Дисатинг и традиции зимне-весенних праздников в Европе.

[asatru]

Данный текст — отрывок статьи о сравнении праздников (впрочем, пока не завершённой — нужно добавлять Равноденствие). Примечания и ссылки опущены по техническим причинам.
Полный текст, каков он на сегодняшний день, вывешен в Информационной группе Вечевого центра.

Дисатинг в Швеции:история.
Исторически Дисатингом (Disaþing, т.е. тинг Дис на древнесеверном) или Дисаблотом (Dísablót, жертвоприношение/почитание Дис) звался региональный праздник в Швеции, включавший в себя собственно жертвоприношение, ярмарку, тинг и королевский суд. Разумеется, Dísablót является понятием значительно более широким, так можно назвать любое жертвоприношение богиням или дисам-предкам в северном пантеоне. Известно, например, что во славу дис пили памятные кубки на Зимние Ночи, о чём рассказывается в «Саге об Эгиле». Однако это вовсе не означает, что дисы (богини или праматери) не чествовались и в другое время. Возможно так же, что деление шло по географическому признаку (т.е. время преимущественного чествования дис в Исландии и Швеции просто не совпадало), хотя, как показано ниже, намёки на некий праздник в феврале в Исландии и Норвегии имеются.
Наиболее, может быть, полное описание зимнего тинга в Швеции мы находим у Снорри Стурлусона. В «Саге об Олаве Святом», созданной около 1230 года, говорится:

Когда в Швеции было язычество, там по древнему обычаю совершали главное жертвоприношение в Уппсале в месяц гои. Тогда приносили жертвы, чтобы был мир и чтобы конунг всегда одерживал победы, и туда стекался народ со всей Швеции. Тогда же там собирали тинг всех шведов. В то же время там была ярмарка, которая продолжалась неделю. Когда в Швеции приняли христианство, в Уппсале по-прежнему созывался тинг и устраивалась ярмарка. Но когда христианство распространилось по всей Швеции, и конунги уже не жили в Уппсале, ярмарку перенесли на сретенье, и с тех пор она всегда устраивается в это время и продолжается не больше трех дней. Тогда же происходит общий тинг шведов, и они собираются туда со всех концов страны.

Как легко заметить, в тексте названия шведского праздника нет. Однако оно встречается в других источниках, в том числе в законах Упплёнда. Упомянутый у Снорри месяц гои начинался между 8 и 15 февраля и заканчивался между 10 и 16 марта . Т.е. по времени описываемый праздник можно было бы сравнивать и с той отметкой народного календаря, которую позднее заместило христианское Сретение, и с проводами Зимы (Масленичными карнавалами в Западной Европе, Масленицей у нас), и даже, пусть уже и с сильной натяжкой, с приходом весны и Весенним Равноденствием. Как известно, Сретение празднуется сейчас 2 февраля по григорианскому календарю на Западе и 15 февраля по юлианскому календарю (т.е. по старому стилю) в православии. В интересующий же нас период, когда поправка на реальную продолжительность солнечного года ещё не вводилась, отмечалось оно в Скандинавии тоже 15 февраля, как раз в начале месяца гои, так что описанное в «Саге об Олаве Святом» последующее совмещение языческого праздника и тинга именно с этим христианским праздником логично.
Строго говоря, это не единственный вариант датировки Дисатинга. Часть источников описывает тинг в Швеции как проходивший в середине зимы. У упомянутого уже Снорри в «Саге об Инглингах», которая входи в тот же цикл «Круг земной», что и «Сага об Олаве Святом», жертвоприношения за победу конунга соотносятся с летом, а общий тинг шведов связываются именно со срединой зимы:

В начале зимы надо было приносить жертвы богам за урожайный год, в середине зимы — за весеннее прорастание, а летом — за победу.
(…)
Энунд Дорога правил в Тиундаланде. Это где Уппсала. Там тинг всех шведов. И там тогда справлялись большие жертвоприношения. Много конунгов съезжалось туда. Это бывало в середине зимы.

Зима в Исландии начиналась в октябре и середина её (miðsvetr на древнесеверном) приходилась на промежуток между 6 и 9 января (теперь на Западе в эти дни отмечается христианское Благовещенье/Крещение, связываемое в том числе с так называемым Плужным понедельником, о котором далее). В «Саге об Инглингах» описываются времена легендарных конунгов, а в «Саге об Олаве» — правителей исторических, и именно на них более вероятна проекция современного Снорри состояния дел. Не исключены как вариант, при котором время жертвоприношения и тинга некогда были перенесены, так и то, что Снорри во втором рассказе использовал деление сезонов, отличное от островного. Например, в континентальной Европе зимой традиционно считается период с 22 декабря по 20 марта, и тогда середина зимы и впрямь приходится на февраль. С разночтениями даты жертвоприношения «за победу» (лето или зима) вновь возможны как несколько однотипных обращений к богам в год («победа конунга» входила в сферу интересов самого конунга, который был одним из главных лиц действа), так и неточность Снорри или изменение самого обычая.
К. Тиандер в работе «Датско-русския изследования» (1915 г.) в разделе «Шведские сказания» приводит предание, которое также неявно связывает Дисатинг с Йолем. По сути, оно представляет собой хорошо известный, кочующий по разным странам, сюжет об умной невесте, здесь объединённый с распространённой историей-объяснением того, почему перестали убивать стариков (есть такая сказка и в славянской версии). Тиандер со слов шведского собирателя фольклора Афцелиуса пишет:

В царствование короля Frey’я или, по другим известиям, Sigtrud’а народонаселение вследствие долгого мира так увеличилось, что как-то зимой не хватило им пищи. Король созвал народ для совещания, на котором решили, жертвуя Одину, убить всех стариков, больных, калек и немощных. Среди советников короля был и Sjustin, которому принадлежал двор Vänegarn в Упланде. Когда его дочь Disa узнала о принятом народным собранием решении, она высказала свое удивление, что среди всего народа не нашлось ни одного умного человека. Король рассердился и велел ей явиться к нему ни пешком, ни верхом, — ни в телеге, ни в лодке, — ни одетой, ни нагой, — ни в году, ни в месяце, — ни днем, ни ночью, — ни при прибывающей, ни при убывающей луне. Диса посоветовалась с богиней Фриггой и явилась к королю таким образом: двое юношей были впряжены в сани, с боку же шел козел; одна ее нога была в санях, другая на спине козла; одета же она была в сеть. Она явилась за три дня до Юля — «в один из дней зимнего солнцестояния, которые не входят в счет года, а лишь считаются дополнением к нему и поэтому и не принадлежат к определенному месяцу». Наконец, она явилась в полнолуние, при наступлении сумерек. На короля ум и красота Дисы произвели такое впечатление, что он взял ее в королевы. По ее совету, народ был разделен на две части, и одна часть, по указанию жребия, должна была выселиться на север, чтобы поселиться в местах еще необитаемых. При отъезде их снабжали оружием, охотничьими принадлежностями и хлебом на посев. Мудрость Дисы так почиталась в стране, «что многие жестокие споры откладывались до ее решения во время зимнего жертвоприношения (midvintersoffret), которое вскоре было прозвано Disa-blot или Disa-ting». След этого жертвоприношения следует видеть еще в зимней ярмарке в Упсале. Отсюда возникли и пословицы: Godt råd är årabot (xoроший совет от голода спасет) и Bättre vara brödlös än rådlös (лучше быть без хлеба, чем без совета).

