Глава 42
Посвящение в мужчины (Man-Making)
читать дальшеОбряд мужской инициации имеет место, когда мальчик считается достаточно взрослым, чтобы войти в число мужчин. Хотя нет единого несомненного признака мужской зрелости, подобного тому, что существует для женщин, обычно это происходит в воздасте тринадцати-четырнадцати лет. Сутью мужского посвящения является испытание: мальчик должен доказать своё право считаться мужчиной. Форма, в которой такая инициация проводится, будет полностью зависеть от мужчин семьи подростка, Очага (прим. Hearth – организационная единица в Троте, небольшая группа верных, объединившаяся для проведения обрядов, изучения традиции и сохранения северного язычества), или Двора (прим. Garth – организационная единица в Троте, не менее трёх взрослых верных, руководимых Старшим (Elder) или годи/гидьей, считается выше Очагов по статусу, но не руководит ими). Здесь не будет дано никакого точного обряда, не только потому, что условия и возможности групп и индивидуумов могут существенно различаться, но и для того, чтобы часть событий происходили как некий сюрприз кандидату. Инициаторы должны сделать все возможное, чтобы посвящаемый был выведен из равновесия в течении всего процесса; о нём судят по тому, как он реагирует на неожиданности и незнакомые ситуации, одна из определяющих характеристик зрелости (и настоящего повзросления) — способность не только составлять планы на все возможные случаи жизни, но и изменяться и приспосабливаться так, чтобы успешно действовать в обстоятельствах, что не были (и не могли быть) запланированы.
Пусть очень многое из знаний наших предшественников было утеряно, мужские инициации сохранились лучше, чем большинство других обрядов — не только в пересказах, но и в народной практике «мужских союзов» северных стран. Такие союзы состоят из мужчин, которым в определенное время (обычно на праздники, особенно Йоль и Масленичный Карнавал), дозволительно уходить из «нормального» общества своего городка или деревни, и примерять на себя роль диких персонажей, часто под маской. Степень этой дикости варьируется: в Германии, Англии, и Швейцарии это скорее сравнимо с ношением масок и «группами поддержки» (прим. Crewe/Krewe — клуб-сообщество приверженцев, обеспечивающих команду участвующих в карнавале средствами, масками, костюмами и пр.) .Масленичного карнавала (Mardi Gras), но в Скандинавии и, в старое время, в Германии имеется много свидетельств, что мужские союзы были тесно связаны с верой в Дикую Охоту (Хёфлер (Höfler)). В Норвегии такие союзы назывались «Йольскими Парнями» (Jolesveinar); во время Йоля они ходили, одев маски, из дома в дом, требуя пива и провизии, и если не получали их, то часто вламывались внутрь и все равно забирали найденное. Нередко им оставляли дары (или пожертвования), чтобы избежать такого развития событий. Ещё Йольские парни брали лошадей из конюшен и загоняли их до изнеможения, могли они и побить неосторожных странников. Путешествовали они весьма шумно; описания звука рогов и волынок являются общими для рассказов о Дикой Охоте. Легенды о Дикой Охоте Германии говорят так же о процессиях мертвых, скачущих через города как при свете дня, как и ночью, и причиняющих много беспокойства; и в прошлом столетии (прим. – т.е. в XIX веке) есть записи как о сверхъестественном, так и о вполне естественном «Ходе (или Беге) Перхт» (Perchtenlauf). Согласно теории Хёфлера, эти группы были союзами мужчин, которые в своём карновально-ряженом/экстатическом состоянии, действительно олицетворяли неупокоенных мёртвецов или, возможно, мчались сами вместе с этими духами. Союзы берсерков так же считались подобными группам, закрытыми сообществами мужчин, которые в определенное время входили в состояние яростного вода (wod, воданический дух, ярость), в котором они могли б вполне законно терроризировать нормальное общество.
Наиболее типичный пример этого в Северной Традиции, приводимый Мирче Элиаде («Обряды и Символы Инициации» (Rites and Symbols of Initiation))), — отрывок из «Саги о Вёльсунгах» (Völsunga saga), в котором Сигмунд и его сын Синфьотли становится волками-оборотнями. Они находят две волчьи шкуры и надевают их, но не могут снять. Затем они разделяются, однако договариваются, что если один из них встретит группу из семи или более людей, то завоет, призывая другого. Сигмунд действует согласно договорённости, но когда они расстаются вновь, Синфьотли находит группу в одиннадцать человек и всех их убивает. Когда он видится вновь с Сигмундом, то насмехается над ним, поскольку тому потребовалась помощь против семерых, тогда как Синфьотли, ещё ребёнок, оказался способен убить одиннадцать. Сигмунд в ярости бросается на него и кусает за горло, ранив сына почти до смерти. Немного позже он видит двух играющих горностаев, один из которых укусил другого за горло, затем приложил к ране листок, и рана зажила. Затем к Сигмунду подлетает ворон с листом в клюве; отец прикладывает листок к горлу сына, и Синфьётли становится вновь здоров, словно и не был никогда ранен. Сигмунд и Синфьотли затем оказываются способны снова снять волчьи шкуры.
