Коротко о поэме.Так называемая «Норвежская руническая поэма» или Рунопеснь в оригинальной версии, рукописном сборнике законов из библиотеки Копенгагенского Университета, не сохранилась, т.к. сгорела при пожаре 1728г. Общепринятой датировкой этой рукописной «правды» является конец XII - XIIIвв., хотя в книге Г.фон Неменьи «Священные руны. Магические символы Севера» названый источник датируется XIVв., а Э.Торссон в «Руническом учении» раздвигает возможные границы датировки до примерно конца XI-начала XIII столетия.
читать дальшеКопия с оригинала, набрання руническим шрифтом, приводилась в “Danica Literatura antiquissima“, напечатанной Оле Вормом (Olaus Wormius) в 1636г. в Амстердаме. К сожалению, транскрипция Оле Ворма содержала ряд неточностей, Запись текста футорком часто оставляет место толкованиям, поскольку производится фонетически, “на слух” и зависит ещё и от знания языка и рун как автором текста, так и читающими. С оригинального манускрипта, однако, не зависимо друг от друга были сделаны ещё две, более аккуратные, копии: копия Арни Магнуссона (Arni Magnusson) между 1686 и 1689гг. , и список, сделанный Йоном Эггертссоном (Jon Eggertsson) между 1680 и 1689гг. Русский подстрочник (не являющийся литературным переводом) выполнен на основе нормализированного текста рунопесни по Л.Виммеру (перевод с немецкого на английский), причём хочу особо поблагодарить Тима Стридмана за консультации при работе.
Песнь имеет 16 строф, по числу рун младшего ряда. Строфы, в свою очередь, состоят из двух строк в стиле гномической поэзии, т.е. содержащих отдельные изречения-наблюдения. Не вполне обычным для старосеверной литературы является то, что строки рифмованы (кроме строфы 15, для которой, в принципе, возможна утрата исходного текста еще при первой записи). Первая строка в строфе имеет внутреннюю аллитерацию согласных, типичную для скальдической поэзии.
На первый взгляд только начальная строчка двустишия связана с руной, в том числе и грамматической формой (“fe vaeldr…”(богатство причиняет), “ur er …”(шлак есть) и т.д.), вторая же выглядит посторонним высказыванием по принципу «лишь бы в рифму». Для части строк легко, впрочем, находится ассоциативная связь: язва губит детей, беда или смерть (следствие первой строки) делает людей бледными; лёд – это мост, но слепой нуждается, что бы его вели и по скользскому льду, и в жизни. Для части же строк современному человеку связь отнюдь не очевидна, поскольку либо основывается на незнакомых (а то и утраченных) шаблонах и ассоциациях старосеверной культуры, либо на значении самой руны. Перед исследователем в свою очередь встает обратная задача: из разрозненных на первый взгляд смыслов восстановить, насколько возможно, восприятие руны автором Рунопесни и его современниками. Несмотря на такую частичную «закольцованность» проблемы, Эдды и саги, скальдическая поэзия и две другие сохранившиеся рунические поэмы (исландская и англосаксоксонская) дают нам материал для размышлений. Именно рассмотрение строф для рун с точки зрения внутренних связей и возможного восприятия человеком XII-XIIIвв., соотношение в них отголосков старой ушедшей уже эпохи викингов и расцвета рун младшего ряда с новыми веяниями и является задачей данних заметок.
Другие варианты перевода Рунопесни можно найти, например, в книгах Э.Торссона «Руническое учение», «Северная магия. Мистерии германских народов» и т.д., и Г.фон Неменьи «Священные Руны. .Магические символы Севера». Англосаксонская руническая поэма везде цитируется в переводе К.Горбатенко.