Далее Тиандер приводит аргументы, связывающие время Дисатинга с Йолем, при этом он, однако, сам древний Йоль (у автора — Юль) соотносит с началом февраля на основании более чем спорных аргументов.
Другой источник, сага «О Форньоте и его роде» (датируется примерно 1390 г.), опять-таки даёт нам типичную народную этимологию — объяснение названий месяцев именами легендарных предков. Тем не менее, в саге вновь речь идёт о февральском жертвоприношении с участием конунга, связываемым с женским персонажем, на сей раз с дочерью мифического конунга Торри:

У него [Торри] было два сына, одного звали Нор, а второго — Гор; дочь его звали Гои. Торри был великий язычник. Он совершал жертвоприношения каждый год в середине зимы, которые назывались Торраблот. Отсюда пошло название этого месяца.
Одной зимой в Торраблот случилось вот что: Гои исчезла, её искали, но не нашли. Когда прошёл месяц, Торри велел совершить жертвоприношение, чтобы узнать, где находится Гои; они назвали это Гоиблот.

Через месяц после Торраблота — это через месяц после 9–15 января, вновь в первой декаде-середине февраля.
Помимо вопроса о дате праздника, после прочитанного возникает и вопрос о том, был ли Дисатинг действительно посвящён отдельной богине (как утверждал К.Тиандер), или же фольклорная этимология его названия и условно-сказочный персонаж «Диса» возникли позже. Сам К. Тиандер полагал, в полном соответствии с теориями своего времени, что Диса — одна из богинь-воплощений Земли.
В «Саге об Инглингах», 29 Снорри упоминает, что «Конунг Адильс был на жертвоприношении дисам (dísablót) и ехал на коне у/через палату/зал дисы (dísarsalr)» (Aðils konungr var at dísablóti, ok reið hesti um dísarsalinn). Поскольку речь идёт о Швеции, есть серьёзные основания отождествить неназванную богиню со Скади, о которой мы определённо знаем, что у неё были собственные священные места и рощи. О них, например, упоминается в «Перебранке Локи», 51 как о «моих [т.е. самой Скади] священных местах и лугах» (mínum véum ok vöngum). Шведские и норвежские топонимы подтверждают существование таких мест. Как указывает Ю. К. Кузьменко в своей статье «Саамские боги охоты и рыбной ловли в скандинавской традиции»:

Было установлено почти идентичное распределение теофорных топонимов с элементами Skadi (и *Skädiа) и Ull (Skadevi, Skädvi, Skädharg, Ullevi, Ulleraker и т. п., ср. [Lindroth 1919, 48; Vries, 1957, 33; Kraft 2000, 14, 170, 208], которые встречаются в восточной Норвегии и центральной Швеции, но которых нет в Дании. В Швеции, в частности, 25 топонимов с именем Улля (Ulleraker, Ullund(a), Ulltuna и т. п.), из них 18 с -vi "святилище" (Ullevi), и только 19 с именем Тора и еще меньше – с именем Одина (11). Число топонимов с именем Скади почти приближается в Швеции к числу топонимов с именем Тора, причем и здесь преобладают топонимы на -vi (Skädvi); для сравнения укажем, что есть всего два топонима на -vi с именем Тора и четыре с именем Одина [Wessén 1929/1930, 107]. Основная область распространения топонимов с именами Скади и Улля — область Мэларен, Нэрке и Эстеръётланд, а также восточная Норвегия.


Среди великих богинь, которые могли бы покровительствовать шведскому празднику, можно назвать и Фригг, и Фрейю. Если Скади часто звали дисой-лыжницей, то Фрейю — дисой ванов. Кроме того, Фрейя, сестра Фрейра, легендарного прародителя династии Инглингов, была не чужой шведскому королевскому роду. Фригг же, упоминаемая на континенте как Фрея (например, у Павла Диакона в «Истории лангобардов»), и чей образ близок, а может, и тождественен другим древним германским богиням, хранительницам очага и мудрым пряхам, была супругой Одина, конунга Асгарда, и, как предполагают иногда исследователи, воплощением самой королевской власти. В этом качестве она могла покровительствовать тингу, где конунги вершили свой суд, и, как супруга Одина, победе. И, наконец, мудрой Дисой преданий могла быть неизвестная нам диса-предок, подобная норвежской Торгерд Невесте Хёрди (или Невесте Хёльги) и её сестре Ирпе, почитавшихся ярлами Хладира. Согласно сагам, статуя Торгерд занимала центральное место в хове-храме ярла Хакона, который таким образом, тоже вполне можно было бы назвать «палатой Дисы».
Впрочем, согласно «Саге об Инглингах» даже в месте, «принадлежавшем» одной дисе, совершался обряд в честь множества их — Дисаблот. Мы можем вполне обоснованно рассматривать Дисатинг-Disaþing как праздник всех богинь и матерей-предков. Собственно, это и следует из его названия, поскольку dísa- — родительный падеж множественного числа, тогда как родительный падеж единственного был бы dísar-. И, пожалуй, это самый убедительный аргумент в пользу того, что обращались наши предшественники в это время ко многим покровительницам и защитницам. Дошедшие до нас из литературных источников возможные «темы» жертвоприношения — весеннее прорастание, мир в стране и победа конунга — этому не противоречат .
Дополнительным свидетельством в чём-то женского характера праздника могут служить упоминания о народных обычаях этого времени на Севере, приводимые Брит-Мари Нестрём в статье «Снорри и ваны». Она пишет, что крестьяне символически приглашали на хутор воплощения месяцев: в месяц торри — мужчину-Торри, в месяц же гои — женщину-Гои со словами «Будь желанной гостьей, Гои моя, заходи на ферму. Не стой снаружи на ветру весь день!». Так же в шведском фольклоре бытует представление, что «февраль является месяцем женщин, тогда они и должны управлять всем, март же, напротив, считается мужским месяцем». Столь же интересным моментом является связь февральских народных обычаев с плодородием и весенним прорастанием. Нестрём пишет:

Связь между месяцем Гои и плодородием происходит также и из другого обычая, который в Норвегии называется Йёнюет (Gjønyet): «Во время дойки на йё сперва доят лучшую корову, затем выходят с ведром и ставят ведро так, чтобы лунный свет попадал на молоко в нём, во время чего говорят: как ты здесь видишь мое молоко, так дай мне силы и пищи». Таким образом приветствуют новую луну. Существует и другой вариант, где на молоко должен падать солнечный свет. Аспект плодородия Йё отражается также и в следующем заговоре:
Бог благослови йё
Тогда свиней моих
Тогда телят моих
Тогда урожай мы пожнём хороший!
В Вэстерготланде встречается растение (Equisetum hiemale), которое местные называют гоуи-бейтил. Оно растёт зимой и пробивается через снег. Его взаимосвязь с гоуи акцентриует аспект плодородия ещё больше .

Cогласно дошедшим до нас источникам дни Дистинга в Швеции были, помимо дней почитания богинь, временем встреч людей, торговли и развлечений, проведения общественного собрания с участием правителя, а также временем королевского суда . При этом должен был соблюдаться мир. Как пишет Тиандер, в областном законе Упланда 1296 г. сказано: «Мир Дисатинга начинается в день Дисатинга и находится между двумя торговыми днями» (Disæthingx frithær gangær in a Disæthingx dagh ok standær tweggiæ kiöpthingæ mællum, орфография автора). Общественный характер праздника, в отличии от домашнего Зимних Ночей, например, напоминает уже не о Сретенье, но о Масленичном карнавале, связанном с ярмарками и жизнью общины.
В христианское время масленичные гуляния начинались за неделю до поста, и приходилось также на период февраль-март. Звались в позднее время они Fastelavn в Норвегии, Fastnacht в Германии, и так далее, основные названия привязаны к названию поста, на древнесеверном fasta. Проходили они весело, по крайней мере, до Реформации. После же законы, изданные в Норвегии в 1687 году и принятые затем в Исландии, постановляли, с неясным, впрочем, успехом:

Все беспорядочные и скандальные празднества в Рождество и в другое время, а также гуляния на Масленицу, строго запрещены под страхом серьёзного наказания.

Поскольку об обычаях и восприятии языческого тинга Дис его современниками известно всё же не слишком много, можно попытаться выделить недостающее из народных традиций и обычаев праздников этого периода, т.е. уже упоминавшихся Сретения (Имболка в кельтской версии) и отчасти — Масленичных карнавалов в Западной Европе. Ведь, фактически, языческие обряды для горожан дня сегодняшнего в общепринятом восьмичастном годовом круге представляют собой действа, концентрирующие в единовременном событии основные мотивы целых циклов народных праздников. Потому февральскому обряду, как он изложен в книге Our Troth, достались и элементы январских традиций (связанные с символической английской пахотой по снегу как зачином на благой год), и обычаи начала-середины февраля (обращения к женственным сущностям, в т.ч. и к предкам, возможно, мотив священного брака из кельтских представлений, тема плодородия), и часть традиций, относящихся к концу февраля-началу марта (вновь тема плодородия, брака, людского, и, возможно, божественного, для пробуждения сил земли, в том числе и в гротескно-карнавальной форме (упоминание «вёльси» из «Пряди о вёльси»), обращение к предкам-дисам, а также снова — символическое опахивание). Мартовской же Остаре-Равноденствию досталась основная часть традиций масленичных карнавалов с их весельем и изгнанием Зимы, иногда — мотив первой пахоты, и, собственно, моменты, присвоенные христианской Пасхой, вроде убийства и воскрешения весеннего божества, роли яиц как символа пробуждения сил природы и т.д.
Дистинг по сценарию Our Troth, включает:
—непосредственно почитание дис во время жертвоприношения-блота: асиний и дис-ванов, благих невест из Ётунхейма, Матерей-прародительниц и хранительниц рода, священных женственных существ Трота, таких как норны и валькирии;
—упоминание или ритуальную драму, связанную с мистерией свадьбы Фрейра и Герд (или сватовства Скади), мотив фертильности в форме выпеченного «бычка», «вёльси», лука-порея и пр.;
—обряды, связанные с первой бороздой (проведением трёх ритуальных борозд), с мистерией пашущей Гевьон и почитанием Земли-Ёрд, с ожиданием наступления весны. В наших краях данные элементы чаще соотносятся с Остарой, а вот в таком объединении как Asatru Free Assembly, например, сам праздник начала февраля называется Заклинанием Плуга .
Иногда в русскоязычном Асатру Дисатинг (обычно именуемый Дистингом) предлагают соотнести ещё и с Тором, по аналогии с русскими Громницами-Сретением, где в народных представлениях важную роль играет в это время защита от грома и враждебных духов. Основанием этому в народных обычаях западной Европы могла бы быть связь Тора, сына Земли, с первой бороздой (о чём далее), но именно ритуальная пахота в наших условиях, как уже сказано, бывает зачастую соотнесена с Равноденствием. А вот Сретенский мотив защиты/очищения отчётливо представленный сразу в четырёх Традициях (включая кельтскую и языческую римскую), в наши дни, кажется, воплощения не находит.
Разумеется, выбор тех или иных элементов обряда может варьироваться в зависимости от местности, климата и предпочтений общины. Однако в любом случае знать истоки того, что мы делаем, Традицию изначальную, живую, не редуцированную для «удобства потребления» и не дистиллированную рассуждениями о высоких смыслах до полной абстрактности, необходимо.

Западноевропейская обрядность зимне-весеннего периода.
Основное внимание в данном тексте уделяется германоязычным странам, хотя затронуты и обычаи кельтского ареала, и упомянуты праздники языческого Рима.
Как уже говорилось, главный из связываемых со шведским Дисатингом позднейших праздников известен нам как Сретенье.