Это — основная парадигма мужской инициации. Первым шагом является физическим удаление в дикую местность в исключительно мужском обществе. Вторым — выход души за пределы сферы человеческого, изображаемый здесь как принятие волчьей формы, в легендах Дикой Охоты ношение маски делает носящего одним из диких мертвецов. Кандидат должен путешествовать в одиночестве продолжительное время; затем охотится и бороться за свою жизнь. Он успешно проводит свои две первые битвы, но, по решении того, кто его инициирует, проигрывает третью и переживает опыт близкого в смерти состояния либо же символической смерти. Следует исцеление, принесённое ему посланником его божества-покровителя и предка рода Одина. Мы помним, как ворон несколько ранее принёс яблоко родителям деда Синфьотли, так что они смогли зачать ребёнка; принося исцеляющий лист, ворон, несомненно, воспроизводит более ранние события, так что исцеление Синфьотли действительно должно рассматриваться как возрождение. И поражение Синфьотли, и исцеление его Сигмундом, а также как инициация смерти/возрождения, служат цели определения его места в мужском обществе (и подготовке его к реинтеграции в нормальное общество): хотя Синфьотли молод, силён и самоуверен, есть мужчина старшего возраста, который должен оставаться лидером группы. Установив это, двое в итоге способны скинуть свои волчьи шкуры и вернуться в мир людей.
Другая форма мужской инициации — инициация типа «убийство монстра», лучше всего показанная в рассказе о Сигурде Вёльсунге. Отец Сигурда мёртв, но у него есть два «инициирующих отца» — один провоцирует на противостояние, второй помогает в борьбе. Первый, карлик Регин, — действительно его приемный отец; Регин вырастил Сигурда и перековал для него меч Сигмунда, но полагает, что Сигурд должен будет погибнуть в борьбе с драконом Фавниром (который одновременно и брат Регина). Второй — Один собственной персоной. Регин подстрекает Сигурда на бой с Фавниром, коря его за отсутствие мужества и намекая, что он будет не достоин своего рода, если не выйдет на битву с драконом. Он приводит Сигурда на драконью тропу, советуя выкопать яму и оттуда пронзить змея снизу; затем он оставляет юношу одного. Далее к Сигурду является Один и сообщает, что Регин дал ему плохой совет; Сигурду следует выкопать несколько ям, что бы в них могла стечь драконья кровь, ядовитая и разъедающая. Сигурд убивает Фавнира согласно данному совету: умирая, дракон оказывается способен ответить на вопросы героя о мире, он предупреждает его о Регине, и предсказывает будущее юноши. Затем возвращается Регин, вырезает сердце Фавнира, чтобы Сигурд его приготовил. Пока сердце жарится, кровь на нём закипает; Сигурд обжигает палец и засовывает его в рот. Он приобретает способность понимать речь птиц, и птицы предупреждают его, что Регин замыслил устроить его смерть. Сигурд убивает Регина и забирает клад Фавнира себе.
Основными элементами этой инициации являются создание ситуации с отцом-соперником; изоляция кандидата, которая даёт возможность отцу-помощнику прийти и дать совет (и кандидату — сделать собственный выбор между ними); реальное деяние — убийство большого и опасного создания из дикого мира; получение знаний от него как путём расспросов, так и путём употребления крови из его сердца, что даёт Сигурду способность понимать других обитателей дикого мира. Наконец, убийство Регина представляет не только триумф Сигурда над замыслом относительно его смерти, но также его притязания на самостоятельность. В качестве ребёнка Сигурд зависел от руководства и мудрости своего приемного отца (который даже определил его участие в его же собственном посвящении в мужчины!), но как мужчина, лишь он сам направляет свой путь; Один, который несколько раз до того давал ему советы, уже не является ему после того, как он убил Регина.
