Форсети), богом законов, «ладящим дела», чьё почитание во Фризии зафиксировано и в других источниках.

О короле Карле и Радбоде.

Когда король Карл и король Радбод из Дании пришли в земли , то каждый занял свой путь на округ Франекер с вооружённым войском, и каждый сказал, что земля принадлежит ему. Тогда мудрые люди хотели примирить их, а лорды хотели сражаться. Тем не менее, они долго обсуждали примирение, пока не принудили двух королей к соглашению, что победит тот, кто преуспеет в стоянии . Затем они свели двух лордов вместе. Тогда они простояли неподвижно в течение 24 часов. Затем король Карл уронил перчатку. Затем король Радбод подал её ему. Затем сказал король Карл: «Ага, ага. Земля моя!» (A ha, a ha! Thet land is min!) И засмеялся — вот почему его терп называется Hachense. Затем Радбод сказал: «Почему?». Затем Карл сказал: «Ты стал моим [вассальным] человеком». Тогда Редбад сказал: «Горе мне!» (A wach!) — поэтому его терп называется Wachense.

Автор, упоминая Карла Великого, излагает легенду. Противник франкской экспансии и несомого им христианства король Радбод правил в 680—719гг. до своей смерти, воевал с франкским майордомом Пиппином II Геристальским (635 – 714 гг.), прадедом Карла Великого и, уже после Пиппина II — с дедом Карла Великого Карлом Мартеллом (был майордомом в 717—741гг.). Соответственно, Карл Великий правил в 768—814гг.
В оригинале все «затем» и «тогда» передаются одним фризским словом tha, о таких повторах уже говорилось как о рудименте устной сказительской традиции.
Речь в отрывке идёт об ордалии, в которой двое становятся неподвижно с вытянутыми по бокам руками. Проигрывает сошедший с места.
Подать перчатку было одной из разновидностей ритуала символического признания вассальной зависимости
Терп (terp) — искусственная насыпь холм. Возможно, речь идёт о двух маленьких деревеньках на терпах — Hoekens и Waekens — в районе Вестерго (Westergo), «столицей» которого был город Франекер (Franeker), принадлежавший королю. Позднее графы Холланда (Holland, Голландия) там вершили суд во время своего контроля над Фризскими землями.
В оригинале везде вместо «семи земель» употреблено фризское. sawen Seland (англ. seven Sealands= Seven Frisian Sealands), т.е. «семь морских земель» — обычное обозначение провинций, составляющих Фрисландию. Их перечень был дан выше.
Делдаманес (Deldamanes) — в одном из списков к этому месту есть глосса: id est Kaldadel. Калдадел, в свою очередь, — в позднейшее время — улица во Франекере.

Затем король Радбод покинул землю, и король Карл пожелал устроить суд. Тогда ему не разрешили, потому что для него не хватало свободной земли, чтобы устроить на ней суд. Тогда он отправил посланников к семи землям и приказал им приобрести свободное место для него, на котором он мог бы устроить суд. Тогда они приобрели на сокровища и шиллинги Делдаманеса . Там он устроил суд, и он вызвал фризов к себе и приказал им выбрать закон, которого они хотели ли бы придерживаться. Тогда они попросили срок для (выбора) представителя. Тогда он дал им разрешение.
На следующий день он приказал им предстать в суде. Затем они пришли и выбрали представителей, двенадцать из семи земель. Затем он приказал им выбрать закон. Тогда они попросили срок. На третий день он приказал им прийти. Тогда они обратились к законным препятствиям. На четвертый день произошло то же. На пятый день то же.
Это те два срока и три законных препятствия, которые свободный фриз может иметь на законных основаниях.
На шестой день он приказал им выбрать закон. Тогда они сказали, что не могут. Затем король сказал: «Сейчас я представляю вам три выбора: вы можете быть обезглавлены или стать сервами [крепостными] или получить такой крепкий и сильный корабль, что он сможет выдержать один прилив и одно течение, и он будет без единой верёвки, и весла, и снасти».
Тогда они выбрали корабль и плыли с отливом до тех пор, пока не перестали видеть [более] берег. Тогда стало им очень страшно.
Тогда тот, кто был потомком Видекина , первого asega, сказал: «Я слышал, что наш Господь Бог, когда он был на земле, имел двенадцать учеников и что он сам был тринадцатым, и что он пришёл к ним, когда двери были полностью закрыты, и что он утешил их и научил их. Почему мы не молимся, чтобы он послал нам тринадцатого, кто сможет научить нас закону и показать нам [путь на] землю?»
Затем все упали на колени и горячо молились. Когда они закончили молиться, они увидели тринадцатого, сидящего у румпеля и [у него] золотой топор на плече, которым он правил [как рулём] к земле против течения и против ветра.
Когда они сошли на землю, он ударил топором оземь и отбросил дёрн. Тогда там забил вверх источник — вот почему говорят «на суде Топоров ». И они сошли на землю на Eswei и сели вокруг источника. И чему бы ни учил их тринадцатый, они приняли это как закон. Тем не менее, никто в группе не знал, кто был тринадцатый человек, что пришёл к ним, так как подобен он был каждому из них. Когда он показал им закон, тогда осталось [их] только двенадцать. Вот почему в земле [адм.единице] должно быть тринадцать asega, и они должны выносить свои приговоры на суде Топоров и на Eswei. И всякий раз, когда они говорят надвое [т.е. не соглашаются], то семеро должны отклонить шестерых. Таков закон земли всех фризов.