Сретение.
Считается, что установление празднования Сретения, наряду с днём св. Валентина, служило целью вытеснения февральских языческих торжеств в Римской Империи. Как пишет Н. А. Красновская:

Канделора [прим. итальянское название праздника] — один из примеров того, как «отцы церкви» официальным актом создавали новые христианские праздники с целью искоренить языческие. Известно, что в феврале в античном Риме отмечали два праздника: луперкалии и амбуралии. Римляне считали февраль месяцем очищения и искупления грехов. Само имя этого месяца возникло от diesfebrutus (день очищения). Очистительный характер носил и пастушеский праздник луперкалий, отмечавшийся в середине февраля в волчьей пещере (Lupercal) на одном из склонов Палатинского холма» (…). «Луперкалии,—– читаем в «Словаре античности», – (от латинского Lupus — волк) — праздник очищения и плодородия в Древнем Риме, праздновавшийся до периода поздней античности 15 февраля (нов. стиль) в честь бога Фавна. Жрецы-луперки в шкурах закланных на алтаре козлов обегали вокруг… Палатинского холма. Начинались луперкалии в Луперкале — святилище Фавна Луперка.
(..)
Жрецы (луперки) …совершали ритуалы, будто бы способствующие плодовитости женщин: стегали ремнями, вырезанными из шкуры принесенного в жертву барана, женщин, желающих иметь детей.

Название Сретения в большинстве языков Западной Европы связано со свечами и светом. Candlemas в Англии, Kyndilmess в Исландии, Kyndelmisse в Дании — все эти слова означают Мессу Свечей, близки по смыслу Chandeleur во Франции, Candelora в Италии. В Германии, у австрийцев, голландцев и швейцарцев это Lichtmeß (с вариациями написания) — Месса Света, зовут этот день Днём Очищения или Днём Свечей, Свечницей народы Бельгии и Нидерландов, чехи и словаки, хорваты, словенцы. Причина проста: в этот день освящали свечи в церквях. Не удивительна и привязка праздника к понятию света: в начале февраля длительного тёмного периода начинает, наконец, ощущаться удлинение светового дня. Сохранила христианская церковь и женские ассоциации языческого праздника (те, что прослеживаются в Дисатинге и Имболке): изначально этот день рассматривался у христиан как праздник, посвящённый Марии, как торжество в честь проведения ею очистительного обряда на 40й день после рождения первенца в Иерусалимском храме, и лишь позже акцент стал делаться на встрече (сретении) со старцем Симеоном и пророчицей Анной.
Смысл народных примет на этот день в Европе был связан с появлением первых признаков весны, или, точнее сказать — признаков конца зимы. Как говорили в Италии: «На Сретение мы уже вне Зимы». Так же итальянцы считали, что «в день Канделоры медведь вылезает из своей берлоги посмотреть, какая погода. Если облачно, он возвещает тремя прыжками, что зима окончена. Если же погода ясная, он возвращается в берлогу, как бы говоря, что еще 40 дней будет холодно» А во Франции напоминали: «На Шанделёр берись за плуг, пахарь!». Так же и в деревнях Скандинавии «Кюндельсмессе считают последним днем зимы». Народные поговорки австрийцев отмечают к этому времени прибавление дня и значительный поворот к теплу: «До Лихтмессе холод на земле, после Лихтмессе холод поднимается в горы».
Многочисленны и погодные приметами времени начала смены сезонов. Народы Британских островов полагали, что «если 2 февраля будет светлым и солнечным, то зима еще вернется; если же в этот день будет дождь и ветер, то зима ушла совсем и холодов больше не будет». В некоторых местностях Скандинавии верили, что погода 2 февраля влияет на погоду последующих семи недель. Немцы предпочитали тучи: «лучше увидеть волка, чем солнце в этот день». Народы Швейцарии по погоде этого дня судили, какими будут наступающая весна и будущий урожай, причем снег и ветер и у них считались добрыми знаками. Много примет о погоде с этим днем связано и у венгров. Например, «если на Сретенье медведь, выглянув из берлоги, увидит свою тень (т. е. день будет солнечный), то он снова ложится спать, и зима еще долго продлится». Румыны отмечали Сретенье как медвежий день. «В Буковине говорили, что если в этот день медведь вылезет из берлоги и не уйдет в нее обратно, то близко весна, а если опять спрячется в берлогу, то зима продлится еще 6 недель» . Возможно, медведь в упомянутых приметах появляется не случайно. О февральском действе с медведем, как с персонажем одной из ритуальных драм плодородия, разыгрываемых во время зимне-весеннего праздничного цикла, подробнее рассказывается в разделе, посвященном Масленичному карнавалу.
Свечи, освящённые в этот день, зажигались дома, кое-где они могли гореть до утра. Свечи эти служили оберегом на весь год, служили и знаком связи с предками. Как пишет Н.К. Козлова в своей монографии «Восточнославянские мифологические рассказы о змеях»:

У австрийцев с поминовением умерших был связан и сам день Сретенья: «2 февраля вечером на столе, около печей, у дверей горели ряды свеч, якобы освещавшие путь умершим. Вся семья была в это время в сборе. В старину в этот день варили пшённую кашу, которую относили на могилы. Позднее её стали отдавать бедным» Каша (зерно) относится к блюдам, адресованным предкам и другим мифическим существам, от положительных действий которых зависело благополучие земледельца. Ячменные кашу и лепешки готовили на Сретенье и эстонцы. У финских народов одно из названий праздника — «кашный день».

Связь с предками в народном сознании всегда неотделима от помощи их живым потомкам, в крестьянском быту — от обеспечения плодородия полей и благополучия дома:

В тех странах, где погодные условия не позволяли приступить к земледельческим работам, это значение Сретенья сохранилось в его атрибуте — громничной свече: «Фламандские крестьяне… заботясь о будущем урожае, использовали освященные свечи и оплывший с них воск, которые (по их представлению) содействовали наиболее благоприятным условиям сева, а значит, и получения богатого урожая» (народы Бельгии и Нидерландов). Немцы прикрепляли восковые крестики от громничных свечей на деревья и на плуг. Здесь можно усмотреть и апелляцию к предку-покровителю, знак которого (громничную свечу) берут с собой, начиная сев, выражая таким образом просьбу о защите от злых сил (свеча как оберег) или надеясь на его помощь в продуцировании будущего урожая (его влияние на плодородие).
Сретенье (…) связано для крестьянина и с благополучием скота.
У французов громничные свечи применялись как охранительное средство от болезней скота, эпидемий. Восточные славяне зажигают громничные свечи, когда первый раз выгоняют скот в поле, а особенно для защиты молочных коров от ведьм .