Подобный рассказ, который мыслится как сохранившееся описание инициации «убийством чудовища», возможно дошедший до нас с древнейших времён, обнаруживается в «Саге о Хрольве Жердинке» (Hrólfs saga kraka) (прим. — в «Пряди о Бёдваре» или в главах 35-36 «Саги»). Большой летающий троллеподобный зверь терроризировал край во время Йоля (отметим намёк, что Йоль может быть особо подходящим периодом для мужского посвящения). Витязь Бьярки (прим. — хотя в английском тексте герой зовётся Бьярки (Bjarki), в оригинале и русском переводе Т.Стридманна его зовут Бёдвар) отправляется разобраться с ним, таща с собою упирающуюся, слабую, трусливую, скулящую посредственность – Хётта. Когда Бьярки убивает зверя, он делает Хётту питьё из его сцеженной крови и даёт поесть его сердца. От этого напитка Хётт внезапно наполняется героической силой и волей. Затем Бьярки поднимает мертвого тролля, подпирает его так, словно бы тот был жив, и даёт специальные указания Хётту. Когда наступает день и мужчины выходят из палат, они видят перед собой это чудище. Хётт заявляет, что он или убьет зверя, или погибнет, но у него нет оружия, потому конунг должен одолжить ему свой меч с золотой рукоятью. Конунг Хрольв так и поступает, а Хётт бросается на труп и "убивает" его снова. Чудище валится, вполне мертвое. Хётта с большим удивлением чествуют; Хрольв Краки догадывается, что произошло, но он имеет возможность увидеть, сколь велика перемена в юноше и отдает ему во владение меч, вместе с новым именем – Хьяльти (Hjalti, Рукоятка). Позже Хьяльти становится одним из величайших героев в королевской дружине. На основании этого можно предположить, что в древности фиктивное убийство чудовища вполне могло происходить публично как кульминация посвящения мальчика в мужчины. И дарованный меч, и новое имя, данное кандидату особенно значимы в рассмотрении этого рассказа как описания реальной инициации; публичное вручение мужского оружия и имени или звания должны были бы естественным образом увенчать церемонию посвящения.
Различные упоминания обрядов мужской инициации в священных изображениях и литературе германского народа описаны довольно подробно А. Маргарет Арент в работе «Героический образец: древнегерманские шлемы, Беовульф и Сага о Греттире» (A. Margaret Arent, The Heroic Pattern: Old Germanic Helmets, Beowulf, and Grettis saga) (сборник Поломе «Старосеверная литература и мифология», стр. 130-199 (Polomé, Old Norse Literature and Mythology)). Великие испытания и триумфы героев нашего народа — убийц чудовищ, могучих воинов — отражают испытания души и тела юноши на пороге зрелости, и его триумф достижения, когда он вступает в царство взрослых мужчин.
Ещё одним аспектом мужской инициации является передача знаний более старым и мудрым человеком молодому кандидату, как это показано в «Речах Гримнира» и «Речах Высокого». В первых Гримнир (Grímnir, Носящий маску/Замаскированный — Водан), мучимый между двумя кострами в течение восьми дней и ночей, принял рог с питьем от Агнара, юного сына конунга, и затем пересказал ему знания о мирах, что делает Агнара достойным наследовать своему отцу-королю немедленно после этого. Во вторых Хар (Hár, Высокий — Один), дает длинный список советов, начиная с самых практических до наиболее магичных, многие из которых предназначены человеку (возможно юноше) по имени Лодфавнир. Оба эти монолога происходят у огня; можно догадаться, что темнота, тепло, и мерцающий свет пламени являются важными элементами — сауна, особенно традиционная с паром («парная»), вероятно, была бы идеальным местом для такого повествования. Хотя названные два примера — воданические, часть надписи на камне из Рёк (как уже говорилось в разделе о Тонаре), может быть прочитана как рассказ о том, что девяностолетний мужчина обучает молодого, проводя посвящение в мистерии Тонара.
Держа в уме эти модели, можно сконструировать общую схему посвящения в мужчины.. Мужчины группы, или единственный человек, который решил быть главным инициатором юноши, приходят скрытно в дом на рассвете и уводит его прочь, предпочтительно, в дикую местность или сравнительно близкий к настоящему лесу парк. Посвящающий сообщает, что испытуемый должен странствовать в одиночестве, возможно посланный на поиски символического природного предмета или специфического духовного открытия. Когда он найдёт или исполнит всё, что он был должен найти или исполнить, он должен вернуться на назначенную точку сбора. Если вводятся аспекты мистерии берсерков или Дикой Охоты, это должно быть сделано именно в это время. Кандидат теперь должен стать объектом преследования или подвергнуться нападению в любой форме, которая кажется наиболее подходящей в данных обстоятельствах. Те, кто проживает в городе, может найти более разумной некую высокотехнологичную версию испытания (например, «Квазар» (прим. Quasar – популярная командная игра, напоминающая пейнбол, но с использованием лазерных маркеров, проводится обычно в специально оборудованных помещениях) или различные формы игр виртуальной реальности), чем погоня за кандидатом через городской парк с дубинками. Важным является, чтобы кандидат почувствовал себя в изоляции, борясь против безисходного отчуждения, когда каждая людская рука обращёна против него.