Как уже было сказано выше, имя Видекин (Widekin) иногда соотносят с именем вождя восстания язычников-саксов против франков Видукинда (Widukind)
Источники играли заметную роль в языческой Фризии, ср. отрывок из "Жития святителя Виллиброрда" на острове, посвящённом Фосите (Форсети):
По дороге этот неутомимый проповедник слова Божия оказался на некоем острове, находившемся на границе государств фризов и датчан. Эти народы называли сей остров Фосителанд и почитали на нем бога Фосите, которому строили многочисленные храмы. Язычники держали этот остров в таком страхе, что никто из его жителей не смел ни притрагиваться к скоту, который там пасся, ни брать из источника воду.(с)
Суд Топоров — Axenhove, в англ. варианте — at the court of Axes, возможный перевод — «на дворе Топоров».
Название Eswei как топоним неизвестно, но ориентировочно — и лингвистически корректно — оно может означать «на дороге богов», т.е. *ēsaweg. На прагерманском корень «бог» был *ans-, во фризском и английском *ons-, затем, с потерей назальной, *ōs. Такой элемент встречается в нескольких самых ранних личных именах, например Ōsgēr — «бог»+«копьё». И, наконец, слово проходит i-мутацию в номинативном/винительном падежах, откуда и получается ēs. Аналогично в древнеанглийском ēsa — в родительном падеже — «богов». Источник анализа — примечания к данному тексту в Rolf H. Bremmer, Jr. . An Introduction to Old Frisian: History, Grammar, Reader, Glossary

Fan tha koningen Karle ande Redbad.
Tha thi koning Karle and thi koning Redbad fan Danemerkum in thet land komen, tha bisette aider sine wei ina Franekra ga mith ene hereskilde, and quath aider thet land were sin. Tha wolden hit wise liude sena and tha heren wolden hit bifiuchta. Thach wisade ma there sona also lange thet ma hit op tha tweer koningen ief, hoder so otherne an stille stalle urstode, thet hi wonnen hede. Tha brochte ma tha heren togathere; tha stoden se en etmel al umbe. Tha let thi koning Karle sine handskoch falla; tha rachte’ne him thi koning Redbad. Tha quath koning Karle: ‘A ha, a ha! Thet land is min!’, ande hlakkade – alderumbe hat sin wurth ‘Hachense’. ‘Hwerum?’, quath Redbad. Tha quath Karle: ‘I sind min man worden’. Tha quath Redbad: ‘A wach!’ – alderumbe hat sin wurth ‘Wachense’.
Tha for thi koning Redbad uta lande ande thi koning Karle wolde thingia. Tha ne moste’re, hwand ther lethegis landis so fule naut ne was, ther hi uppa thingia machte. Tha sante’re boda in tha sawen Seland and het thet hia him wonnen ene fri sto, ther hi uppa thingia machte. Tha kapeden se mith skette and mith skillinge Deldamanes. Ther thingade’re uppa and lathade tha Fresan tofara him and het thet se riucht keren, also hia’t halda wolden. Tha beden hia ferstes ti hara forespreka; tha ief hi him orlof. This ora deis het hi thet se fara thet riucht komen. Tha komen se and keren foresprekan, tolif fan tha sawen Selandum. Tha het hi thet se riucht keren. Tha ieraden se ferstis: this thredda deis het hi se koma. Tha tegen hia nedskin. This fiarda deis also; this fifta also.
Thit send tha twa ferst and tha thria nedskin, ther thi fria Fresa mith riuchte mei habba.
This sexta deis het hi thet se riucht keren. Tha spreken se hia ne kuden. Tha sprek thi koning: ‘Nu lidze ik io tofara thre keran: hoder io liavera se thet ma jo alle haudie than i alle ain wirde, than ma jo en skip jowe also fest and also sterk, ther anne ebba ande anne flod mei withstan and thet sunder aller handa rother and rema and towe’. Tha keren hia thet skip, ende folen ut mitha ebbe also fir thet se nen aland ne muchten sian. Tha was him lethe to mode.
Tha sprek thi ena ther fan Widekines slachte was, thi forma asega: ‘Ik habbe herd thet us Hera God, tha hi an erthrike was, tolif iungeran hede and hi selva threttundista were and hi to himmen kome al bi sletena dorum and traste se and lerde se. Hu ne bidda wi naut thet hi us anne threttundista sende, ther us riocht lere and ti lande wise?’ Tha folen hia alle an hara kne and beden inlike. Tha se tha bedinge heden eden, tha segen hia anne threttundista an there stiorne sitta and ene goldene axe up siner axla, ther hi mithe to lande wether stiurde with stram and with wind.
Tha se to lande komen, tha warp hi mith there axe up thet land and warp ene ture up. Tha untsprang ther en burna – alderumbe hat thet ‘ti Axenhove’. And et Eswei komen hia to land and seten umbe tha burna. And hot so him thi threttundista lerde, thet nomen hia to riuchte. Thach ne wiste’t nemma under tha fulke, hot thi threttundista were ther to him komen was, also lik was he allerekum. Tha hi him thet riucht wisid hede, tha neren ther mer tolif. Alderumbe skelen in tha lande threttene asegan wesa and hara domen agen hia to delane et Axenhove and et Eswei. And hwerso hia an twa sprekath, so agen tha sawen tha sex in ti haliane. Aldus is’t landriucht alra Fresena.
Полное переложение статьи будет в следующей «Саге» (это не пиар. В дайри число знаков в сообщении ограниченно, увы. А разбивать не хочется.