В кельтских регионах (или, точнее — во всех регионах, живших скотоводством, как некогда кельты) праздник, связывался с окотом и началом лактации овец, продолжая в этом традиции Луперкалий. При этом у кельтских народов Британии (шотландцев и ирландцев) 1 февраля было днём св. Бригиты, заменившей в церковном календаре древнее божество кельтов, Бригиту дочь Дагды, богиню войны, поэзии, ремёсел и врачевания. Бригите молились о ниспослании урожая, просили защиты от пожара, она считалась доброй покровительницей браков, очага, помогала женщинам при родах, т. е. в мирное время была богиней-покровительницей семьи, дома и полей.
Кельтский Имболк известен как праздник домашнего очищения (особенно водой и огнем), и молока. По одной из версий само его название происходит от древнеирландского слова, обозначающего «молоко». Вот что пишет о традициях Имболка Н. Никольская (Shellir):

На Имболк прежде всего мылись, прибирали и вычищали дом, чистили очаг, приводили в порядок загоны для скота, чистили и окатывали водой домашних животных, перетряхивали и перебирали запасы еды, заменяли веники и метлы на новые и т.п. Во время праздника приветствовалась сдержанность: не занимались сексом, не пили пива, не пряли и не ткали, вообще не занимались ремеслами. Зато на Имболк обязательно пекся хлеб и взбивалось свежее масло — и кусок хлеба с маслом оставляли на маслобойке в жертву Бригитте. Символом плодородия именно в этот праздник является не зерно (и не хлеб [прим. — рассказ об изображении Бригиты далее этому несколько противоречит]), а молоко: его не только пили, его лили на землю и в водоемы, свеженадоенным молоком обрызгивали постели в доме и дверные косяки .

Н. К. Козлова в своей статье приводит этнографические обычаи, связанные изготовление в это время чучела или куклы, изображающей Бригиту:

В каждом селении Хайланда еще недавно в канун дня св. Бригиты девушки устраивали праздничную процессию. Они несли сноп, одетый в женское платье и украшенный блестящими раковинами, первоцветом, подснежниками и другой весенней зеленью. К груди фигуры прикреплялось стеклышко или особая яркая раковина (это считалось «сердцем» куклы). Такую сделанную из снопа фигуру называют Бригитой. Девушки, одетые в белые платья и с распущенными волосами, посещали каждый дом, где Бригите преподносили подарки: девушки дарили раковину, ленту, цветок или зеленую ветку, а женщины — лепешку, сыр или кусок масла. Обойдя все селение, девушки устраивали праздник в честь Бригиты. Фигуру Бригиты помещали на самое почетное место, с которой она могла бы видеть и их танцы и слышать их песни.

Готовили Бригите и постель на ночь:

Женщины постарше в канун дня св. Бригиты совершали другой обряд со снопом овса, одетым в женское платье. Они клали его в продолговатую корзину, разукрашенную яркими лентами и цветами, потом открывали дверь и говорили в темноту: «Постель Бригиты готова! Пусть Бригита войдет». Перед тем, как лечь спать, женщина выравнивала золу в очаге. Если утром находили в золе какой-то след, это значит, что Бригита приходила ночью и благосклонна к ним и что будет хороший урожай и приплод скота .

Хоть обычаи Британских островов лишь отчасти похожи на континентальные, мы вновь встречаем знакомые мотивы почитания женских божеств и изобилия (как молочного, напоминающего о норвежском Йёнюете, так и изобилии полей, не зря же фигура богини делалась из снопов или соломы, а одаривание Бригиты похоже на колядование со всеми его смыслами дара, что вернётся). Было это время для потомков кельтов, как и для других народов, также временем поиска первых знаков весны, примет о погоде и грядущем урожае. Выглядит так, что на островах в это время сильнее проявлена тема очищения, тогда как на континенте — защиты от злых сил, но такое утверждение потребовало бы дополнительной проверки.

Плужный понедельник и пахота Карнавала.
Обычай обрядовой пахоты в Англии сегодня связан в первую очередь с Плужным понедельником, который приходится на первый понедельник после Крещения/Богоявления (т.е. на январь, а не на февраль). Символические действия с плугом, «ритуальная запашка», могли совершаться в это время, по снегу (если он был) и на территории деревни, а не в поле. Представление об особом значении первой борозды можно предположить еще на скальном изображении бронзового века из Литслебю (Litsleby, Bohuslän, Швеция), где фаллический человек с молотом или топором в одной руке и палкой в другой ведёт борозду загнутым плугом-ардом, возможно, совершая ритуал, пробуждающий плодородие земли после зимней спячки. П. Глоб (P.V. Gløb) писал о поговорке на о. Борнхольм: «Три борозды Тора дают зелёную весну» . В «Перечне суеверий и языческих обычаев», составленном во Франкском государстве в VIII веке, упоминаются «борозды вокруг деревень» и «идол, по полям носимый». Имелось в виду, вероятно, либо обережное опахивание для защиты от зла, либо первая ритуальная вспашка. О древности и распространённости обычая первой борозды, которую изначально вело самое авторитетное лицо в общине, говорит и индийский ритуал «царской пахоты»: ведь от личности царя, его силы и Удачи непосредственно зависело плодородие вверенной ему земли.
В Англии крестьяне тянули по деревне плуг, украшенный зеленью и лентами, это сопровождалось песнями, в которых выражалась надежда на будущий урожай. На севере и востоке страны плуг тянули от дома к дому парни, собирая с хозяев символическую дань. Также сходство с колядованием подкреплялось тем, что иногда процессию сопровождали музыканты, шут и персонаж «старуха» (обычно её изображал переодетый парень). Знаковыми сопровождающими процессии были в некоторых местах «соломенные медведи» (Straw Bears), мужчины или подростки в соломенных костюмах, напоминавшие видом снопы. Древний языческий обряд подкреплялся и новым церковным: предстоящие работы в поле благословлялись в церкви, перед алтарем лежал лемех плуга.
Одновременно есть сведения о такой же обрядовой запашке земли в Германии на Масленицу: самые красивые и нарядные девушки тащили плуг по улицам и переулкам деревни и даже города . В XV—XVI вв. этот обычай ещё сохранялся, причём не только в сельской местности (на Рейне, во Франконии), но и в городах, например, в Лейпциге, где на Масленицу устраивали шествия с плугом вокруг полей. В этом случае, по рассказам, плуг тянули парни, но если на пути встречались девушки (которых, впрочем, могли и силой вытащить из дома), то их впрягали в плуг тоже. Если поблизости были река или ручей, шествие отправлялось к водоёму и заходило в воду, если же нет, то плуг и девушек обливали водой из вёдер. Аналогичное шествие вокруг полей с плугом и обливание водой и девушек, и плуга известно и в Австрии (исследователи связывают подобные обычаи ещё и с призыванием животворных дождей грядущим летом) . Также иногда за таким плугом шли на Масленицу сеятели, шутовски посыпавшие «пашню» опилками или золой. Плуг тащили при громком пении и звуках музыки, народ вокруг танцевал. В некоторых местах Германии возили огненный плуг (с прикреплённым к нему огнём), пока он не рассыпался на мелкие части .
Помимо ритуальной пахоты на Масленицу, можно, в контексте темы упомянуть и такого персонажа Масленичного карнавала, как «крестьянин с плугом».