Когда кандидат будет загнан в безвыходное положение и «убит», он должен быть возвращён обратно к жизни. «Сага о Вёльсунгах» не рассказывает, какой именно лист ворон принёс Сигмунду, но мы можем предположить, что это был побег омелы, которая открывает обратный путь из царства Хель также, как и дорогу в него. Главный инициирующий кладет лист на лоб испытуемого и окропляет его священной водой, произнося его имя (или его новое имя). Испытуемый встает уже мужчиной.
Тем временем должно уже стемнеть. Старейший и/или мудрейший мужчина в группе берёт кандидата в дом с очагом (например камином, если такой имеется), сауной или парной. В крайнем случае необходима небольшая темная комната с горящими свечами. Затем он делится избранными отрывками (не читает, рассказывает!) традиционных знаний, например, декламирует раздел из «Речей Высокого», перемежаемый с его собственной мудростью, вещами, которые его отец и дед рассказывали ему, и так далее.
Затем мужчины берут кандидата в место, где собралась вся группа. Поддельное чудовище (или сделанное из подручных материалов или изображаемое двумя-тремя людьми в костюме «дракона», где также спрятаны небольшая фляга с питьём и кусок копчёного мяса), угрожает собравшимся. Кандидату вручается меч, настоящий или деревянный, в зависимости от способа создания чудовища, и он пронзает драконье «сердце». После прозвучавшего громкого предсмертного крика монстра инициирующий берет мясо и питьё из тела дракона и дает съесть и испить кандидату. Если кандидат не пользовался настоящим мечом, проводящий инициацию теперь вручает ему таковой, торжественно объявляя, что юноша тотныне встаёт в ряды мужчин Рода/Очага/Двора. Всё присутствующие по очереди обнимают его. Самая старшая по рангу женщина в группе подносит ему рог с питьём; другие женщины могут увенчать его венками или осыпать цветами. Те, кто любит его, должны сделать ему подарки, как будто бы это был его день рождения (и этот обряд может быть уместным провести на тринадцатый или четырнадцатый день рождения подростка).
Принимая свой первый рог или кубок, юноша мог бы поклясться на нём «быть в не меньшей степени мужчиной, чем его отцы». Как замечает Гронбёх (Grønbech), в то время, когда юноша даёт эту личную клятву, «он принимает свою родовую Удачу и признаёт себя одним из членов рода… Человек, дающий такое обещание, пьёт из чаши, в которой его предки заваривали свою судьбу; он пробовал их хамингью, что хранит великие праздненства, позволяет одерживать победы в битвах, плавать отважно и умело в море, приносит попутный ветер, всегда наполняющий паруса. И выполняя это, он делает их праздники и победы своими собственными. Он стал отныне инкарнацией рода, он считается отныне постигшим прошлое» (II, стр.193-94).
Праздненство начинается.
Конечно, возможны многочисленные вариации названных тем. Например, могут быть введены элементы истории отца-соперника и отца-помощника, убийство чудовища может быть опущено, или, как в истории Сигурда, героическая долгая битва со зверем, может заменить изоляцию/охоту.. Подобным образом, смерть/воскрешение могут быть или пропущены или, наоборот, если как модель инициации берётся история Бальдра (см. раздел «Бальдр»), могут стать центром обряда.
Как и в случае традиций Дикой Охоты, особенно если посвящение в мужчины происходит на Йоль, мужские ватаги, взяв с собой кандидата на посвящение, могут разыграть террор «нормального» общества женщин и тех мужчин, которые не принимают участие в игрищах, прежде, чем кандидат будет символически вновь социализирован и в общество включен. Наделение мудростью и советами может быть общим делом, а не проводиться в изоляции, и так далее. Что имеет наибольшее значение, так это то, что кандидат будет в полностью мужской среде; что он пробудет некоторое время в одиночестве, предпочтительно без всяких признаков людского существования, чтобы поразмышлять над своей сутью и над природой зрелости; то, что он оказывается за пределами общества и подвергается испытанию битвой некоторого рода, в которой ему приходится трудно; и, что он затем приглашается в общество снова, уже как взрослый мужчина, с любовью и почестями.
Как только юноша свершит всё это, он должен считаться мужчиной во всём, человеком, несущим полную ответственность за себя и свой выбор. В пределах дома он ему следует предоставить больше свободы, но также он должен нести и большую ответственность; в событиях Рода/Очага/Двора он должен иметь те же права и те же обязанности, что и любой другой мужчина группы.
Составители
• Энди (Andy Mendes)
• Снорри Лорелсон (Snorri Laurelson)
• Джеймс Грэхэм (James Graham)
• Хагар Олсон (Hagar Olson)
• Вильям Бейнбридж (William Bainbridge)