Масленичный карнавал
Формы Масленичного карнавала с пирушками, праздничными шествиями, ряжеными и самыми разнообразными играми в Европе считаются окончательно сложившимися в XV веку, хотя, например, в Германии известны упоминания о праздновании Масленицы ещё в XIII веке. В растущих городах формы праздника определяли цеховые общины и купеческие гильдии, чьи уставы подробно описывали, когда должны были быть организованы цеховые праздники, а порой и что должно было быть предоставлено на пир . В деревнях организацией занималась община сельская, но всегда отличительной чертой праздника был его характер, объединяющий людей, и, бурное, а подчас и буйное веселье. Разумеется, христианская церковь зачастую старалась перехватить инициативу, организуя, например, процессии со статуями святых или благословляя какие-то элементы действа. Нередко в ход шли и запреты, с переменным успехом.
Высказывалось мнение, что Масленица как таковая возникла уже в христианское время (аргументируется это, в частности тем, что во многих странах её название привязано к посту), однако исследователи находят в элементах праздника следы глубокой древности и обрядов, архаических даже в эпоху викингов. И то, что рассказ о символической пахоте во время карнавала предваряет рассказ о самом празднике — не случайно: по мнению некоторых исследователей, средневековое действо как раз и выросло из праздника первой борозды, связанного, к тому же, с древним началом года, приходившимся на весну (по одному из существовавших вариантов летоисчисления) . Хотя и январская пахота по снегу наделена, разумеется, собственным ритуальным смыслом «магии первого дня», как зачин работ после возрождения Солнца. Ещё один интересный момент состоит в том, что даже там, где реальная вспашка поля становилась исключительно делом самого хозяина и его семьи, обрядовая продолжала оставаться делом общим, велась обязательно «всем миром», при участии всех жителей, сакральное время сохраняло память о древнем общественном устройстве.
Исследователи отмечают, что весенняя обрядность (как и зимняя-Йольская, впрочем) включает в себя целый комплекс схожих праздненств, основные вехи которых — Сретенье, Масленичный Карнавал и Май. Как писал С.Я.Серов : «в трёх праздниках — сретение, карнавал, начало мая — разыгрывается одна и та же мистерия персонажами, имеющими разную внешность, но играющими одну роль». Это — отыскание, чествование, символическое убийство и благословение людей неким героем. Исследователь указывал, что в сретенских действах такую роль играет «медведь», «дикий человек» или «лесной человек». Он прячется в лесу, его находят и «убивают», «воскреснув», он должен обойти под конвоем всё село, иногда его запрягают в плуг при этом. Иногда его убранство включает сушёные гороховые стебли, символика здесь вполне очевидна. Аналогичным образом избирают, шутовски чествуют и пинками выпроваживают (или сжигают чучело) Карнавала, Джека-Поста в Англии , чучело-Нуббель в Кёльне и и т.д. При этом, если фигура сжигалась, головёшки и пепел разбрасывали зачастую по пашне, вновь возвращая нас к мотиву плодородия. Поздней весной выбирают Короля и Королеву Мая, вторая же часть мистерии достаётся одетому в зелень персонажу «Маю»: носимый им каркас зелёных веток топят, сжигают или разрывают на составляющие, унести которые — хорошая примета.
Символика смерти, являющейся условием возрождения, была в это время одной из неотъемлемых составляющих карнавальных игр — как проявление упомянутой выше ритуальной драмы. В болгарских весенних играх кукеров (ряженых) «убивали» «царя», совершавшего пахоту и ритуальный посев, либо заменяющую его «молодуху», затем эти персонажи воскресали, вызывая бурную радость присутствующих. Мотивы смерти и воскрешения разыгрывались и калогерами, персонажами греческих карнавальных действ .
Чаще подобное действо встречается в усечённой форме. Сюда можно отнести обряды выноса Смерти, уже упоминавшееся сжигания чучела Джека-Поста в Англии, Морены или Маржаны у западно-славянских народов, венгры разыгрывали «изгнание кисы», в Нидерландах и Бельгии в третье воскресенье поста сжигали соломенное чучело женщины — «Зиму», австрийцы в последнюю карнавальную ночь тоже сжигали чучело Зимы или Смерти, позже её стали закапывать, топить, а ещё позже разыгрывать её шуточные похороны. Всё это может трактоваться и как символическое очищение и изгнание бед (уничтожение фигур-воплощений бед широко известно и в другие календарные даты, вроде Нового года), и как попытки запугать Зиму, заставить её отступить, а в конечном итоге и уступить место лету и жизни, и как остаточные элементы упомянутой ритуальной драмы с только подразумеваемым воскрешением основного персонажа — через принесённую природе новую жизнь (яснее это видно там, где остатки фигуры разбрасываются по полю).
Интересно, наверное, что и древнем Риме, где, как уже писалось, февраль был последним месяцем в году и, соответственно, месяцем очищения, имелась своя традиция сжигать воплощение уходящего года в виде страшной старухи. Связывался этот, до сих пор сохранившийся в Италии обычай, с богиней наступления нового года Анной Перенной (лат. Anna Perenna от annus — «год» и perennis — «вечный, непрерывный, длящийся»). Сопровождался её мартовский праздник песнями, пирами, весельем, жители города ставили шалаши на берегу Тибра, на Марсовом поле проводились состязания. Все эти моменты хорошо знакомы по любому рассказу об обычаях Масленичных карнавалов.
Ещё один мотив карнавальных игр — ритуальные огни — также имеет сложную природу, роль их нельзя свести к какому-то одному представлению. Пламя воспринимается земным отражением огня небесного, и ритуальное его разжигание зимой тем самым придаёт Солнцу силу и приближает лето. Есть мнение, что именно у германцев романские и славянские народы переняли обычай катания огненных колёс, скатывания их в водоём, и особенно, метания огненных шайб (всё перечисленное проделывалось не только весной): например, только в Эльзае и Лотарингии во время карнавальных гуляний катали и бросали горящие диски, тогда как в остальной Франции это было не принято. Возможно, что венгры, у которых этот обычай практиковался на Масленицу и в Иванов день, переняли его именно у соседей-австрийцев… Перепрыгивание через костёр (почти повсеместное и почти обязательное у всех народов континента) и окуривание дымом связаны с очищением, также с очищением и защитой связана роль огня в уже упомянутом уничтожении Зла в образе символической фигуры, вроде Зимы или Маржаны. Теоретически растерзание и разбрасывание символического изображения должно было бы быть связано с магией плодородия (что возводится к жертвоприношениям и к культу умерщвляемого и воскресающего духа зерна), а сожжение — сугубо с очищением. Однако в жизни обряды, имеющие разное происхождение, тесно переплетались, перетолковывались и становились элементами масленичных игрищ и масленичного веселья во всей полноте древнего, живого и понятного каждому на подсознательном уровне, символизма .
Среди человеческих действий, направленных на усиление плодородия и привлечение достатка во время Карнавала были широко распространены обряды продуцирующей магии: обсыпание участников мукой или золой, обмазывании домов тестом и т.д. Эти же приемы прослеживаются в карнавальных играх, вроде той, где надо разбить горшок, наполненный либо золой, либо орехами о дверь дома или над головой участника игр. Известная магическая связь в народном сознании высоты или длины с грядущим плодородием имела место и во время карнавального веселья: чем выше подпрыгнут танцоры, или взлетят качели, тем выше встанет лён, пшеница и т.д.
Свадебная тема, тема ухаживаний и молодёжных гуляний, также широко представлена в обычаях времени конца зимы – начала весны . Для наших предков вопрос брака был отнюдь не личным делом, продолжение рода обеспечивало выживание здоровой общины в целом и достойную старость родителям в частности. Потому нежелание или неумение вступить в брак осуждались, бездетность воспринималась как несчастье. Февральские обычаи, позже закрепившиеся за днём св. Валентина, включали шуточные браки молодёжи, позволяющие ближе знакомиться друг с другом. В Англии и Шотландии на 14 февраля парни тянули жребий какая девушка кому «достанется» на весь следующий год, в Рейнских землях был принят «аукцион девушек», изначально приуроченный к Масленице (затем он перешёл на Первое Мая или на Пасху, и самую «дорогую» девушку стали назначать Майской королевой). Кто из парней предлагал на нём наибольшую цену, тот и получал девушку в партнёрши по танцам на весь следующий год, также он должен был защищать и всячески оберегать избранницу. Подобная «распродажа» в последний день Масленицы известна и в Польше. В Австрии на Масленицу выступали группы ряженых, среди которых были «жених» и «невеста», над которыми совершали шуточный свадебный обряд, аналогичные обычаи были у венгров и в некоторых местах Югославии. Оборотной стороной поощрения к знакомству было высмеивание неженатых парней и незамужних девушек, порою в довольно грубой форме. У австрийских крестьян во время Масленицы холостых юношей и девушек заставляли тащить из леса тяжёлое бревно. У венгров практиковался обычай устраивать под окнами девушек «кошачьи концерты», с громыханием хозяйственного железа и оскорбительными стишками. У французов вовремя карнавала осмеивались как лица дурного поведения, так и холостяки и незамужние: их могли провезти по деревне на осле задом наперёд, могли поставить у дома соломенное чучело и пр. Во многих балканских странах на Масленицу холостяков непременно усаживали в свиное корыто и волокли по улице. В Чехии молодые парни с вымазанными сажей лицами под музыку обходили всю деревню с разукрашенным деревянным бруском — «клатиком». Он вешался каждой девушке на шею или привязывается к руке или ноге, если та не откупалась от такой «чести». Наличие фаллических мотивов в шутках Масленичных карнавалов общеизвестно, и истоки их вновь многозначны: тут и свадебная тема, и мотивы плодородия и изобилия природы, и мотивы раскрепощающего и очищающего душу смеха…
Интересно, что для русских гуляний свадебный мотив этого времени принимает несколько иную форму: на празднике всячески чествуют молодых. Да и сам февраль именовался нередко «свадебником», поскольку свадьбы церковными законами были разрешены только от Богоявления (6 января) и до начала поста. Кстати, именовался «свадебником» иногда и октябрь, поскольку свадьбы играли после завершения сельских работ и до начала поста в конце ноября.
Среди обычаев, связанных в это время с водой и очищением, можно назвать уже упоминавшееся обливание водой и заход к ручью при волочении плуга, а так же то, что в некоторых местностях в это время девушки чистили колодцы и украшали их. Можно вспомнить и такое немецкое поверие: если человека обольют водой на Масленицу, то летом его не будут кусать комары и мухи (хотя исследователи связывает данное поверие скорее с забвением смысла обряда вызывания дождя). И, разумеется, как к каждому празднику, в доме проводилась уборка, всё мылось, вытряхивалось и чистилось.
Едва ли не основная и не самая яркая тема Масленичных гуляний — процессии ряженых с их буйным весельем . Вообще, эволюция ряжения в самом схематичном виде считается, согласно изложению А. Д. Авдеева, следующей: из охотничьей маскировки к охотничьим и тотемическим пляскам в шкурах животных, затем, в период развитого родового строя — к маскам, изображающим предков, в период распада родового строя они дополняются масками духов, шаманскими и масками тайных союзов. В раннеклассовом обществе появляются маски мистериальных представлений, а в период развитого классового общества — театральные и карнавальные маски. Причём последние содержат элементы более ранних смыслов, пусть и в остаточном виде. Разумеется, в одно время и в одном месте могут так же сосуществовать и более поздние, и более архаичные формы действ ряженых.
В народной традиции всей Европы, как западной, так и восточной, ряжения и карнавальные гуляния связаны с двумя циклами праздников — с зимним святочно-новогодним циклом и с обрядностью зимне-весенней, масленично-карнавальной, знаменующий момент перехода от зимы к лету, в летнем же и осеннем цикле эти элементы представлены довольно слабо, чему пока нет точного объяснения. Возможно, причина в более сложной подготовке и длительном проведением таких действ, на что нет времени в момент страды, возможно, в том, что приход умерших и духов, которых изначально представляли ряженые, на землю мыслился более наглядным в тёмную половину года.
В масленичных ряжениях часты образы животных: коня, медведя, волка, аиста, козла. Более ограниченное распространение имеют маски, воплощающие мифологические и демонологические персонажи. У германоязычных народов это Перхты, Рупрехты, Крампусы, различные горные духи. Широко представлены на карнавалах мотивы плодородия, от роли соломы, стеблей гороха и пр. в костюмах и до гротескного изображения человеческой фертильности в нарядах с подчёркнутыми признаками мужественности и женственности, сценках вроде пародийного ухаживания или рождения детей, в скабрезных песенках. Тесно с такими сценками связан и игровой трансвестизм, хоть цель карнавального переодевания в костюмы противоположного пола была, скорее всего, довольно простой — стать не похожим на себя-обычного и, одновременно, насмешить окружающих. В связи со всем этим возникает вопрос — не слишком ли серьёзно авторы книги Our Troth подошли к истории с «вёльси», которая в «Пряди о Вёльси» носит как раз ощутимо карнавальный, шуточный характер — с поощрениями стариков, смущёнными отнекиваниями девиц «взять это в руки» и смешками парней.
Часто разыгрываемые сценки воспроизводили, в том числе, и основную ритуальную драму праздника. У немцев, австрийцев, жителей Швейцарии это борьба Зимы и Лета. У французов, испанцев, чехов, венгров и т.д. тема представлена в виде борьбы между толстым сытым Карнавалом и тощей голодной старухой-Куарезимой — воплощением поста. Карнавал, как уже упоминалось, часто олицетворялся в виде ряженого или соломенного/тряпичного чучела.
Разумеется, многочисленны и не связанные с какими-то древними поверьями маски и наряды, изображающие бытовые или социальные типы: кузнецов, трубочистов, солдат, царя с царицей, бабку с дедом, цыган, мавров, лекарей, пожарных, вожатых с медведем, турок и т.д.
И, наконец, следует вспомнить такой мотив Масленичных карнавалов как мотив общинного (позже семейного) угощения, обрядовой кухни, а так же тесно с ним связанный мотив угощения предков и, таким образом, остаточных моментов жертвоприношения (помимо его элементов в осыпании мукой и т.д.). Уже говорилось про складчинный (общинный, гильдейский, цеховой) характер устройства праздничных пирушек в Средневековье, наследовавший общинному характеру пиров времён родового строя. Блины (и их разновидности — блинчики, лепёшки и пр.) при этом были традиционным блюдом отнюдь не только у восточных славян. Хорошо известны они и в Англии, где в Средние века Масленица праздновалась гораздо пышнее, чем сейчас. Существовало даже английское масленичное состязание — женский забег с блинами, когда хозяйки в фартуках и чепчиках должны не только бежать с блином на сковородке, но и не менее трёх раз успеть его подкинуть во время забега. В Шотландии на Масленицу было принято печь «постные лепешки». В сложенные вместе ладони насыпали горсть овсяной муки, затем муку крепко сжимали в ладонях и погружали в холодную воду, а полученный шар выпекали в очаге прямо в горячей золе. Сегодня преобладает выпечка блинов, в которой стараются принять участие все члены семьи. Во Франции блины считаются национальным блюдом в не меньшей степени, чем в России, особенно в Бретани. В Бельгии и Голландии пекут в это время блины со шпиком, а так же оладьи и пончики. В Германии изначально традиционным масленичным блюдом тоже были блины и оладьи, в масленичный вторник хозяйки жарили пончики, сегодня традиционным блюдом считаются так же мучной суп и пироги с луком и шкварками. В Исландии, опять-таки, по новой традиции, дети с раннего утра будят родителей разукрашенным хлыстом, выкрикивая название пирожных. Сколько раз выкрикнешь — столько пирожных и получишь. Можно, как говорят, с песнями пройтись по улице, выпрашивая пирожные в булочных.
Если в общих пирах и наделении детей и ряженых подарками (а также обсыпании чем-то съедобным — зерном, мукой и т.д.) можно увидеть смутные отголоски древних жертвенных ритуалов, то с обращением к предкам на Масленицу нас здесь связывает то, что блины — древняя поминальная еда. А если вспомнить ритуальную драму смерти, воскрешения и благословения полей «царём-пахарем» или иным персонажем, они могут быть и отсылкой к моменту проводов посланника в Иной Мир — ритуальной жертвы ли, уходящей ли Зимы.
В наше время в Троте, как уже было сказано, мотивы воскрешения природы, мотивы ритуальных огней и сжигания Зимы оказались отнесены в той или иной форме скорее к Остаре, зато мотив священного брака, родившийся из браков земных и столь созвучный грядущему пробуждению природы, целиком перешёл к Дисатингу. Тема первой ритуальной борозды в разных общинах связывается или с Остарой-мартом, или с Дисатингом — по выбору верных. Мотивы же ряжения и карнавальных шуток практически не представлены, отчасти из-за немногочисленности языческих общин и их географической разобщённости. Однако, наверное, не стоит забывать, что Дисатинг изначальный был приурочен, как и позднейшая Масленица, к событиям общественным: к общешведскому собранию-тингу, к ярмарке с её весельем и развлечениями, к суду конунга, наконец. Когда-то в Скандинавии тинги помогали преодолеть разобщённость хуторской жизни, узнать новости со всей страны, вырваться из привычного круга забот, встретится с людьми, решить свои задачи в области прав и долгов. Показательно, что в наше время разобщённости урбанистической собрания, общие обряды и встречи вновь оказались востребованы. Сегодня интернет позволяет сократить расстояния между единомышленниками, во многом решает проблему обмена информацией, однако не заменяет живого общения и разделённого опыта, возможности учиться на практике, не позволяет порой оценить собеседника вне виртуальных масок… А, главное, ориентирована Сеть всё же на разговоры, что нередко создаёт иллюзию бурной деятельности и полноценной жизни, но её, жизни, отнюдь не заменяет.

Первоисточники:
«Сага об Олаве Святом»
«Сага об Инглингах»
Сага «О Форньоте и его роде»

Источники:
1.«Календарные обычаи и обряды в странах зарубежной Европы. Исторические корни и развитие обычаев» под ред. С.А.Токарева, И.Н. Гроздовой, Ю.В.Ивановой, С.Я.Серова. Академия наук СССР, Институт этнографии им. Н.Н. Миклухо-Маклая. Изд. «Наука», 1983.
2.Н. К. Козлова. «Восточнославянские мифологические рассказы о змеях. Систематика. Исследование. Тексты». Монография. Омск, 2006 (www.ruthenia.ru/folklore/kozlova7.htm)
3.Брит-Мари Нестрём, «Снорри и ваны», перевод — Илайдж.
4.Н.Никольская (Shellir). «Имболк» («Cайт для современных ведьм» www.wedma.fantasy-online.ru/index.htm )
5.К.Тиандер. «Датско-русския изследования». Выпуск III. — Петроград, 1915.
6. А. Афанасьев. «Поэтические воззрения славян на природу»